Авалишвили, Юрий Григорьевич

Юрий Авалишвили

Юрий Григорьевич Авалишвили (2 апреля 1961, Тбилиси, Грузия). Художник. В 1988 году окончил Тбилисскую государственную академию художеств. С 1989 года — член Союза художников СССР. С 2001 года — член Профессионального союза художников. С 2004 года — член Творческого союза художников России. С 2004 года — член Международного художественного фонда. С 1994 года — Художественный эксперт Ассоциации «Искусство народов мира» (Association «Art of the peoples of the world»). С 2001 года — художественный эксперт союза художников Грузии. Представитель и художественный эксперт Центра развития искусства «АРТ-АРСИ». Представитель и художественный эксперт галереи «Центр-М» при правительстве Москвы. С 2005 года — Представитель и художественный эксперт Музея «Museum of Modern Renaissance» Бостон, США. С 2005 года — Член Экспертного совета Музея портрета «Россия — Взгляд из третьего тысячелетия». В 2000 году — Лауреат конкурса «Золотая Кисть». В 2005 году — Лауреат международного диплома Российско-итальянской академии Феррони. В 2007 году — диплом творческого союза художников России (московское отделение).

Статья Станислава Айдиняна

Взгляд в Небо (О Юрии Авалишвили)

Юрий Авалишвили — художник глубокой смысловой основы и широких живописных возможностей. Он начал рисовать в городе, овеянном теплотою южных ветров. Ещё в детстве поднимался к величественным руинам над городом — к стенам крепости Нарикала, возведенной в четвёртом веке нашей эры. Впитывал неповторимый колорит узких средневековых улочек, зачарованно глядел в мутные воды горной Куры. В те, уже далекие годы, посещал старинные грузинские и армянские храмы, прислушивался к волшебному многоголосию грузинского народного пения. Тбилиси славился не только музыкальностью, но и мощной, идущей из глубины веков живописной традицией, блистающей целыми драгоценными ожерельями классических, звучных имен.

Юрию повезло. Он родился в исключительно интеллигентной семье. Где как не в Тбилиси умеют ценить семейные ценности, где как не в Грузии так силен «культ предков», так велико почтение к старшим…

Отец, Григорий Елисеевич Авалов, имевший тройное высшее образование, обожавший эпоху Возрождения, привил сыну любовь к Искусству… Мать, Валентина Сергеевна Зимина, тоже архитектор по специальности, человек чуткий, эмоциональный, душевный и тонкий, происходит из рода Зиминых, имевших до революции театр в Москве…

В семье художника царили радушие и простота, благожелательность, которыми в те годы отличались семьи тбилисцев, людей особых традиций, щедрости, кодекса чести…

Когда Юрий закончил школу, его отец сказал: «Мне все равно, чем ты будешь заниматься, какую изберешь профессию, важно, чтобы ты был в избранной деятельности лучшим!»

И вот, размышляя над тем, какую избрать профессию, Юрий стал читать книги — это были тома из самых разных областей знаний. Однажды он нарисовал зашедшего к нему друга. Мать, Валентина Сергеевна, взяла этот рисунок и отправилась к академику живописи Уча Джапаридзе… Тот одобрил рисунок и сказал, что юноше надо учиться.

Для его будущих биографов, а нам представляется, что у Юрия будут биографы, надо рассказать о том, как начинался его творческий путь, назвать тех, у кого он учился.

Итак, одним из первых учителей стал Уча Джапаридзе, академик, преподаватель живописи на аспирантских курсах при Академии Художеств. Обратились к нему не случайно, он был однокурсником дяди Юрия, тоже художника, умершего в двадцать три года…

Следующим учителем суждено было стать профессору Дмитрию Эристави, который впоследствии стал деканом кафедры графики в Академии, это он научил законам перспективы…

Благодарен Юрий и Гиви Церадзе. Профессор Церадзе был человеком исключительно талантливым, но нрава мрачного, и настроен бывал весьма пессимистически. Временами, тяготясь преподаванием, он ругал учеников на чём свет стоит: «Все равно ничего у вас не выйдет, ничего не получится!.» Но вот он заметил, что его ученик нарисовал нечто замечательное. Однако и это вызвало гнев профессора-пессимиста. О сказал Юрию: «Позови свою мать, пусть придёт…» Когда та пришла, он заявил ей: «Заберите вашего сына, я не буду ему преподавать. Он вместо того, чтобы у меня учиться, уже картины пишет!» Так что раннее проявление индивидуальности имело негативные последствия.

