Абрамянц, Виген Рафаэлович

Виген Рафаэлович Абрамянц (Абрамя́н) (арм. Վիգեն Աբրահամյանց; 11 августа 1989, Баку — 22 апреля 2006, Москва) — армянский подросток, убитый в Москве неонацистами. Его убийство приобрело резонансный характер.

Виген и его убийство

• Студент Московского института управления.
• 22 апреля 2006 года около 17:00 на станции метро «Пушкинская», на Вигена и его знакомых напала группа молодых людей. По словам очевидцев происшествия, нападавшие были обуты в высокие ботинки и наголо острижены. В ходе драки Виген Абрамянц получил удар ножом в сердце, от которого скончался на месте. Ножевые раны и телесные повреждения получили ещё несколько человек.

Обвинение Дениса Кулагина

Сразу после убийства СМИ распространили информацию, что Виген убит на национальной почве наци-скинхедами. Однако вслед за тем следствие заявило, что в убийстве виновен 16-летний ученик московской школы Денис Кулагин, который дал признательные показания. Ссора якобы вспыхнула из-за девушки по имени Жанна, которую якобы Виген грубо оскорбил, после чего Денис ударил его ножом. По данным следствия, в день убийства 22 апреля Денис Кулагин и Виген Абрамянц случайно оказались в одной компании футбольных болельщиков «Спартака» и «Локомотива», искавшей встречи с фанатами ЦСКА. Ранее молодые люди знакомы не были, однако имели общих приятелей среди фанатов, которые и позвали их на платформу станции метро «Пушкинская», где было назначено место встречи. Утверждения про скинхедов были объявлены выдумками.

Вскоре после этого, однако, Денис взял назад свои признательные покзания, а в прессе появились заявления матери Дениса Ольги Кулагиной и его девушки Жанны, из-за которой по версии следствия произошёл конфликт. Согласно заявлению Кулагиной со слов Дениса, Денис и Жанна, действительно, собрались посмотреть драку фанатов «Спартака» и «Локомотива»; в компании оказался и Виген, как знакомый их знакомых. Всего собралось 12 человек. Двое из них — курсант школы милиции по имени Лазарь и Виген — около 16:45 вышли наверх покурить, но затем бегом спустились с эскалатора и бросились к товарищам со словами: «За нами идут или следят». Тотчас после этого на них напала группа стриженых наголо молодых людей в кожанках, которые стали их бить. Увидев в руках одного из нападавших нож, Денис схватил Жанну и прыгнул вместе с ней в вагон. Доехав до следующей станции («Баррикадная»), они пересели на другой поезд, вернулся на «Пушкинскую», подошли к милиционерам и рассказали о нападавших. В результате Денис попал в милицию, где его обвинили в убийстве. 4 часа его допрашивали (вопреки закону) в отсутствие совершеннолетних. Приехавшей матери, Ольге Кулагиной, по её словам было заявлено: «Денис сядет на 15 лет за убийство на национальной почве, или за убийство из личной неприязни — защищая честь девушки. За убийство в „любовном треугольнике“ следователь пообещал „условно“ либо незначительный срок. И попросил написать признание». При этом на раздумье были даны всего пять минут. По настоянию матери Денис подписал признание, однако, вернувшись домой и посоветовавшись с адвокатами, Кулагина поняла, что «сломала сыну жизнь».

Согласно рассказу матери Жанны Нефедовой со слов девушки, Жанна и её товарищи «кружком стояли на платформе, ждали кого-то. Жанна с Денисом целовались. Вдруг какие-то парни в черных куртках окружили их. Один из них, бритоголовый, с щетиной, вошел в их круг и сразу направился к Вагану. Денис, почувствовав, что сейчас что-то произойдет, быстро выпихнул Жанну из круга и шепнул „беги“. Последнее, что она увидела, как в руке бритоголового блеснул нож. Как он пырнул Вагана, она не видела. Эти парни в чёрном затем побежали и по ходу ударили Жанну. Мы сегодня сняли синяки в травмпункте. Ещё она помнит, как какой-то мужчина держал на коленях бледного Вагана, пытаясь возвратить его к жизни. На следующее утро пришёл к нам домой следователь и долго допрашивал Жанну. А в ночь на воскресенье к нам ввалились шесть милиционеров в гражданке и произвели обыск. Они искали нож Дениса. Но, разумеется, не нашли. Дочь мне сказала, что Ваган её не оскорблял. Он вообще не сказал ни слова. Только улыбался».

