Абсалямов, Минзакир Абдурахманович

Минзакир Абдурахманович Абсалямов
Дата рождения	10 декабря 1896(1896-12-10)
Место рождения	деревня Верхние Отары, ныне Сабинский район, Татарстан
Дата смерти	10 июня 1981(1981-06-10) (84 года)
Место смерти	Москва
Принадлежность	Российская империя Российская империя → Белое движение Белое движение → СССР СССР
Род войск	Пехота
Годы службы	1915 — 1917 годы 1918 — 1967 годы
Звание
Командовал	1-й Азербайджанский горнострелковый полк 22-я запасная стрелковая бригада 17-я запасная стрелковая бригада 4-я учебная бригада 18-я стрелковая дивизия 131-й стрелковый корпус 31-й стрелковый корпус
Сражения/войны	Первая мировая война Гражданская война в России Советско-финская война Великая Отечественная война
Награды и премии

Минзакир Абдурахма́нович Абсаля́мов (10 декабря 1896 года, деревня Верхние Отары, ныне Сабинский район, Республика Татарстан — 10 июня 1981 года, Москва) — советский военный деятель, Генерал-майор (1940 год), доктор военных наук, доцент.

Начальная биография

Минзакир Абдурахманович Абсалямов родился в деревне Верхние Отары ныне Сабинского района республики Татарстан.

В 1914 году окончил медресе, а в 1915 году сдал экстерном экзамен на сельского учителя.

Военная служба

Первая мировая и гражданская войны

В августе 1915 года был призван в ряды Русской императорской армии, после чего в чине унтер-офицера служил командиром отдельного татарского отряда в составе 35-го Сибирского стрелкового запасного полка.

С декабря 1917 года Абсалямов служил командиром роты и товарищем председателя Тюменского Совета, членом солдатского комитета воинов-мусульман 3-й гренадёрской бригады, адъютантом батальона и секретарём комитета воинов-мусульман Татарского красногвардейского района батальона 11-й армии.

В марте 1918 года попал в немецкий плен, после возвращения из которого в ноябре того же года перешёл на сторону белого движения, после чего с декабря того же года по апрель 1919 года служил взводным унтер-офицером Севастопольской караульной команды, а затем командиром Отдельного татарского повстанческого отряда в составе Таврической группы. Принимал участие в боевых действиях на Южном и Западном фронтах.

В апреле 1919 года перешёл на службу в РККА, после чего был назначен на должность товарища председателя Крымской мусульманской военной коллегии. В сентябре того же года был направлен на учёбу на восточное отделение Военной академии РККА. Одновременно с этим с июня 1920 по февраль 1921 года работал помощником начальника военного отдела при полпредстве РСФСР в Турции и Персии, а с июня по сентябрь 1921 года — переводчиком в полпредстве РСФСР в Турции.

Межвоенное время

После окончания учёбы с сентября 1922 года Абсалямов работал на должностях секретаря и помощника военного атташе при том же полпредстве РСФСР в Турции.

В октябре 1927 года был назначен на должность начальника разведывательного отделения штаба Отдельной Кавказской Красной Армии, в ноябре 1931 года — на должность командира и комиссара 1-го Азербайджанского горнострелкового полка Закавказском военном округе, а в апреле 1933 года — на должность военного атташе при полномочном представительстве СССР в Персии.

С сентября 1937 года Абсалямов состоял в распоряжении Разведывательного управления Генштаба Красной Армии и в феврале 1938 года был назначен на должность начальника 2-го курса Специального факультета Военной академии имени М. В. Фрунзе, а с октября исполнял должность начальника кафедры разведки этой же академии.

В январе 1940 года Абсалямов был назначен на должность начальника разведывательного отдела штаба Северо-Западного фронта, после чего принимал участие в ходе советско-финской войны. Был награждён орденом Красного Знамени.