Только в Тбилиси были и другие выдающиеся мастера кисти, не менее достойные художники-педагоги, чем Гиви Церадзе. Профессор Цицишвили давал на протяжении трёх лет уроки мастерства Юрию ещё до поступления в Тбилисскую государственную Академию художеств. Конкурс при поступлении в Академию был громадным, и все же его оценки оказались высокими. Однако Юрию объявили, что состав студентов уже укомплектован, мест нет. Чтобы утвердить завоеванный и так нелепо чуть не утерянный успех, мама художника дошла до министра культуры республики, и для Юрия было создано дополнительно ещё одно место. Так он стал студентом.

Учась в Академии Художеств, Юрий Авалишвили окунулся в свободную, богемную среду, где царило поклонение Совершенству в Искусстве. Были споры до утра, во время которых поднималось немало заздравных чаш с вином. Было много встреч с художниками-друзьями, с его современниками. Например, он дружил с потомственным живописцем Джованни Вебхвадзе, — и тот тоже стремился, как старший, научить его многому. След этой дружбы остался на коллективном портрете кисти Джованни Вебхвадзе «Диспут», где изображены четыре тбилисских художника, в том числе Юрий Авалишвили и Леонид Семейко… Назовем из запомнившихся Юрию преподавателей академии, с которыми он общался, и известного Константина Игнатова, профессора Парижской и Берлинской академий…

Так что преподавателей и тех, кто помогал отточить мастерство у Юрия было среди художников предостаточно. Это помогло не стать последователем лишь одной единственной стилистики, не стать подражателем одного учителя.

После окончания Академии, — Юрий её закончил в 1988 году, — он стал изучать Библию. Углубленно штудировал Новый и Ветхий завет. Душа его проходила по ступеням горним и низвергалась в пропасти сомнений, менялись его взгляды на религиозные течения, на направления в Христианстве. Одно время он даже стал богословом-проповедником. Учился в трёх богословских институтах протестантскому богословию. Два года, учась, жил у моря, в Одессе. Но придёт время и он, пройдя кругами религиозных исканий, не потеряв веры в Бога, все же осознает, что основное его призвание — живопись. И зарывать талант в землю — грех.

Ещё студентом Юрий стал создавать большие циклы работ, которые позволили овладеть формой, материей мира, для того, чтобы перейти к тому состоянию, которое мы бы символически выразили как взгляд в Небо. Вслед за художником попытаемся в его работах проследить и выделить через его творческую манеру этот взгляд.

Но сначала — о самой его творческой манере.

На первый взгляд, Ю.Авалишвили, конечно же, фигуративист. На его полотнах есть объекты и фигуры. Относительно работ Юрия, созданных в конце ХХ века — его не назовешь художником абстрактного направления, хотя мазок его не чужд некоторой свободной условности. И в то же время он вплетает свои фигуры и объекты в абстрактные оптико-перспективные построения, создающие фоновую часть композиции.

При сдержанности как цветовой гаммы, так и художественных средств, работы Авалишвили и исключительно экспрессивны, и энергичны. В них безусловно присутствуют внутренняя динамика, движение. И есть способность вовлекать в себя; незакрытость, несамодостаточность, которые положительно отмечают художники, коллеги Юрия по цеху. Эта разомкнутость несколько охлаждается философическим «льдом астральной тишины» — по строке Германа Гессе, — которая возникает от его тематической высоты и многосложности.

В коммерческий XXI век быть художником тонкого мистического смысла, стараться выразить планетарные по накалу идеи — это подвиг. И пусть некоторые скажут, что работы живописца не должны быть иллюстрациями его мыслей, им в ответ художник предъявляет картины — иллюстрации не отвлеченных идей, а его духовных исканий и постижений.

