Абу Марван Абд аль-Малик I

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Абу Марван Абд аль-Малик I
أبو مروان عبد الملك الغازي<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Битва при Эль-Ксар-эль-Кебире В этой битве Абд аль-Малик разбил португальцев.</td></tr>

Султан Марокко
1576 — 1578
Предшественник: Абу Абдалла Мохаммед II
Преемник: Ахмад аль-Мансур
 
Вероисповедание: Ислам, суннитского толка
Смерть: 4 августа 1578(1578-08-04)
Эль-Ксар-эль-Кебир
Род: Саадиты
Отец: Мохаммед аш-Шейх

Абу Марван Абд аль-Малик I (араб. أبو مروان عبد الملك الغازي‎) — султан Марокко из династии Саадитов, правивший в 15761578 годах. Умер во время сражения с португальцами в Битве трёх королей в 1578 году.





Происхождение и молодые годы

Абд аль-Малик был сыном султана Марокко Мохаммеда аш-Шейха. В середине XVI века Марокко стало ареной соперничества интересов Оттоманской империи и Испании. На волне этого соперничества Мохаммед аш-Шейх был убит в 1557 году османскими агентами. Брат[K 1] Абд аль-Малика Абдаллах I аль-Галиб наследовал власть в Марокко отодвинув в сторону других братьев. Абд аль-Малик был вынужден бежать из Марокко вместе с двумя братьями[K 2] Абдулмуменом и Ахмадом. Братья были вынуждены жить в фактическом изгнании на территориях Оттоманской империи с 1557 по 1575 год[1].

В изгнании — Оттоманская империя (1557—75 годы)

Абд аль-Малик с братьями провёл 17 лет в Оттоманской империи, в основном на территории Алжира[1]. Старший брат Абд аль-Малика Абдулмумен был назначен Хасан-пашой[K 3] губернатором города Тлемсен, но он был убит в 1571 году.

Абд аль-Малик несколько раз в этот период посещал Константинополь. Известно, что он был там в июле 1571 года, после чего приинимал участие в битве при Лепанто (на стороне сил Османской империи)[2][3]. В этой битве Абд аль-Малик попал в плен, его вывезли в Испанию, где его судьбу решал король Филипп II. По совету Андреа Гаспаро Корсо (англ.)[K 4] пленника держали в городе Оран на средиземноморском побережье Алжира, принадлежащем испанцам. В 1573 году Абд аль-Малику удалось сбежать от испанцев и перебраться на территорию Османской империи.

В январе 1574 года, будучи в Константинополе, Абд аль-Малик заболел. Его вылечил французский доктор Джульеме Берард (англ.). Когда Абд аль-Малик стал султаном Марокко, он попросил короля Франции Генриха III прислать Джульеме Берарда в Марокко, где тот стал консулом от Франции[4].

В 1574 году Абд аль-Малик участвовал в завоевании Туниса[1]. После этого Абд аль-Малик снова приехал в Константинополь, где согласовал с новым султаном Мурадом III завоевание для себя трона Марокко.

Завоевание Марокко

В 1576 году Абд аль-Малик вышел из Алжира во главе 10 000 войска, собранного при помощи Османской империи. Армия вошла в Марокко и завоевало царство Фес. Абд аль-Малик был назначен Мурадом III Халифом Марокко. Тяготившийся присутствием в стране огромного Османского войска, Абд аль-Малик договорился с Мурадом III отослать ставшую ненужной (и представляющей опасность) армию из Марокко в обмен на большую партию золота[5].

В следующие пару лет Абд аль-Малик стал играть довольно заметную роль в Европейской политике. Он заключил договор с английской королевой Елизаветой I. Договор был направлен против испанского короля Филиппа II. На этот момент Абд аль-Малик знал испанский и итальянский языки. Наряду с французами, Елизавета I прислала в Марокко консула. Известно письмо на испанском, которое Абд аль-Малик отправил королеве Елизавете I в 1577 году[2].

Битва трёх королей

Свергнутый Абд аль-Маликом предыдущий султан Марокко Абу Абдалла Мохаммед II[K 5] нашёл прибежище при дворе короля Португалии Себастьяна I. Он сумел уговорить короля начать военную компанию в Марокко против Абд аль-Малика. Армия Абд аль-Малика сошлась с португальцами Себастьяна I и марроканскими силами верными Абу Абдалле Мохаммеду II в битве при Эль-Ксар-эль-Кебире 4 августа 1578 года. Битва завершилась полной победой армии Абд аль-Малика, правда сам он, будучи тяжело больным к началу битвы, умер в день сражения. В битве были убиты другие два короля - Себастьян I и Абу Абдалла Мохаммед II. В день сражения после смерти Абд аль-Малика султаном Марокко стал его младший брат Ахмад аль-Мансур.