В сентябре 1940 года был назначен на должность начальника кафедры разведки Высшей специальной школы Генштаба Красной Армии, а в октябре того же года был включён в состав комиссии по описанию советско-финской войны.

Великая Отечественная война

С июня 1941 года Абсалямов находился при штабе Юго-Западного фронта по выполнению специальных заданий, а в конце июля был назначен на должность командира 22-й запасной стрелковой бригады.

С июля 1942 года исполнял обязанности командира сначала 17-й запасной стрелковой бригады (Уральский военный округ), а с августа 1942 года — командира 4-й учебной бригады (Южно-Уральский военный округ), однако в феврале 1943 года был отстранён от этой должности как несправившийся, после чего был зачислен в распоряжение Военного совета Южно-Уральского военного округа.

В мае 1943 года был назначен на должность заместителя командира, а в декабре этого же года — на должность командира 18-й стрелковой дивизии, которая в составе 8-й армии участвовала в ходе наступательных операций на мгинском направлении. В январе 1944 года дивизия, перейдя в наступление, прорвала укреплённую оборону противника, после чего овладела важным железнодорожным узлом посёлком городского типа Мга, за что дивизии под командованием Абсалямова было присвоено наименование «Мгинская». В ходе Новгородско-Лужской операции дивизия освободила город Тосно, за что 18-я стрелковая дивизия и Минзакир Абдурахманович Абсалямов были награждены орденами Красного Знамени. В июне 1944 года дивизия в составе 7-й армии принимала участие в ходе Свирско-Петрозаводской наступательной операции, во время которой форсировала реку Свирь и после прорыва укреплённой обороны противника прошла до 30 километров, тем самым освободив более ста населённых пунктов. За успешное наступление дивизия и Минзакир Абсалямов были награждены орденами Суворова 2 степени.

В августе 1944 года генерал-майор Минзакир Абдурахманович Абсалямов был назначен на должность командира 131-го стрелкового корпуса, а в октябре того же года — на должность командира 31-го стрелкового корпуса, которые в составе 14-й армии участвовали в ходе Петсамо-Киркенесской операции, во время которой части под командованием Абсалямова прорвали оборону противника юго-западнее посёлка Петсамо, а 23 октября освободили посёлок Никель и заняли близлежащие никелевые рудники. Вскоре корпус вышел на норвежско-финской границы, где до конца войны оборонял занятые рубежи.

Послевоенная карьера

В мае 1946 года генерал-майор Абсалямов был назначен на должность старшего преподавателя в Высшей военной академии имени К. Е. Ворошилова, а в марте 1952 года был прикомандирован в докторантуру при этой же академии. С сентября 1956 года Абсалямов исполнял обязанности старшего преподавателя кафедры стратегии и оперативного искусства, которая в феврале 1958 года была преобразована в кафедру оперативного искусства.

В сентябре 1959 года был назначен на должность начальника научно-исследовательского отдела академии, а в сентябре 1962 года — на должность старшего преподавателя кафедры оперативного искусства.

В мае 1967 года генерал-майор Минзакир Абдурахманович Абсалямов вышел в отставку по болезни. С июля того же года по ноябрь 1971 года исполнял обязанности консультанта Военной академии Генерального штаба по вольному найму. Умер 10 июня 1981 года в Москве.

Награды

• Орден Ленина;
• Четыре ордена Красного Знамени;
• Орден Богдана Хмельницкого 1 степени;
• Орден Суворова 2 степени;
• Орден Трудового Красного Знамени Азербайджанской ССР;
• Орден «Знак Почёта»;
• Медаль «XX лет Рабоче-Крестьянской Красной Армии».

Память

Почетный гражданин города Подпорожье Ленинградской области (1969 г.) Постановление бюро Подпорожского горкома КПСС и исполкома городского Совета депутатов трудящихся № 243 от 20.06.1969 г. «О занесении в Районную Книгу Почета участников освобождения Подпорожья и района от немецко-финских захватчиков»

Литература

Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комкоры. Военный биографический словарь / Под общей редакцией М. Г. Вожакина. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2006. — Т. 1. — С. 19—20. — ISBN 5-901679-08-3.