«Искусство — это выражение нашего внутреннего мира, — говорит Ю.Авалишвили, — оно есть продолжение нашего „Я“ и осмысление этого „Я“ в пространстве. Как бы ни говорил Фридрих Ницше о многих „Я“, о его гранях, все равно существует духовное Зерно, из которого выходят все эти многие „Я“. Человек должен понять это Зерно. Тогда откроются, осветятся пути к пониманию того, откуда мы изошли, кто мы, и куда идем…»

Одна из интереснейших символических работ Юрия Авалишвили названа весьма условно — «Диалог». Не диалог ли это формы, тела с грядущим, будущим его содержанием?

Диалог (холст, масло), 28x24 in / 70x60 см, 2003 год"Диалог"

В таинственном инобытийном пространстве сказочно-запредельного неба зависает обнаженная девочка с распущенными, струящимися по спине волосами. Ноги её скрещены почти как в позе лотоса, но она более свободна и непринужденна — она парит в красивом, мягкотональном мареве движущихся, переливающихся оттенков — изумрудно-фиолетовых красок, воды — это контуры жизни, брызги, всполохи её.

Руки девочки подняты над головою, и она почти касается стеклянно-хрустальной прозрачной сферы, прозрачного круглого шара, — в котором сидит или полулежит другая обнаженная маленькая девочка, — девочка-отражение.

Если приглядимся к шару внимательно, заметим что он, шар, — не что иное, как наша планета, Земля. На стеклянно-прозрачной, пронизанной отраженными бликами поверхности, просматриваются очертания континентов.

Девочка жива в материальном, но ещё очень тонком мире. Она полностью доверяет своей внутренней гармонии…

«Единство» (2001)

Образ девочки защищен шаром, и потому она так непринужденно спокойна. Под шаром в сидячей позе — другая девочка? Нет, это она же, — маленькими, детскими ладонями почти касается невесомо висящего над нею шара… По замыслу автора эта девочка создаёт висящий над нею в шаре образ. Она создаёт тот образ себя, который впоследствии будет руководить её жизнью. (Образ невинной девочки мы находим во многих и многих живописных работах художника.)

На сторонний взгляд смысловая основа доминирует. Но от этого общее решение скорее живописно, несмотря на вложенный автором глубинно-символический смысл. Бросается в глаза выражение лица девочки — это внимательная нежность. Она с опаской смотрит на зрителя картины. Но в этой невинной девочке есть тайна, перед нами — Душа ощущающая, обнаженная, открытая в мир…

К той же серии примыкает очень обаятельный холст «Уходящий Титаник». Ничего внешнего — гигантского лайнера, погибшего в 1912 году, в картине нет. Снова изображена девочка, она возлежит на лепестках цветка. Она летит или зависает над водою, над гористой землей, на фоне плотного, насыщенного предгрозовыми изумрудно-голубыми взблестками неба. Здесь все плавно и сновиденно… В небе — просвет в сгустившихся облаках, откуда на спокойно сидящую девочку и на нас падает свет. Смысл названия следующий — Мир, полный греха обречен на вымирание, у него уже не осталось будущего. Он подобен кораблю, плывущему не к спасению, а к гибели. Но все погибнуть не может. Титаник уплыл, чтобы утонуть. А девочка не может погибнуть. Она подобна душе первозданного мира. Не даром трёхлепестковый цветок говорит о самой устойчивой опоре мира и его форм — о триединстве. Эта девочка — воплощенная надежда на то, что лучшая часть человечества будет спасена…

