Абрамчик, Николай Семёнович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Николай Семёнович Абрамчик
белор. Мікалай Сямёнавіч Абрамчык
Председатель Рады БНР
(в эмиграции)
6 марта 1943 — 29 мая 1970
Предшественник: Василь Захарка
Преемник: Винцент Жук-Гришкевич
 
Рождение: 16 августа 1903(1903-08-16)
Радошковичи, Вилейский уезд, Виленская губерния, Российская империя
Смерть: 29 мая 1970(1970-05-29) (66 лет)
Париж, Франция
Образование: Пражская сельскохозяйственная академия
Деятельность: журналист, политический деятель

Никола́й Семёнович Абра́мчик (белор. Мікола Сямёнавіч Абрамчык; 16 августа 1903, Радошковичи, Вилейский уезд, Виленская губерния, Российская империя — 29 мая 1970, Париж, Франция) — белорусский журналист, политический и общественный деятель, эмигрант. В 19431970 годах — председатель Рады БНР.





Биография

Ранние годы

Родился в Радошковичах. Обучался в местной белорусской гимназии. После образования Белорусской Народной Республики, ещё будучи гимназистом, получил мандат уполномоченного БНР в Вилейском уезде. В период занятия территории БНР большевиками выполнял различные задания по указу властей БНР, в частности, отправлялся в Минск для установления связи с местными сторонниками независимости БНР. В общей сложности за два года он нелегально переходил границу Польши и Советской России более 30 раз, встречался с профессором Всеволодом Игнатовским, тогдашним наркомом просвещения БССР, который ввёл его в минское антибольшевистское окружение.

В эмиграции

В 1923 году эмигрировал в Чехословакию. Жил и продолжал получать образование в сельскохозяйственной академии в Праге, участвовал в деятельности Объединения белорусских студенческих организаций, сблизился с деятелями Рады БНР в эмиграции Петром Кречевским и Василем Захаркой.

В 1930 году Абрамчик переехал в Париж, где в 1932 году основал объединение белорусских рабочих — «Союз белорусской трудовой эмиграции», курировал его периодические издания «Бюллетень» и «Эхо». В 19411943 годах участвовал в работе Белорусского комитета самопомощи (БКС) в Берлине.

6 марта 1943 года, незадолго до своей смерти, Василь Захарка передал Абрамчику пост председателя Рады БНР. Будучи председателем Рады, последний редактировал газету «Утро» (19391944), организовывал и читал лекции на курсах белорусоведения, издавал книги Якуба Коласа и Ларисы Гениюш. Работал в Комитете самопомощи в Белостоке. В конце 1943 года Абрамчик вернулся в Париж.

Послевоенная деятельность

После Второй мировой войны участвовал в деятельности послевоенного антикоммунистического движения. Сотрудничал с ЦРУ, где обозначался криптонимами AECAMBISTA-4, CAMBISTA-4[1].

Автор брошюры «Я обвиняю Кремль в геноциде моего народа» (Торонто, 1950).

В 19501960-х годах возглавлял Лигу за освобождение народов СССР.

Умер в 1970 году и был похоронен в Париже на кладбище Пер-Лашез. Из-за того, что на могильной плите не имелось надписи, место захоронения Абрамчика долгое время оставалось неизвестным. Усилиями членов общества «Белорусская национальная память» местонахождение могилы было установлено в 2008 году.

Напишите отзыв о статье "Абрамчик, Николай Семёнович"

Ссылки

  • [www.radabnr.org/en/index.html?starszyniah.html?starszyniam.html?abramcyk.htm Биография на сайте Рады БНР]  (белор.)

Примечания

  1. www.archives.gov/iwg/declassified-records/rg-263-cia-records/second-release-lexicon.pdf

Отрывок, характеризующий Абрамчик, Николай Семёнович

– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.