Ссылки

• [www.hrono.info/biograf/bio_a/absalyamov.html Абсалямов Минзакир Абдурахманович] (рус.). Сайт «Хронос». Проверено 8 февраля 2014.

Отрывок, характеризующий Абсалямов, Минзакир Абдурахманович

Больного так обступили доктора, княжны и слуги, что Пьер уже не видал той красно желтой головы с седою гривой, которая, несмотря на то, что он видел и другие лица, ни на мгновение не выходила у него из вида во всё время службы. Пьер догадался по осторожному движению людей, обступивших кресло, что умирающего поднимали и переносили.
– За мою руку держись, уронишь так, – послышался ему испуганный шопот одного из слуг, – снизу… еще один, – говорили голоса, и тяжелые дыхания и переступанья ногами людей стали торопливее, как будто тяжесть, которую они несли, была сверх сил их.
Несущие, в числе которых была и Анна Михайловна, поровнялись с молодым человеком, и ему на мгновение из за спин и затылков людей показалась высокая, жирная, открытая грудь, тучные плечи больного, приподнятые кверху людьми, державшими его под мышки, и седая курчавая, львиная голова. Голова эта, с необычайно широким лбом и скулами, красивым чувственным ртом и величественным холодным взглядом, была не обезображена близостью смерти. Она была такая же, какою знал ее Пьер назад тому три месяца, когда граф отпускал его в Петербург. Но голова эта беспомощно покачивалась от неровных шагов несущих, и холодный, безучастный взгляд не знал, на чем остановиться.
Прошло несколько минут суетни около высокой кровати; люди, несшие больного, разошлись. Анна Михайловна дотронулась до руки Пьера и сказала ему: «Venez». [Идите.] Пьер вместе с нею подошел к кровати, на которой, в праздничной позе, видимо, имевшей отношение к только что совершенному таинству, был положен больной. Он лежал, высоко опираясь головой на подушки. Руки его были симметрично выложены на зеленом шелковом одеяле ладонями вниз. Когда Пьер подошел, граф глядел прямо на него, но глядел тем взглядом, которого смысл и значение нельзя понять человеку. Или этот взгляд ровно ничего не говорил, как только то, что, покуда есть глаза, надо же глядеть куда нибудь, или он говорил слишком многое. Пьер остановился, не зная, что ему делать, и вопросительно оглянулся на свою руководительницу Анну Михайловну. Анна Михайловна сделала ему торопливый жест глазами, указывая на руку больного и губами посылая ей воздушный поцелуй. Пьер, старательно вытягивая шею, чтоб не зацепить за одеяло, исполнил ее совет и приложился к ширококостной и мясистой руке. Ни рука, ни один мускул лица графа не дрогнули. Пьер опять вопросительно посмотрел на Анну Михайловну, спрашивая теперь, что ему делать. Анна Михайловна глазами указала ему на кресло, стоявшее подле кровати. Пьер покорно стал садиться на кресло, глазами продолжая спрашивать, то ли он сделал, что нужно. Анна Михайловна одобрительно кивнула головой. Пьер принял опять симметрично наивное положение египетской статуи, видимо, соболезнуя о том, что неуклюжее и толстое тело его занимало такое большое пространство, и употребляя все душевные силы, чтобы казаться как можно меньше. Он смотрел на графа. Граф смотрел на то место, где находилось лицо Пьера, в то время как он стоял. Анна Михайловна являла в своем положении сознание трогательной важности этой последней минуты свидания отца с сыном. Это продолжалось две минуты, которые показались Пьеру часом. Вдруг в крупных мускулах и морщинах лица графа появилось содрогание. Содрогание усиливалось, красивый рот покривился (тут только Пьер понял, до какой степени отец его был близок к смерти), из перекривленного рта послышался неясный хриплый звук. Анна Михайловна старательно смотрела в глаза больному и, стараясь угадать, чего было нужно ему, указывала то на Пьера, то на питье, то шопотом вопросительно называла князя Василия, то указывала на одеяло. Глаза и лицо больного выказывали нетерпение. Он сделал усилие, чтобы взглянуть на слугу, который безотходно стоял у изголовья постели.
– На другой бочок перевернуться хотят, – прошептал слуга и поднялся, чтобы переворотить лицом к стене тяжелое тело графа.
Пьер встал, чтобы помочь слуге.
В то время как графа переворачивали, одна рука его беспомощно завалилась назад, и он сделал напрасное усилие, чтобы перетащить ее. Заметил ли граф тот взгляд ужаса, с которым Пьер смотрел на эту безжизненную руку, или какая другая мысль промелькнула в его умирающей голове в эту минуту, но он посмотрел на непослушную руку, на выражение ужаса в лице Пьера, опять на руку, и на лице его явилась так не шедшая к его чертам слабая, страдальческая улыбка, выражавшая как бы насмешку над своим собственным бессилием. Неожиданно, при виде этой улыбки, Пьер почувствовал содрогание в груди, щипанье в носу, и слезы затуманили его зрение. Больного перевернули на бок к стене. Он вздохнул.
– Il est assoupi, [Он задремал,] – сказала Анна Михайловна, заметив приходившую на смену княжну. – Аllons. [Пойдем.]
Пьер вышел.