Перед нами холст «Единство четырёх» (2002). В окружении каменных глыб стоят четверо. На них свыше нисходит свет. Кто они? Что они? Зачем они вместе? Почему их четверо? Может быть это четверо евангелистов, может быть это олицетворенные четыре состояний природы… О таинственном значении четырёх автор умалчивает, так же как предание умалчивает о таинственных древних камнях — о Стоунхендже. О том, кто, когда его построил. И зачем искать разгадку, если свет спускается с неба? (Художник знает о том, что в старину каббалистов премировали не за ответ, а за правильно поставленный вопрос…) Стоунхендж на этом полотне не стоит на земле, он парит в воздухе. Каменный мир — мир земной, несется под огнём солнца. В центре композиции — фигуры в струящихся белых льняных одеждах. Ореолом им — мерцание святости. По признанию автора, имелись в виду льняные одежды Библии, одеяние Аарона. Мы помним и о том, что Стоунхендж — духовный ориентир, имеющий астрономическое и астрологическое значения. ещё раз настоятельно напомним, что Небо — особый и непременный образ всего творчества Ю.Авалишвили.

Единство четырёх, (холст, масло), 24x28 in / 60x70 см, 2003 год"Единство четырёх" (2002)

Так художник говорит о том, что мир сверхмногогранен и сверхмногомерен. Такое ощущение пространства удивляет зрителя, завораживая, и заставляет наблюдать внутреннюю жизнь этих прихотливых движений. Движения в небе пространственных плоскостей видятся и как движения света и облаков…

Сильнейшая работа — «Развернутый мир, или Шаги Моисея» (1992). Тут — тяга к тому, чтобы объять необъятное, побывать взглядом во всевозможных плоскостях. Из прошлого в настоящее появляется совершенно реальный образ, живое, если не сказать живейшее лицо Моисея, обрамленное его одеянием — чёрным капюшоном. Золотой посох — в невидимых нам руках — прорубает себе путь в современный город. Город нереален, город нарисован на ветхой, легко рвущейся бумаге. Этот город — декорация, в ней окна дома, перемежающиеся многомерными плоскостями, которые существуют поверх окон, архитектурных деталей и монсард… Моисей идёт через эпохи, раздвигая тенета времени живым золотым легендарным жезлом, увенчанным драгоценным камнем. Жезл воистину красив. Он — ключ пространств. Боль всепознания в глазах Моисея, он принес скрижали Древнего Завета с горы Хариф, он же проклял народ свой, он же дал своему народу надежду: на приход в будущем истинного Мессии. Это путешествие по измерениям — земным и небесным. Моисей побывал в средневековой Европе, о чём говорит изображение замка, видное в центре холста. Он дошёл до наших дней: тому порукой современные архитектурные детали. В левом нижнем углу — осыпавшийся желтоватыми песчинками песок времени. В этом полотне — наблюдается большое разнообразие по цветам — от розового до изумрудного и от темно-зелёного к чёрному, и спуск в красное и белизну… Мощное эпическое начало, основательная мистико-смысловая наполненность — неотъемлемые качества этого масштабного холста.

Шаги Моисея, (холст, масло), 48x40 in / 120x100 см, 1992 год «Развёрнутый мир, или Шаги Моисея» (1992) Устремленность в будущее — надежда на проявление света истины — одно из основных направлений метафизического поиска всего творчества Юрия Авалиашвили. Во многих работах Юрия есть эта пронзенность лучами света.

«Воспоминание о будущем» (1996) Эта работа — реквием по отцу художника. Если её сравнить по мощи с музыкальным произведением, именно реквием, мощный, органный. Но кроме органности — большая теплота, любовь, искренность. Образ отца теплый, человечный. Он спокойно сидит, подперев щеку рукой. Юрий говорит, что — «Отец смотрит в мир с сожалением и на меня с надеждой…».

Его облик — не менее живой, чем у Моисея на холсте «Развернутый мир, или Шаги Моисея». За плечами отца — детали классической архитектуры и, уже знакомые нам по другим работам, лепестки других измерений. На заднем плане картины — гордый лев, пожирающий змея. Изображена здесь победа над чёрным началом. Зло — соблазн и грех побеждены гордым львом огненного Достоинства. Такой символический смысл этой фоновой аллегории. И — за плечами отца, как во сне, проглядывает и фрагмент зелено-золотого горного пейзажа.

