Аваби Мухаммад Акташи аль-Эндирави

Аваби Мухаммад Акташи Эндирейский
Род деятельности:	ученый летописец, историк
Дата рождения:	сер. XVI века
Место рождения:	в Эндирей Тарковсое шамхальство Дагестан
Дата смерти:	сер. XVII века

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Аваби Мухаммад Акташи аль-Эндирави , родился в середине XVI века в кумыкском селении Эндирей. Кумыкский учёный историк, летописец, автор «Дербенд-наме». Умер в середине XVII века..

Личность Мухаммада Аваби Акташи малоизвестна. Сведения о нем почти исчерпываются тем, что сообщает он сам в предисловии к "Дербенд-наме". Говоря о личности Мухаммада Аваби Акташи, В.Ф.Минорский отмечает его симпатии, которые дают возможность говорить о его социальной принадлежности.

Аваби аль Эндирави продолжил и развил традиции кумыкского (тюркского) летописания; по предложению Чопан-Бека, одного из шамхальских отпрысков, Аваби, изучив и обобщив все доступные ему средневековые мусульманские источники, создал оригинальное историческое сочинение, известное под названием «Дербенд-наме», известный в востоковедческой литературе под традиционным названием Румянцевский список.. Рукопись написана на азербайджанском языке в 1815—1816 годах и содержит 22 листа. Наибольший вклад в изучение памятника в российской историографии составляют работы А. К. Казембека, В. В. Бартольда, дагестанских исследователей М.-С.Саидова и А.Р.Шихсаидова, последнии открытия Г.М.Оразаева.

Проблема атрибуции «Дербенд-наме» интересовала почти всех исследователей сочинения ещё с начала XVIII века. Большинство из них склоняется к мысли, что «Дербенд-наме» вышло из-под пера Мухаммада Аваби из Эндирея, расположенного на р. Акташ. Об этом писали ещё в 1727 году Г.З.Байер в своем трактате «О Кавказской стене» и Г. Ю. Клапрот в 1829 году. М.Алиханов-Аварский подтверждает сведения Байера и Клапрота относительно автора «Дербенд-наме», исходя из другого, независимого источника. В письме, полученном им из Дербента от генерала Б.А.Араблинского, говорилось, что, по сведениям дербентских ученых мулл, «Дербенд-наме» составлено жителем селения Эндирей Мухаммадом Аваби.

Румянцевский список особенно ценен тем, что содержит предисловие автора-составителя, где сообщается его имя и другие данные, важные для решения проблемы атрибуции «Дербенд-наме». В.В.Бартольд высоко ценил этот список. В статье "К вопросу о происхождении «Дербенд-наме» он пишет: «Румянцевским списком окончательно установлено, что имя автора было Мухаммад Аваби Акташи.., а не Акраси или Акраши, как писали Кантемир (Akraszi), Байер и первоначально Клапрот. Правильное чтение (Ak-thachi) находится в работе Клапрота, напечатанной в 1829 году в „Journal asiatique“; Клапроту было известно, что Акташ — название речки, на которой построен город Новый Эндери (в Терской области), где жил Мухаммед Аваби… Более важно, что книга была составлена не для завоевателя Гирей-хана (у Д.Кантемира — Gieraj Charms), в котором видели хана крымского, а для местного хана Чобан-бека, сына Шамхала, потомка умершего Гирей-хана, тоже принадлежавшего к числу дагестанских правителей».

Таким образом, В. В. Бартольд считает «очень вероятным», что труд Мухаммада Аваби Акташи был написан по поручению местного дагестанского князя Чупан-бека в XVII веке..

Отрывок, характеризующий Аваби Мухаммад Акташи аль-Эндирави

В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.

Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.