Абрахамс, Питер Генри

Питер Генри Абрахамс
Дата рождения:	3 марта 1919(1919-03-03) (105 лет)
Гражданство:	ЮАР
Род деятельности:	Писатель
Награды:

Пи́тер Ге́нри А́брахамс (англ. Peter Abrahams, род. 3 марта 1919) — известный писатель левых взглядов из ЮАР, пишущий на английском языке. Яркий противник режима апартеида.

Биография

Отец Абрахамса — выходец из Эфиопии. Мать происходила из цветной семьи Капской провинции Южной Африки, в которой смешалась кровь разных народов.

Родился в пригороде Йоханнесбурга Фредедорп. С 1939 года жил в Лондоне. Работал носильщиком, шофером, матросом, журналистом (на «Дейли уоркер»). Работая в Лондоне, познакомился с такими политиками-панафриканистами, как Джордж Падмор, Джомо Кениата и Кваме Нкрума. В 1956 году переехал на Ямайку.

Учился в колледже под названием Грэйс Дьо, который находился неподалеку от южноафриканского г. Питерсбурга. Из Грэйс Дьо Абрахамс попал в колледж св. Петра. Этот период его жизни, как считал он сам, оказал большое влияние на формирование его личности. Здесь он познакомился и сошёлся с интеллигентной еврейской семьей. Это были первые белые люди, пригласившие его в свой дом. Не один вечер провели они вместе, обсуждая проблемы добра и зла, любви и ненависти, равенства, гуманизма и дискриминации.

В это же время Абрахамс увлекся марксизмом, но гуманистические идеи будущего писателя не всегда совпадали с реалиями южноафриканского коммунистического движения тех лет. Абрахамс писал о коммунистах, возможно, впрочем, распространяя свои более поздние лондонские впечатления на Южную Африку: «Если бы только они оставляли место для жалости, сострадания, милосердия… Если бы делали скидку на человеческое сердце…».

Известен, прежде всего, своими антирасистскими романами «Тропою грома» (1948), «Венок Майклу Удомо» (1956), «Живущие в ночи» (1965). После долгого перерыва его следующий роман появился через двадцать лет — в 1985 г. «Вид из Коябы» — самый большой роман писателя. Это эпопея, символическая картина истории представителей черной расы от её порабощения до современных поисков своей сущности и лучшего устройства мира. Действие романа разбросано по всему миру от американского Юга до Уганды. В его ткань вплетены многие из идейных движений, формировавших черный мир или возникших внутри него христиаиство, марксизм, панафриканизм, идеи Франца Фанона, Уильяма Дюбуа, Маркуса Гарви. В то же время роман в какой-то мере автобиографичен, прежде всего направлением духовного становления народа, оказавшегося очень близким к пути духовного развития автора.

Его авторству также принадлежат роман «Остров сегодня» (1966) — о борьбе островных государств Карибского бассейна за политическую независимость, исторический роман «Мрачная победа» (1950), автобиографическая повесть «Расскажи о свободе» (1954), различные рассказы и стихи.

По мотивам романа «Тропою грома» в 1958 году был поставлен одноимённый балет. Музыка написана известным азербайджанским композитором Кара Караевым. Автор либретто — Ю. Слонимский.

Библиография

• 1940 - A black man speaks of freedom
• 1942 - Черный завет (сб. рассказов) / Dark testament
• 1945 - Песнь города / Song of the city
• 1946 - Горняк / Mine boy
• 1948 - Тропою грома / The path of thunder
• 1950 - Дикое завоевание / Wild conquest
• 1953 - Возвращение в Голи / Return to Goli
• 1954 - Пароль—свобода (автобиография) / Tell freedom
• 1956 - Венок Майклу Удомо / A wreath for Udomo
• 1956 - Во власти ночи / A night of their own
• 1957 - «Ямайка: островная мозаика», нон-фикшн
• 1966 - Остров сегодня / This island now
• 1982 - A new creation
• 1985 - Вид из Коябы / A view from Coyaba
• 2000 - The Black Experience in the 20th Century: An Autobiography and Meditation

См. также

• Алекс Ла Гума
• Артур Мейман
• Алан Пэйтон

Отрывок, характеризующий Абрахамс, Питер Генри

– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.