К характернейшим работам художника мы относим его «Единство», где он создал — библейский образ Духа, души, и тела. Тело держит душу, душа держит Дух. Как можно было эту сложную триаду художественно выразить? — Латиноамериканского типа обнаженная девушка держит на руках, бережно, свою, ещё более маленькую сестру, которая исключительно похожа на неё, и не даром. Художник поясняет, что это её душа, у которой, в свою очередь, на руках, между ладонями (одна снизу, другая сверху), ещё одна, совсем уже маленькая девочка — это её Дух, самая сокровенная часть человека. И все это и есть — Единство, в широком жизненном и тайном смыслах этого емкого слова… Тут явлена единосущность трёх составляющих начал, человеческих ипостасей, на сей раз выраженных этим многомерным женским юным образом. Девушка пришла к нам как бы в астральном прозрачном яйце. Вспомним сходный мотив в «Диалоге». Только по шару ходят цветовые инфлуксы, символизирую щие пространства и природу земную, и не видны так явственно континенты… Конечно это сложный образ — тут то, что было, есть и должно родиться!

Произведения Юрия Авалишвили опубликованы в множестве международных каталогов, собравших под своими обложками наиболее заметные авторитеты современного изобразительного искусства. С работами Юрия разных лет знакомят: «Искусство России» (2002, 2003, 2004), «Артиндекс» (2006), «Современный русский реализм» (2003), «Реализм XXI века. Живопись» (2004); Каталог выставки «On The Wall»(Лондон, 2004); Каталог «FYR arte contemporanea Premio LEONARDO DA VINCI» (Италия, Флоренция); «100 сontemporary international artists» (2007). Каталог 11-й выставки Коктебель-Карадаг; каталог «Творческого союза профессиональных художников» (2008). Год от года количество изданий, где отражается разнообразно емкий путь художника, возрастает также как и его участие в персональных и коллективных выставках. Назовем среди них, в первую очередь, его успешные выступления с целым рядом работ в крупнейшем Российском выставочном зале в Манеже, в Центральном доме художника, в Лондонском выставочном зале «Olympia Grand Hall» (2004) и т. д.

Возможности Юрия Авалишвили как портретиста поистине огромны, как и опыт в написании отображений лиц и обликов человеческих. Героями его портретов становились и представители бизнес-элиты, так и друзья-художники, и, не менее того характерные лица, в которых он нашёл интересующие его черты.

Когда Ю.Авалишвили создаёт пейзаж, он умеет внести в него ощущения богатства, роскошества Природы. Это не говорит о том, что пейзажи его комплиментарны; нет, таково искренние видение художника. Он рисовал виды Версаля, и делал это в разнообразной палитре, с ощущением цветовой пространственной полноты и затаённости, ощущения некоего таинства, исходящего от деревьев, садовой постройки, растений.

Художник проявил свои возможности рисовальщика и как иллюстратор, создав большие циклы графических рисунков к исторической образовательной серии книг Татьяны Семеновой «Фаэтон». Иллюстрировал он и многие другие издания…

Как мы видим, Юрий Авалишвили — состоявшаяся и многогранная личность в изобразительном искусстве XX—XXI веков, уже оставившая основательный след в хронике культурной жизни России и зарубежных стран, где с выставками не раз побывал он и его талантливые и разнообразные творения, создавая которые, он не забывает про Лучистое Небо, про духовные основы жизни, которые он несёт в духе своем, в своем сердце…

Источники:

1. yuri-avalishvili.com/2011-09-21-08-21-48/2010-02-17-21-43-56.html
2. aidinian.org.ru/stati-ob-iskusstve/yurij-avalishvili

Участие в выставках, аукционах

Участник более 100 выставок. Основные выставки:

