Абу-ль-Касим
Поделись знанием:
__DISAMBIG__
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
Абуль-Касим (араб. أبو القاسم — «Отец Касима», букв. «Отец разделяющего») — кунья, часть арабского имени. Возможны варианты: Абу аль-Касим, Абу-ль-Касим, Абу-л-Касим, Абул-Касим и др.
- Персоналии
- Абу-ль-Касим, Аля-эд-дин (род. 1990) — египетский фехтовальщик-рапирист, призёр Олимпийских игр.
- Абуль-Касим аль-Багави (830—929) — мусульманский улем, мухаддис
- Абуль-Касим аль-Фадль аль-Мути Лиллах (914—974) — Багдадский халиф из династии Аббасидов, правивший с 946 по 974 год
- Абу-л-Касим — самопровозглашённый правитель султаната Рума, управлявший им с 1086 по 1092 годы.
- Мухаммад Абул-Касим аз-Зваи — Генеральный секретарь Высшего народного конгресса. Формальный глава государства Ливии.
- Абуль-Касим аль-Фирдауси — знаменитый персидский поэт.
- Абуль-Касим ибн Манда — мусульманский улем, сын Мухаммада ибн Исхака ибн Манды.
- Абуль-Касим аз-Захрави (Абуль-Касим аз-Захрави) (936—1013) — мусульманский врач из аль-Андалуса.
- Абуль-Касим Абдул-Карим аль-Кушайри (986—1072) — исламский богослов, шафиит, ашарит, один из классиков суфизма.
- Абуль-Касим Махмуд аз-Замахшари (1075—1144) — среднеазиатский писатель, философ, толкователь Корана.
- Абуль-Касим Мухаммад ибн Аббад (Аббад I) — основатель династии аббадитов в Андалусе.
- Абуль-Касим — сельджукский губернатор Никеи.
- Абуль-Касим Ахмад ибн аль-Хусейн ибн Каси — лидер противников альморавидов в аль-Андалусе.
- ат-Тайиб Абуль-Касим — фатимидский имам.
- Абуль-Касим аз-Зайяни — берберский историк, географ, поэт и статистик из Марокко.
- Абуль-Касим Кашани — шиитский священнослужитель, аятолла.
- Абулькасим Ахмедзаде Лахути — персидский-таджикский советский поэт и политический деятель, классик современной таджикской литературы.
- Абуль-Касим аль-Хои — великий аятолла шиитов-двунадесятников, марджа.
- Абулькасим Наджм — иранский политик, министр и дипломат.
- Абуль-Касим Файзи — персидский бахаи.
- Абуль-Касим аш-Шабби — тунисский поэт.
- Амал Абуль-Касим Дункуль — египетский поэт.
См. также
- Абул Казим — гора в юго-восточной Эфиопии.
- Касим
- Касимов
Список статей о тёзках. Если вы попали сюда из текста другой статьи Википедии, следует уточнить ссылку так, чтобы она указывала на статью о конкретном человеке. См. также [ru.wikipedia.org/w/index.php?title=Категория:Персоналии_по_алфавиту&from=%D0%90%D0%B1%D1%83-%D0%BB%D1%8C-%D0%9A%D0%B0%D1%81%D0%B8%D0%BC полный список] существующих статей о персонах. |
Напишите отзыв о статье "Абу-ль-Касим"
Отрывок, характеризующий Абу-ль-Касим
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.