Авад, Луи
| Луи Авад | |
| Luis Awadh لويس عوض | |
| Место рождения: | |
|---|---|
| Научная сфера: | |
| Место работы: |
филологический факультет Каирского университета; |
| Альма-матер: | |
| Известен как: |
основоположник египетской научной литературной критики |
Луи Авад (لويس عوض) (Эль-Минья, 1915—1990) — египетский филолог и писатель.
Авад учился на филологическом факультете в Каирском университете, затем отправился в Англию в Оксфордский университет для дальнейшего образования. Он вернулся в Египет в 1941 году, где стал главой филологического факультета в Каирском университете. Авад основал египетскую научную литературную критику. В 1945—1950 годах он вместе с другими писателями, основываясь на марксистском подходе, призывал к реформе египетского общества. Эти призывы отражены в романе «Феникс». В поэтическом сборнике Плутолэнд он применил свободный стих, за что подвергся резкой атаке. Свою непоколебимую критическую позицию Авад сохранил после революции 1952 года. В результате, он был вынужден оставить свой пост в Каирском университете в 1954 году.
В 1960 Авад стал литературным редактором в газете «Аль-Ахрам». В 1964 году он подверг разрушительной критике высшее образование в Египте. С середины 1970-х до 1980-х годах он был консультантом Журнала Американского исследовательского центра в Египте.
|
Это заготовка статьи о писателе. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Напишите отзыв о статье "Авад, Луи"
Отрывок, характеризующий Авад, Луи
– Он уехал в Петер…. впрочем я не знаю, – сказал Пьер.– Ну да это всё равно, – сказал князь Андрей. – Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего лучшего.
Пьер взял в руки связку бумаг. Князь Андрей, как будто вспоминая, не нужно ли ему сказать еще что нибудь или ожидая, не скажет ли чего нибудь Пьер, остановившимся взглядом смотрел на него.
– Послушайте, помните вы наш спор в Петербурге, – сказал Пьер, помните о…
– Помню, – поспешно отвечал князь Андрей, – я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.
– Разве можно это сравнивать?… – сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:
– Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. – Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай. Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.
В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