Представители следствия категорически отвергли эту версию. По словам заместителя начальника Управления информации и общественных связей ГУВД Москвы, никаких других раненых, кроме Вигена, в драке не было. «Сейчас уже пошли только разговоры, что выскочили бритоголовые из вагона, которые и напали на подростка-армянина. Мать Кулагина утверждала, что её сын дал показания под принуждением, поскольку милиционеры ему не оставили выбора. Все это — полный бред».

25 апреля 2006 — Черемушкинский суд Москвы продлил срок задержания Дениса, однако уже 28 апреля он был освобожден за недостатком улик. Родители Вигена, как и вообще представители армянской общины Москвы, изначально не верили в виновность Дениса, настаивая, что убийство произошло на национальной почве. Вскоре после убийства более сотни армян устроили несанкционированный митинг, перекрыв движение по Новому Арбату, требуя найти следы скинхедов. На сороковой день после убийства Денис с мамой посетил поминки и был тепло принят семьей убитого.

Арест Сенюкова и приговор суда

• Как отмечал адвокат, бытовой версии противоречат и первоначальные показания свидетелей, которые утверждали, «что из вагона вывалилась группа скинхедов в униформе и они долго кружили по станции „Пушкинская“, выбирая жертву, и лишь потом напали на Вигена». То, что Виген Абрамянц был убит одним ударом в сердце, «выдает в убийце профессионала, а не какого-то там школьника».
• Уголовное дело о взрыве на Черкизовском рынке столицы и дело об убийстве армянского юноши объединены в одно и переданы для расследования в прокуратуру Москвы.
• Арестован Никита Сенюков, сын бывшего сотрудника ФСБ, задержанный по обвинению в убийстве Абрамянца, был знаком с арестованными, которые были причастны к взрыву Черкизовского рынка, — Олегом Костаревым (р.1986), Ильей Тихомировым (р.1986), Валерием Жуковцовым (р.1988) и Николаем Королёвым (р.1981). Все они входили в одну группировку и были православными монархистами-черносотенцами. Нападение на Вигена Абрамянца также дело рук группировки.
• На допросе Сенюков признался в том, что нанес подростку удар ножом. Однако он добавил, что использовал нож для самообороны, так как Виген Абрамянц якобы напал на него первым. Сенюкову предъявлено обвинение по статье 105 часть 2 УК РФ — «убийство по мотиву национальной ненависти». Ранее жил в Ухте, поддерживал взгляды националистического движения «Славянского союза», а в Москве стал сторонником организации националистического толка «Русский общенациональный союз». Окончив в 2003 году 18-ю среднюю школу Ухты, он переехал в столицу и здесь поступил в Московский Колледж Милиции № 1 ГУВД г. Москвы.
• Приговором Московского городского суда от 15 мая 2008 года Н. Сенюков признан виновным в убийстве В. Абрамянца.

См. также

Сардарян, Артур Эдуардович — армянин, убитый неизвестными в электричке в 2006 году.

Ссылки

• [www.newsru.com/russia/14sep2006/senykov.html Задержанного Сенюкова на очной ставке не опознали как убийцу армянина в метро на Пушкинской]
• [osada.sova-center.ru/discussion/4E7884B/77E6EE7.html Права человека в России]

Отрывок, характеризующий Абрамянц, Виген Рафаэлович

– Что с тобой, мой ангел, больна? – спросил граф. Наташа помолчала.
– Да, больна, – отвечала она.
На беспокойные расспросы графа о том, почему она такая убитая и не случилось ли чего нибудь с женихом, она уверяла его, что ничего, и просила его не беспокоиться. Марья Дмитриевна подтвердила графу уверения Наташи, что ничего не случилось. Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что нибудь случиться: но ему так страшно было думать, что что нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.