В приемной никого уже не было, кроме князя Василия и старшей княжны, которые, сидя под портретом Екатерины, о чем то оживленно говорили. Как только они увидали Пьера с его руководительницей, они замолчали. Княжна что то спрятала, как показалось Пьеру, и прошептала:
– Не могу видеть эту женщину.
– Catiche a fait donner du the dans le petit salon, – сказал князь Василий Анне Михайловне. – Allez, ma pauvre Анна Михайловна, prenez quelque сhose, autrement vous ne suffirez pas. [Катишь велела подать чаю в маленькой гостиной. Вы бы пошли, бедная Анна Михайловна, подкрепили себя, а то вас не хватит.]
Пьеру он ничего не сказал, только пожал с чувством его руку пониже плеча. Пьер с Анной Михайловной прошли в petit salon. [маленькую гостиную.]
– II n'y a rien qui restaure, comme une tasse de cet excellent the russe apres une nuit blanche, [Ничто так не восстановляет после бессонной ночи, как чашка этого превосходного русского чаю.] – говорил Лоррен с выражением сдержанной оживленности, отхлебывая из тонкой, без ручки, китайской чашки, стоя в маленькой круглой гостиной перед столом, на котором стоял чайный прибор и холодный ужин. Около стола собрались, чтобы подкрепить свои силы, все бывшие в эту ночь в доме графа Безухого. Пьер хорошо помнил эту маленькую круглую гостиную, с зеркалами и маленькими столиками. Во время балов в доме графа, Пьер, не умевший танцовать, любил сидеть в этой маленькой зеркальной и наблюдать, как дамы в бальных туалетах, брильянтах и жемчугах на голых плечах, проходя через эту комнату, оглядывали себя в ярко освещенные зеркала, несколько раз повторявшие их отражения. Теперь та же комната была едва освещена двумя свечами, и среди ночи на одном маленьком столике беспорядочно стояли чайный прибор и блюда, и разнообразные, непраздничные люди, шопотом переговариваясь, сидели в ней, каждым движением, каждым словом показывая, что никто не забывает и того, что делается теперь и имеет еще совершиться в спальне. Пьер не стал есть, хотя ему и очень хотелось. Он оглянулся вопросительно на свою руководительницу и увидел, что она на цыпочках выходила опять в приемную, где остался князь Василий с старшею княжной. Пьер полагал, что и это было так нужно, и, помедлив немного, пошел за ней. Анна Михайловна стояла подле княжны, и обе они в одно время говорили взволнованным шопотом:
– Позвольте мне, княгиня, знать, что нужно и что ненужно, – говорила княжна, видимо, находясь в том же взволнованном состоянии, в каком она была в то время, как захлопывала дверь своей комнаты.
– Но, милая княжна, – кротко и убедительно говорила Анна Михайловна, заступая дорогу от спальни и не пуская княжну, – не будет ли это слишком тяжело для бедного дядюшки в такие минуты, когда ему нужен отдых? В такие минуты разговор о мирском, когда его душа уже приготовлена…