Напишите отзыв о статье "Абу Марван Абд аль-Малик I"

Ссылки

  1. 1 2 3 [books.google.com/books?id=cPlP5Y4of7AC&pg=PA103 The last great Muslim empires: history of the Muslim world by Frank Ronald Charles Bagley, Hans Joachim Kissling p.103ff]
  2. 1 2 [books.google.co.jp/books?id=gWjpowTH4b4C&pg=PA75 Europe through Arab eyes, 1578-1727 by Nabil I. Matar p.75]
  3. "Abd al-Malik fought on the Ottoman side in 1571 in the great sea battle of Lepanto." in Ahmad al-Mansur: the beginnings of modern Morocco Mercedes García-Arenal OneWorld, 2009 p.10
  4. [books.google.com/books?id=h97ivaPeOx8C&pg=PA277 Cervantes in Algiers: a captive's tale by María Antonia Garcés, p.277 note 39]
  5. [books.google.com/books?id=V7qpKqM2Ji8C&pg=PA408 The Cambridge History of Africa by J. D. Fage p.408-]

Комментарии

  1. Вероятно, брат только по отцу.
  2. Три брата вынужденные бежать из Марокко были братьями как по отцу, так и по матери.
  3. Наместник Оттоманской империи в Алжире.
  4. Корсиканский авантюрист, агент челночной дипломатии между мусульманскими и христианскими правителями Средиземноморья. Впоследствии стал другом Абд аль-Малика.
  5. Сын Абдаллах I аль-Галиба, то есть он приходился Абд аль-Малику племянником.

Отрывок, характеризующий Абу Марван Абд аль-Малик I

– Oh, ce serait une perte terrible. C'est une femme ravissante. [О, это была бы большая потеря. Такая прелестная женщина.]
– Vous parlez de la pauvre comtesse, – сказала, подходя, Анна Павловна. – J'ai envoye savoir de ses nouvelles. On m'a dit qu'elle allait un peu mieux. Oh, sans doute, c'est la plus charmante femme du monde, – сказала Анна Павловна с улыбкой над своей восторженностью. – Nous appartenons a des camps differents, mais cela ne m'empeche pas de l'estimer, comme elle le merite. Elle est bien malheureuse, [Вы говорите про бедную графиню… Я посылала узнавать о ее здоровье. Мне сказали, что ей немного лучше. О, без сомнения, это прелестнейшая женщина в мире. Мы принадлежим к различным лагерям, но это не мешает мне уважать ее по ее заслугам. Она так несчастна.] – прибавила Анна Павловна.
Полагая, что этими словами Анна Павловна слегка приподнимала завесу тайны над болезнью графини, один неосторожный молодой человек позволил себе выразить удивление в том, что не призваны известные врачи, а лечит графиню шарлатан, который может дать опасные средства.
– Vos informations peuvent etre meilleures que les miennes, – вдруг ядовито напустилась Анна Павловна на неопытного молодого человека. – Mais je sais de bonne source que ce medecin est un homme tres savant et tres habile. C'est le medecin intime de la Reine d'Espagne. [Ваши известия могут быть вернее моих… но я из хороших источников знаю, что этот доктор очень ученый и искусный человек. Это лейб медик королевы испанской.] – И таким образом уничтожив молодого человека, Анна Павловна обратилась к Билибину, который в другом кружке, подобрав кожу и, видимо, сбираясь распустить ее, чтобы сказать un mot, говорил об австрийцах.
– Je trouve que c'est charmant! [Я нахожу, что это прелестно!] – говорил он про дипломатическую бумагу, при которой отосланы были в Вену австрийские знамена, взятые Витгенштейном, le heros de Petropol [героем Петрополя] (как его называли в Петербурге).
– Как, как это? – обратилась к нему Анна Павловна, возбуждая молчание для услышания mot, которое она уже знала.
И Билибин повторил следующие подлинные слова дипломатической депеши, им составленной:
– L'Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu'il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C'est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.
– Всемилостивейший государь император! – строго провозгласил князь Василий и оглянул публику, как будто спрашивая, не имеет ли кто сказать что нибудь против этого. Но никто ничего не сказал. – «Первопрестольный град Москва, Новый Иерусалим, приемлет Христа своего, – вдруг ударил он на слове своего, – яко мать во объятия усердных сынов своих, и сквозь возникающую мглу, провидя блистательную славу твоея державы, поет в восторге: «Осанна, благословен грядый!» – Князь Василий плачущим голосом произнес эти последние слова.
Билибин рассматривал внимательно свои ногти, и многие, видимо, робели, как бы спрашивая, в чем же они виноваты? Анна Павловна шепотом повторяла уже вперед, как старушка молитву причастия: «Пусть дерзкий и наглый Голиаф…» – прошептала она.
Князь Василий продолжал:
– «Пусть дерзкий и наглый Голиаф от пределов Франции обносит на краях России смертоносные ужасы; кроткая вера, сия праща российского Давида, сразит внезапно главу кровожаждущей его гордыни. Се образ преподобного Сергия, древнего ревнителя о благе нашего отечества, приносится вашему императорскому величеству. Болезную, что слабеющие мои силы препятствуют мне насладиться любезнейшим вашим лицезрением. Теплые воссылаю к небесам молитвы, да всесильный возвеличит род правых и исполнит во благих желания вашего величества».
– Quelle force! Quel style! [Какая сила! Какой слог!] – послышались похвалы чтецу и сочинителю. Воодушевленные этой речью, гости Анны Павловны долго еще говорили о положении отечества и делали различные предположения об исходе сражения, которое на днях должно было быть дано.
– Vous verrez, [Вы увидите.] – сказала Анна Павловна, – что завтра, в день рождения государя, мы получим известие. У меня есть хорошее предчувствие.


Предчувствие Анны Павловны действительно оправдалось. На другой день, во время молебствия во дворце по случаю дня рождения государя, князь Волконский был вызван из церкви и получил конверт от князя Кутузова. Это было донесение Кутузова, писанное в день сражения из Татариновой. Кутузов писал, что русские не отступили ни на шаг, что французы потеряли гораздо более нашего, что он доносит второпях с поля сражения, не успев еще собрать последних сведений. Стало быть, это была победа. И тотчас же, не выходя из храма, была воздана творцу благодарность за его помощь и за победу.