• 1988—1990 весенние республиканские выставки союза художников Грузии, г. Тбилиси;
• 1991 «Золотая кисть». ЦДХ, Москва;
• 1991 «Пространство и дух», Москва;
• 1991 Художественный аукцион. Кипр, Греция;
• 1991 Серия выставок-продаж в галерее «ТА-ИС», Москва;
• 1991 Серия выставок в галерее «АКЦИЯ». ЦДХ, Москва;
• 1991 Выставка-продажа в галерее «М’АРС», Москва;
• 1991 Выставка в Ассоциации «Искусство народов мира», Москва;
• 1991 Выставка в галерее «Никор», Москва;
• 1991 Серия выставок-продаж в Совинцентре в галерее «ОЛЬГА» Москва;
• 1992 Художественная ярмарка «АРТ МИФ 2»,
• Центральный выставочный зал «Манеж», Москва;
• 1992 Серия из 9 выставок-продаж в галерее «АКЦИЯ». Москва;
• 1992 Выставка произведений русских художников «ЭКСПО», Балтимор, США;
• 1992 Серия выставок «ТА-ИС», Москва;
• 1992 Серия выставок-продаж в галерее «М’АРС», Москва;
• 1992 Выставка-продажа в галерее «Никор», Москва;
• 1992 «Хаммер центр» Совинцентр галерея «ОЛЬГА», Москва;
• 1992 «Андрей и Михаил». «Экспоцентр», Москва;
• 2000 «АРТ-САЛОН-2000». ЦДХ Москва;
• 2000 «Золотая кисть». ЦДХ, Москва;
• 2000 «Мастер класс». Этнографический музей, Санкт-Петербург;
• 2000 Выставка в выставочном центре «Выхино», Москва;
• 2000 Персональная выставка в галерее «Никор», Москва;
• 2003 Выставка в галерее «Март». ЦДХ, Москва;
• 2003 Выставка в выставочном центре «Выхино», Москва;
• 2004 Выставка в галерее «Гармония», гост. Рэдиссон-Славянская, Москва;
• 2004 Выставка «On The Wall», Оlimpia Grand Hall, Лондон;
• 2004 Выставка в галерее «Lolita’s Art Garden», Лондон;
• 2004 Выставка в галерее «Arcima», Париж;
• 2005 Выставка в галерее «Гармония», гост. Рэдиссон-Славянская, Москва;
• 2006 Музей Владимира Высоцкого, Москва;
• 2006 «Tal Tevere alla Moscova» Рим Италия;
• 2007 Государственная галерея «Творчество», Москва;
• 2007 Современник ЦДХ, Москва;
• 2007 Музей Владимира Высоцкого, Москва;
• 2007 «Транзит из детства», ЦДХ, Москва;
• 2007 «Свойства искренности», ЦДХ, Москва;
• 2007 Галерея" Sen Bruk" музей Высоцкого;
• 2007 «FYR arte contemporanea Premio LEONARDO DA VINCI»;
• 2008 Государственная галерея « Выхино»;
• 2008 Второй Московский Фестиваль искусств «Традиция и Современность»;
• «Манеж», Москва;
• 2008 «Мифология пространства» галерея ВХУТЕМАС.
• 2008 Галерея Alter-ego ЦДХ Москва;
• 2008 галерея Ардена «Осенний экспромт»;
• 2008 «Транзит из детства», ЦДХ, Москва;
• 2009 «Цвет и слово» «общественно благотворительный фонд аквариус центр творчества» центральный дом журналиста.
• 2009 галерея «никор» 20лет «Искусство народов мира» «Творчество», Москва;
• 2009 Москва 2009 галерея Тушино;
• 2009 галерея «vinsent» фестиваль дыни.

Работы в собраниях и музеях

1. Государственный музей искусств Грузии, Тбилиси, ул. Кецховели, 1;
2. Национальная галерея Армении, Ереван;
3. «Museum of Modern Renaissance», Бостон, США;
4. Одесский государственный музей Западного и Восточного искусства, Одесса, Украина;
5. Литературно-художественный музей Марины и Анастасии Цветаевых;
6. Музей К. Д. Бальмонта Россия, г. Шуя, Ивановская обл., пл. Революции, 8.
7. Ярославский художественный музей.
8. Музей портрета «Россия — Взгляд из третьего тысячелетия» г. Москва, Россия;
9. Омский государственный музей, г. Омск, Россия;
10. Щучинский государственный музей, г. Щучинск, Казахстан;
11. Кокчетавский государственный музей, г. Кокшетау, Казахстан;
12. Галерея «М`АРС», Москва;
13. Галерея «Никор», Москва;
14. В частных коллекциях России, Швейцарии, США, Германии, Израиля, Голландии, Франции, Великобритании и др.

