Абсолютная пустота (книга)
Поделись знанием:
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.
В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
| "Абсолютная пустота" | |
| Doskonała próżnia | |
| Жанр: | |
|---|---|
| Автор: | |
| Язык оригинала: | |
| Дата написания: |
1971 год |
«Абсолютная пустота» (польск. Doskonała próżnia, буквально "Абсолютный вакуум") — сборник рассказов польского писателя-фантаста Станислава Лема. Также название переводилось как «Идеальный вакуум».
Рассказы объединены тем, что представляют собой рецензии на несуществующие книги. Полностью вымышленными являются также авторы этих книг.
Рассказы
В списке перечисляются рассказы сборника; для каждого указано, на какую вымышленную книгу какого автора сделана эта рецензия, краткое содержание книги, а также её названия — русское, польское и на языке «автора»:
- Абсолютная пустота (Doskonała próżnia). Автор — Станислав Лем. Предисловие, в котором Лем от лица критика разбирает сборник и сам жанр рецензий на вымышленные сочинения.
- Робинзонады (Robinsonady/Les Robinsonades). Автор Марсель Коска. Главный герой этого произведения попадает на необитаемый остров и создаёт необходимое для сохранения рассудка общество в своём воображении.
- Гигамеш (Gigamesz/Gigamesh). Автор Патрик Ханнахан. В этой книге, снабжённой вдвое большим истолкованием, автор воткал в историю повешения гангстера всю сумму познаний и умений истории, взяв за основу вавилонский эпос.
- Сексотрясение (Seksplozja/Sexplosion). Автор Симон Меррил. Земля, обитатели которой безмерно увлекаются сексом, так что вокруг него создана целая индустрия, оказывается под воздействием препарата «Антисекс», который полностью устраняет ощущения, сопутствующие соитию. Мир преодолевает угрозу вымирания и изобретает новые извращения.
- Группенфюрер Луи XVI (Gruppenführer Ludwik XVI/Gruppenführer Louis XVI, буквально "Группенфюрер Людовик XVI"). Автор Альфред Целлерман. В романе генерал СС Таудлиц с группой гитлеровских преступников организует в джунглях Аргентины государство Паризия, копирующее Францию XVII века такой, как она представлялась в бульварных книгах.
- Ничто, или Последовательность (Nic, czyli konsekwencja/Rien du tout, ou la consequence). Автор Соланж Маррио. Поток несознания — писательница поняла, что с помощью событий неслучившихся можно описать историю не хуже, чем с помощью случившихся.
- Перикалипсис (Perykalipsa/Perycalypsis) Автор Иоахим Ферзенгельд. Апокалипсис уже случился, человечество тонет в избытке ненужных книг, написанных бездарными авторами. Иоахим Ферзенгельд даёт наставления, как справиться с этой бедой.
- Идиот (Idiota) Автор Джан Карло Спалланцани. В какой-то мере ответ на «Идиота» Достоевского. Обычная семья растит ребёнка, оказавшегося идиотом, но его родители так уверовали в гениальность сына, что интерпретируют его слова и действия только в этом ключе, и в конце концов родители идиота достигают гениальности в своих интерпретациях.
- Сделай книгу сам (Do yourself a book). Литературный «конструктор», с деталями в виде отрывков из классических романов.
- Одиссей из Итаки (Odys z Itaki). Автор Куно Млатье. Автор описывает свою классификацию гениев и свой поход за гением самого высшего класса, который оказался самим автором.
- Ты (Ty/Toi). Автор Раймон Сера. Неудачный роман о самом читателе.
- Корпорация «Бытие» (Przedsiębiorstwo Byt/Being Inc.; в первой публикации на русском языке — «Предприятие „Быт“»[1]). Автор Алистер Уэйнрайт. В романе Уайнрайта «Корпорация „Бытие“» описана корпорация, которая организовывает каждому клиенту жизнь согласно пожеланиям изложенным им в заказе.
- Культура как ошибка (Kultura jako błąd/Die Kultur als Fehler). Автор Вильгельм Клоппер. Роман, в котором автор пытается понять будущее, исходя из того, что современная культура это ошибка, окаменевший набор случайностей.
- О невозможности жизни; О невозможности прогнозирования (De Impossibilitate Vitae; De Impossibilitate Prognoscendi). Автор Цезарь Коуска. Книга, где показывается, как много маловероятных случайностей должно было произойти, чтобы родился её автор. Отсюда вытекает невозможность каждой жизни.
- Не буду служить (Non serviam). Автор Артур Добб. Книга о персонетике, искусственном разведении разумных существ.
- Новая Космогония (Nowa Kosmogonia). Автор Альфред Теста. Нобелевская речь профессора физики Альфреда Тесты, в которой он утверждает, что весь мир — игра могущественных цивилизаций, способных менять законы природы.
См. также
Напишите отзыв о статье "Абсолютная пустота (книга)"
Литература
- Станислав Лем. Абсолютная пустота. / Пер. К. Душенко — М.: Текст, 1995.
Ссылки
- [www.fantlab.ru/work3307 Лаборатория фантастики]
- [english.lem.pl/index.php/works/apocryphs/a-perfect-vacuum Книга] на официальном сайте Лема
Примечания
- ↑ [books.tr200.net/v.php?id=13829 «Техника-молодежи», 1972, № 7, с. 50]
| ||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Абсолютная пустота (книга)
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.
В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