Со дня приезда своей жены в Москву Пьер сбирался уехать куда нибудь, только чтобы не быть с ней. Вскоре после приезда Ростовых в Москву, впечатление, которое производила на него Наташа, заставило его поторопиться исполнить свое намерение. Он поехал в Тверь ко вдове Иосифа Алексеевича, которая обещала давно передать ему бумаги покойного.
Когда Пьер вернулся в Москву, ему подали письмо от Марьи Дмитриевны, которая звала его к себе по весьма важному делу, касающемуся Андрея Болконского и его невесты. Пьер избегал Наташи. Ему казалось, что он имел к ней чувство более сильное, чем то, которое должен был иметь женатый человек к невесте своего друга. И какая то судьба постоянно сводила его с нею.
«Что такое случилось? И какое им до меня дело? думал он, одеваясь, чтобы ехать к Марье Дмитриевне. Поскорее бы приехал князь Андрей и женился бы на ней!» думал Пьер дорогой к Ахросимовой.
На Тверском бульваре кто то окликнул его.
– Пьер! Давно приехал? – прокричал ему знакомый голос. Пьер поднял голову. В парных санях, на двух серых рысаках, закидывающих снегом головашки саней, промелькнул Анатоль с своим всегдашним товарищем Макариным. Анатоль сидел прямо, в классической позе военных щеголей, закутав низ лица бобровым воротником и немного пригнув голову. Лицо его было румяно и свежо, шляпа с белым плюмажем была надета на бок, открывая завитые, напомаженные и осыпанные мелким снегом волосы.
«И право, вот настоящий мудрец! подумал Пьер, ничего не видит дальше настоящей минуты удовольствия, ничто не тревожит его, и оттого всегда весел, доволен и спокоен. Что бы я дал, чтобы быть таким как он!» с завистью подумал Пьер.
В передней Ахросимовой лакей, снимая с Пьера его шубу, сказал, что Марья Дмитриевна просят к себе в спальню.
Отворив дверь в залу, Пьер увидал Наташу, сидевшую у окна с худым, бледным и злым лицом. Она оглянулась на него, нахмурилась и с выражением холодного достоинства вышла из комнаты.
– Что случилось? – спросил Пьер, входя к Марье Дмитриевне.
– Хорошие дела, – отвечала Марья Дмитриевна: – пятьдесят восемь лет прожила на свете, такого сраму не видала. – И взяв с Пьера честное слово молчать обо всем, что он узнает, Марья Дмитриевна сообщила ему, что Наташа отказала своему жениху без ведома родителей, что причиной этого отказа был Анатоль Курагин, с которым сводила ее жена Пьера, и с которым она хотела бежать в отсутствие своего отца, с тем, чтобы тайно обвенчаться.
Пьер приподняв плечи и разинув рот слушал то, что говорила ему Марья Дмитриевна, не веря своим ушам. Невесте князя Андрея, так сильно любимой, этой прежде милой Наташе Ростовой, променять Болконского на дурака Анатоля, уже женатого (Пьер знал тайну его женитьбы), и так влюбиться в него, чтобы согласиться бежать с ним! – Этого Пьер не мог понять и не мог себе представить.
Милое впечатление Наташи, которую он знал с детства, не могло соединиться в его душе с новым представлением о ее низости, глупости и жестокости. Он вспомнил о своей жене. «Все они одни и те же», сказал он сам себе, думая, что не ему одному достался печальный удел быть связанным с гадкой женщиной. Но ему всё таки до слез жалко было князя Андрея, жалко было его гордости. И чем больше он жалел своего друга, тем с большим презрением и даже отвращением думал об этой Наташе, с таким выражением холодного достоинства сейчас прошедшей мимо него по зале. Он не знал, что душа Наташи была преисполнена отчаяния, стыда, унижения, и что она не виновата была в том, что лицо ее нечаянно выражало спокойное достоинство и строгость.
– Да как обвенчаться! – проговорил Пьер на слова Марьи Дмитриевны. – Он не мог обвенчаться: он женат.
– Час от часу не легче, – проговорила Марья Дмитриевна. – Хорош мальчик! То то мерзавец! А она ждет, второй день ждет. По крайней мере ждать перестанет, надо сказать ей.
Узнав от Пьера подробности женитьбы Анатоля, излив свой гнев на него ругательными словами, Марья Дмитриевна сообщила ему то, для чего она вызвала его. Марья Дмитриевна боялась, чтобы граф или Болконский, который мог всякую минуту приехать, узнав дело, которое она намерена была скрыть от них, не вызвали на дуэль Курагина, и потому просила его приказать от ее имени его шурину уехать из Москвы и не сметь показываться ей на глаза. Пьер обещал ей исполнить ее желание, только теперь поняв опасность, которая угрожала и старому графу, и Николаю, и князю Андрею. Кратко и точно изложив ему свои требования, она выпустила его в гостиную. – Смотри же, граф ничего не знает. Ты делай, как будто ничего не знаешь, – сказала она ему. – А я пойду сказать ей, что ждать нечего! Да оставайся обедать, коли хочешь, – крикнула Марья Дмитриевна Пьеру.
Пьер встретил старого графа. Он был смущен и расстроен. В это утро Наташа сказала ему, что она отказала Болконскому.
– Беда, беда, mon cher, – говорил он Пьеру, – беда с этими девками без матери; уж я так тужу, что приехал. Я с вами откровенен буду. Слышали, отказала жениху, ни у кого не спросивши ничего. Оно, положим, я никогда этому браку очень не радовался. Положим, он хороший человек, но что ж, против воли отца счастья бы не было, и Наташа без женихов не останется. Да всё таки долго уже так продолжалось, да и как же это без отца, без матери, такой шаг! А теперь больна, и Бог знает, что! Плохо, граф, плохо с дочерьми без матери… – Пьер видел, что граф был очень расстроен, старался перевести разговор на другой предмет, но граф опять возвращался к своему горю.
Соня с встревоженным лицом вошла в гостиную.
– Наташа не совсем здорова; она в своей комнате и желала бы вас видеть. Марья Дмитриевна у нее и просит вас тоже.
– Да ведь вы очень дружны с Болконским, верно что нибудь передать хочет, – сказал граф. – Ах, Боже мой, Боже мой! Как всё хорошо было! – И взявшись за редкие виски седых волос, граф вышел из комнаты.
Марья Дмитриевна объявила Наташе о том, что Анатоль был женат. Наташа не хотела верить ей и требовала подтверждения этого от самого Пьера. Соня сообщила это Пьеру в то время, как она через коридор провожала его в комнату Наташи.
Наташа, бледная, строгая сидела подле Марьи Дмитриевны и от самой двери встретила Пьера лихорадочно блестящим, вопросительным взглядом. Она не улыбнулась, не кивнула ему головой, она только упорно смотрела на него, и взгляд ее спрашивал его только про то: друг ли он или такой же враг, как и все другие, по отношению к Анатолю. Сам по себе Пьер очевидно не существовал для нее.
– Он всё знает, – сказала Марья Дмитриевна, указывая на Пьера и обращаясь к Наташе. – Он пускай тебе скажет, правду ли я говорила.
Наташа, как подстреленный, загнанный зверь смотрит на приближающихся собак и охотников, смотрела то на того, то на другого.
– Наталья Ильинична, – начал Пьер, опустив глаза и испытывая чувство жалости к ней и отвращения к той операции, которую он должен был делать, – правда это или не правда, это для вас должно быть всё равно, потому что…
– Так это не правда, что он женат!
– Нет, это правда.
– Он женат был и давно? – спросила она, – честное слово?
Пьер дал ей честное слово.
– Он здесь еще? – спросила она быстро.
– Да, я его сейчас видел.
Она очевидно была не в силах говорить и делала руками знаки, чтобы оставили ее.


