Абу Дулаф аль-Хазраджи

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Абу Дулаф аль-Хазраджи
араб. أبو دُلف الخزرجي
Имя при рождении:

Мис’ар ибн Мухалхил

Место рождения:

Янбу

Язык произведений:

арабский язык

Абу́ Дула́ф аль-Хазраджи́ (араб. أبو دُلف الخزرجي‎) — арабский поэт и путешественник X века.

Полное имя: Абу Дулаф Мис’ар ибн ал-Мухалхил аль-Хазраджи аль-Янбу’и (араб. أبو دلف الخزرجي الينبوعي مسعر بن مهلهل‎)[1]. Родился в портовом городе Янбу на побережье Красного моря (совр. Саудовская Аравия). Служил при дворе правителя Насра II ибн Ахмета из династии Саманидов в Бухаре. Путешествовал по территории современной Средней Азии, Казахстана, Восточного Туркестана, Тибета, Индии. Через Систан (северо-восточный Афганистан) совершил поход в мусульманские страны. Абу Дулаф свои воспоминания изложил в «Рисала» («Записки»). В произведениях имеются этнографические, историко-географические сведения об огузах, кимаках, карлуках, тогуз-огузах и киргизах.

Напишите отзыв о статье "Абу Дулаф аль-Хазраджи"



Примечания

  1. Ас-Саалиби. [islamport.com/w/adb/Web/518/443.htm Ятимат ад-дахр] = يتيمة الدهر.

Литература

Ссылки

  • [www.slovopedia.com/2/192/203282.html Абу Дулаф]. slovopedia.com. Проверено 24 октября 2014.

При написании этой статьи использовался материал из издания «Казахстан. Национальная энциклопедия» (1998—2007), предоставленного редакцией «Қазақ энциклопедиясы» по лицензии Creative Commons [creativecommons.org/licenses/by-sa/3.0/deed.ru BY-SA 3.0 Unported].


Отрывок, характеризующий Абу Дулаф аль-Хазраджи

– Ну, полноте, милый граф, c'est la fable de tout Moscou. Je vous admire, ma parole d'honneur. [это вся Москва знает. Право, я вам удивляюсь.]
– Штраф! Штраф! – сказал ополченец.
– Ну, хорошо. Нельзя говорить, как скучно!
– Qu'est ce qui est la fable de tout Moscou? [Что знает вся Москва?] – вставая, сказал сердито Пьер.
– Полноте, граф. Вы знаете!
– Ничего не знаю, – сказал Пьер.
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]
– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s'excuse – s'accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..


Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.