Князь Василий сидел на кресле, в своей фамильярной позе, высоко заложив ногу на ногу. Щеки его сильно перепрыгивали и, опустившись, казались толще внизу; но он имел вид человека, мало занятого разговором двух дам.
– Voyons, ma bonne Анна Михайловна, laissez faire Catiche. [Оставьте Катю делать, что она знает.] Вы знаете, как граф ее любит.
– Я и не знаю, что в этой бумаге, – говорила княжна, обращаясь к князю Василью и указывая на мозаиковый портфель, который она держала в руках. – Я знаю только, что настоящее завещание у него в бюро, а это забытая бумага…
Она хотела обойти Анну Михайловну, но Анна Михайловна, подпрыгнув, опять загородила ей дорогу.
– Я знаю, милая, добрая княжна, – сказала Анна Михайловна, хватаясь рукой за портфель и так крепко, что видно было, она не скоро его пустит. – Милая княжна, я вас прошу, я вас умоляю, пожалейте его. Je vous en conjure… [Умоляю вас…]
Княжна молчала. Слышны были только звуки усилий борьбы зa портфель. Видно было, что ежели она заговорит, то заговорит не лестно для Анны Михайловны. Анна Михайловна держала крепко, но, несмотря на то, голос ее удерживал всю свою сладкую тягучесть и мягкость.
– Пьер, подойдите сюда, мой друг. Я думаю, что он не лишний в родственном совете: не правда ли, князь?
– Что же вы молчите, mon cousin? – вдруг вскрикнула княжна так громко, что в гостиной услыхали и испугались ее голоса. – Что вы молчите, когда здесь Бог знает кто позволяет себе вмешиваться и делать сцены на пороге комнаты умирающего. Интриганка! – прошептала она злобно и дернула портфель изо всей силы.
Но Анна Михайловна сделала несколько шагов, чтобы не отстать от портфеля, и перехватила руку.
– Oh! – сказал князь Василий укоризненно и удивленно. Он встал. – C'est ridicule. Voyons, [Это смешно. Ну, же,] пустите. Я вам говорю.
Княжна пустила.
– И вы!
Анна Михайловна не послушалась его.
– Пустите, я вам говорю. Я беру всё на себя. Я пойду и спрошу его. Я… довольно вам этого.
– Mais, mon prince, [Но, князь,] – говорила Анна Михайловна, – после такого великого таинства дайте ему минуту покоя. Вот, Пьер, скажите ваше мнение, – обратилась она к молодому человеку, который, вплоть подойдя к ним, удивленно смотрел на озлобленное, потерявшее всё приличие лицо княжны и на перепрыгивающие щеки князя Василья.
– Помните, что вы будете отвечать за все последствия, – строго сказал князь Василий, – вы не знаете, что вы делаете.
– Мерзкая женщина! – вскрикнула княжна, неожиданно бросаясь на Анну Михайловну и вырывая портфель.
Князь Василий опустил голову и развел руками.
В эту минуту дверь, та страшная дверь, на которую так долго смотрел Пьер и которая так тихо отворялась, быстро, с шумом откинулась, стукнув об стену, и средняя княжна выбежала оттуда и всплеснула руками.