Галерея

• Укращение строптивой.jpg

  "Укращение строптивой"

• Пробуждение.jpg

  "Пробуждение"

• Мадонна 21 века.jpg

  "Мадонна 21 века"

• Осмысление.jpg

  "Осмысление"

• Вопрос.jpg

  "Вопрос"

• Евангелисы.jpg

  "Евангелисы"

Библиография

• Каталог выставки «Пространство и дух», Москва, 1991.
• Каталог международной художественной ярмарки «ЦДХ-2000», Центральный Дом художника, Москва, 2000.
• Каталог выставки «Золотая кисть», Центральный Дом художника, Москва, 2000.
• Буклет выставки «Мастер класс», Русский музей, Санкт Петербург, 2000.
• Журнал «Художественный совет», 2 (14), 2000.
• Каталог международной художественной ярмарки «ЦДХ-2001», Центральный Дом художника, Москва, 2001.
• «Искусство России 2002», М.: СканРус, 2002.
• «Искусство России 2003», М.: СканРус, 2003.
• «Современный русский реализм», М.: СканРус, 2003.
• «Искусство России 2004», М.: СканРус, 2004.
• «Реализм 21 века. Живопись», М.: СканРус, 2004.
• Каталог выставки «On The Wall», Лондон, 2004.
• Буклет выставки галереи «Arcima», Париж, 2004.
• Иллюстрации к книге Т. Семеновой «Монсегюр» М.: ЗАО «КЖИ ЗА РУЛЕМ», 2004.
• Каталог-справочник «ARTINDEX», Художники 06 Выпуск 4.2006, Санкт-Петербург.
• Каталог «FYR arte contemporanea Premio LEONARDO DA VINCI», Италия, Флоренция.
• 100 Contemporary international artists usa.
• Каталог 11-й выставки Коктебель-Карадаг.
• Каталог «Творческого союза профессиональных художников».
• Иллюстрации к книге Т. Семеновой «Колодец времени».
• Каталог «Творческий союз художников России» «Российской академии художеств» Москва 2009.
• Меценат и мир Литературно — художественный культурологический международный журнал.
• Буклет фестиваля дыни.

Ссылки

Золотая кисть — В 2000 году — лауреат конкурса «Золотая кисть»

[aidinian.org.ru/stati-ob-iskusstve/yurij-avalishvili] — Статья искусствоведа Айдиняна Станислава Артуровича
[yuri-avalishvili.com] — Персональный сайт
Авалишвили — Происхождение