Пьер не остался обедать, а тотчас же вышел из комнаты и уехал. Он поехал отыскивать по городу Анатоля Курагина, при мысли о котором теперь вся кровь у него приливала к сердцу и он испытывал затруднение переводить дыхание. На горах, у цыган, у Comoneno – его не было. Пьер поехал в клуб.
В клубе всё шло своим обыкновенным порядком: гости, съехавшиеся обедать, сидели группами и здоровались с Пьером и говорили о городских новостях. Лакей, поздоровавшись с ним, доложил ему, зная его знакомство и привычки, что место ему оставлено в маленькой столовой, что князь Михаил Захарыч в библиотеке, а Павел Тимофеич не приезжали еще. Один из знакомых Пьера между разговором о погоде спросил у него, слышал ли он о похищении Курагиным Ростовой, про которое говорят в городе, правда ли это? Пьер, засмеявшись, сказал, что это вздор, потому что он сейчас только от Ростовых. Он спрашивал у всех про Анатоля; ему сказал один, что не приезжал еще, другой, что он будет обедать нынче. Пьеру странно было смотреть на эту спокойную, равнодушную толпу людей, не знавшую того, что делалось у него в душе. Он прошелся по зале, дождался пока все съехались, и не дождавшись Анатоля, не стал обедать и поехал домой.