Абу Язид аль-Хариджи

Абу Язид аль-Хариджи
араб. أبو يزيد مخلد بن كيداد‎
Прозвище	Сахиб аль-химар (обладатель осла)
Командовал	берберские племена зената
Сражения/войны	захват Кайруана, осада Махдии

В Википедии есть статьи о других людях с куньей Абу Язид.

Абу́ Язи́д Мухалла́д ибн Кида́д ан-Нукка́ри аль-Хариджи́ (араб. أبو يزيد مخلد بن كيداد‎; 873 — 19 августа 947) — лидер антифатимидского восстания в Ифрикии (современный Тунис и восточный Алжир) в середине X века. Происходил из берберского племени бану ифран. Известен как Сахиб аль-химар (обладатель осла).

Абу Язид родился в 873 году в семье торговца. Он обучался в Тиарете, который был центром хариджитов-ибадитов в Магрибе. После свержения Фатимидами династии Рустамидов Абу Язид переехал в Таузар. В 928 Абу Язид начал агитацию против правления династии Фатимидов, а в 943 году он возглавил восстание, которое поставило под угрозу само существование Фатимидского государства. Абу Язид объединил под знаменем хариджизма берберские племена зената в горной области Аурес в Среднем Магрибе и объявил себя Шейх аль-муминином (Старейшиной правоверных).

Восставшие захватили Тебессу и Мармаджанну, в 944 году вторглись в Ифрикию, взяли Беджу, Тунис и разбили отряд фатимидского войска. Суннитское население городов было враждебно настроено к исмаилитскому режиму Фатимидов, поэтому не оказало сопротивления восставшим хариджитам. После этого Абу Язид двинулся на Сус и Кайруан. Аль-Каим не стал собирать все свои войска воедино для разгрома восставших, а отправлял против них отдельные отряды, которые терпели поражения. В Кайруане сопротивление восставшим возглавлял Халид ибн Исхак, но он был пленён и убит Абу Язидом, а Кайруан захвачен хариджитами. Против восставших аль-Каим в ноябре 944 года послал войско из Махдии под командованием сакалиба Майсура. Но Абу Язид разбил Майсура, который погиб в бою. После этого под контролем восставших оказалась практически вся страна кроме Махдии. В начале 945 года Абу Язид осадил Махдию, оборону которой возглавил аль-Каим. Положение осаждённых было очень тяжёлым. Помочь аль-Каиму удалось его вассалу из берберов санхаджа Зири ибн Манаду, который напал на мятежников и оказал помощь осаждённым. Осада длилась до октября 945 года, Абу Язиду не удалось овладеть столицей Фатимидов. В это время активизировались сторонники Фатимидов в других частях Ифрикии: племя кутама и другие. Они вели военные действия против мятежников в районах Туниса, Беджи и Суса. В мае 946 года халиф аль-Каим умер и окончательно подавить восстание удалось его сыну и наследнику аль-Мансуру.

Литература

• [referenceworks.brillonline.com/entries/encyclopaedia-of-islam-2/abu-yazid-makhlad-b-kaydad-al-nukkari-SIM_0276 Abū Yazīd Mak̲h̲lad b. Kaydād al-Nukkārī] / Stern, S.M. // Encyclopaedia of Islam. 2 ed. — Leiden : E. J. Brill, 1960—2005.</span> (платн.)
• Ishkevari, Hasan YusoFI; Negahban, Farzin. [referenceworks.brillonline.com/entries/encyclopaedia-islamica/abu-yazid-al-nukkari-SIM_0234 Abū Yazīd al-Nukkārī] // Encyclopaedia Islamica / Editors-in-Chief: Wilferd Madelung and, Farhad Daftary. — Brill Online, 2014.

Отрывок, характеризующий Абу Язид аль-Хариджи

Он взглянул на нее, и серьезная страстность выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами выразить того, что чувствуешь».
Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал.
– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена , равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»
– Нет, – отвечала она, но она не понимала того, что он спрашивал.
– Простите меня, – сказал князь Андрей, – но вы так молоды, а я уже так много испытал жизни. Мне страшно за вас. Вы не знаете себя.
Наташа с сосредоточенным вниманием слушала, стараясь понять смысл его слов и не понимала.
– Как ни тяжел мне будет этот год, отсрочивающий мое счастье, – продолжал князь Андрей, – в этот срок вы поверите себя. Я прошу вас через год сделать мое счастье; но вы свободны: помолвка наша останется тайной и, ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбили бы… – сказал князь Андрей с неестественной улыбкой.
– Зачем вы это говорите? – перебила его Наташа. – Вы знаете, что с того самого дня, как вы в первый раз приехали в Отрадное, я полюбила вас, – сказала она, твердо уверенная, что она говорила правду.
– В год вы узнаете себя…
– Целый год! – вдруг сказала Наташа, теперь только поняв то, что свадьба отсрочена на год. – Да отчего ж год? Отчего ж год?… – Князь Андрей стал ей объяснять причины этой отсрочки. Наташа не слушала его.
– И нельзя иначе? – спросила она. Князь Андрей ничего не ответил, но в лице его выразилась невозможность изменить это решение.
– Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! – вдруг заговорила Наташа и опять зарыдала. – Я умру, дожидаясь года: это нельзя, это ужасно. – Она взглянула в лицо своего жениха и увидала на нем выражение сострадания и недоумения.
– Нет, нет, я всё сделаю, – сказала она, вдруг остановив слезы, – я так счастлива! – Отец и мать вошли в комнату и благословили жениха и невесту.
С этого дня князь Андрей женихом стал ездить к Ростовым.


Обручения не было и никому не было объявлено о помолвке Болконского с Наташей; на этом настоял князь Андрей. Он говорил, что так как он причиной отсрочки, то он и должен нести всю тяжесть ее. Он говорил, что он навеки связал себя своим словом, но что он не хочет связывать Наташу и предоставляет ей полную свободу. Ежели она через полгода почувствует, что она не любит его, она будет в своем праве, ежели откажет ему. Само собою разумеется, что ни родители, ни Наташа не хотели слышать об этом; но князь Андрей настаивал на своем. Князь Андрей бывал каждый день у Ростовых, но не как жених обращался с Наташей: он говорил ей вы и целовал только ее руку. Между князем Андреем и Наташей после дня предложения установились совсем другие чем прежде, близкие, простые отношения. Они как будто до сих пор не знали друг друга. И он и она любили вспоминать о том, как они смотрели друг на друга, когда были еще ничем , теперь оба они чувствовали себя совсем другими существами: тогда притворными, теперь простыми и искренними. Сначала в семействе чувствовалась неловкость в обращении с князем Андреем; он казался человеком из чуждого мира, и Наташа долго приучала домашних к князю Андрею и с гордостью уверяла всех, что он только кажется таким особенным, а что он такой же, как и все, и что она его не боится и что никто не должен бояться его. После нескольких дней, в семействе к нему привыкли и не стесняясь вели при нем прежний образ жизни, в котором он принимал участие. Он про хозяйство умел говорить с графом и про наряды с графиней и Наташей, и про альбомы и канву с Соней. Иногда домашние Ростовы между собою и при князе Андрее удивлялись тому, как всё это случилось и как очевидны были предзнаменования этого: и приезд князя Андрея в Отрадное, и их приезд в Петербург, и сходство между Наташей и князем Андреем, которое заметила няня в первый приезд князя Андрея, и столкновение в 1805 м году между Андреем и Николаем, и еще много других предзнаменований того, что случилось, было замечено домашними.