Отрывок, характеризующий Авалишвили, Юрий Григорьевич

Несмотря на то, что между Анатолем и m lle Bourienne ничего не было сказано, они совершенно поняли друг друга в отношении первой части романа, до появления pauvre mere, поняли, что им нужно много сказать друг другу тайно, и потому с утра они искали случая увидаться наедине. В то время как княжна прошла в обычный час к отцу, m lle Bourienne сошлась с Анатолем в зимнем саду.
Княжна Марья подходила в этот день с особенным трепетом к двери кабинета. Ей казалось, что не только все знают, что нынче совершится решение ее судьбы, но что и знают то, что она об этом думает. Она читала это выражение в лице Тихона и в лице камердинера князя Василья, который с горячей водой встретился в коридоре и низко поклонился ей.
Старый князь в это утро был чрезвычайно ласков и старателен в своем обращении с дочерью. Это выражение старательности хорошо знала княжна Марья. Это было то выражение, которое бывало на его лице в те минуты, когда сухие руки его сжимались в кулак от досады за то, что княжна Марья не понимала арифметической задачи, и он, вставая, отходил от нее и тихим голосом повторял несколько раз одни и те же слова.
Он тотчас же приступил к делу и начал разговор, говоря «вы».
– Мне сделали пропозицию насчет вас, – сказал он, неестественно улыбаясь. – Вы, я думаю, догадались, – продолжал он, – что князь Василий приехал сюда и привез с собой своего воспитанника (почему то князь Николай Андреич называл Анатоля воспитанником) не для моих прекрасных глаз. Мне вчера сделали пропозицию насчет вас. А так как вы знаете мои правила, я отнесся к вам.
– Как мне вас понимать, mon pere? – проговорила княжна, бледнея и краснея.
– Как понимать! – сердито крикнул отец. – Князь Василий находит тебя по своему вкусу для невестки и делает тебе пропозицию за своего воспитанника. Вот как понимать. Как понимать?!… А я у тебя спрашиваю.
– Я не знаю, как вы, mon pere, – шопотом проговорила княжна.
– Я? я? что ж я то? меня то оставьте в стороне. Не я пойду замуж. Что вы? вот это желательно знать.
Княжна видела, что отец недоброжелательно смотрел на это дело, но ей в ту же минуту пришла мысль, что теперь или никогда решится судьба ее жизни. Она опустила глаза, чтобы не видеть взгляда, под влиянием которого она чувствовала, что не могла думать, а могла по привычке только повиноваться, и сказала:
– Я желаю только одного – исполнить вашу волю, – сказала она, – но ежели бы мое желание нужно было выразить…
Она не успела договорить. Князь перебил ее.
– И прекрасно, – закричал он. – Он тебя возьмет с приданным, да кстати захватит m lle Bourienne. Та будет женой, а ты…
Князь остановился. Он заметил впечатление, произведенное этими словами на дочь. Она опустила голову и собиралась плакать.
– Ну, ну, шучу, шучу, – сказал он. – Помни одно, княжна: я держусь тех правил, что девица имеет полное право выбирать. И даю тебе свободу. Помни одно: от твоего решения зависит счастье жизни твоей. Обо мне нечего говорить.
– Да я не знаю… mon pere.
– Нечего говорить! Ему велят, он не только на тебе, на ком хочешь женится; а ты свободна выбирать… Поди к себе, обдумай и через час приди ко мне и при нем скажи: да или нет. Я знаю, ты станешь молиться. Ну, пожалуй, молись. Только лучше подумай. Ступай. Да или нет, да или нет, да или нет! – кричал он еще в то время, как княжна, как в тумане, шатаясь, уже вышла из кабинета.
Судьба ее решилась и решилась счастливо. Но что отец сказал о m lle Bourienne, – этот намек был ужасен. Неправда, положим, но всё таки это было ужасно, она не могла не думать об этом. Она шла прямо перед собой через зимний сад, ничего не видя и не слыша, как вдруг знакомый шопот m lle Bourienne разбудил ее. Она подняла глаза и в двух шагах от себя увидала Анатоля, который обнимал француженку и что то шептал ей. Анатоль с страшным выражением на красивом лице оглянулся на княжну Марью и не выпустил в первую секунду талию m lle Bourienne, которая не видала ее.
«Кто тут? Зачем? Подождите!» как будто говорило лицо Анатоля. Княжна Марья молча глядела на них. Она не могла понять этого. Наконец, m lle Bourienne вскрикнула и убежала, а Анатоль с веселой улыбкой поклонился княжне Марье, как будто приглашая ее посмеяться над этим странным случаем, и, пожав плечами, прошел в дверь, ведшую на его половину.
Через час Тихон пришел звать княжну Марью. Он звал ее к князю и прибавил, что и князь Василий Сергеич там. Княжна, в то время как пришел Тихон, сидела на диване в своей комнате и держала в своих объятиях плачущую m lla Bourienne. Княжна Марья тихо гладила ее по голове. Прекрасные глаза княжны, со всем своим прежним спокойствием и лучистостью, смотрели с нежной любовью и сожалением на хорошенькое личико m lle Bourienne.
– Non, princesse, je suis perdue pour toujours dans votre coeur, [Нет, княжна, я навсегда утратила ваше расположение,] – говорила m lle Bourienne.
– Pourquoi? Je vous aime plus, que jamais, – говорила княжна Марья, – et je tacherai de faire tout ce qui est en mon pouvoir pour votre bonheur. [Почему же? Я вас люблю больше, чем когда либо, и постараюсь сделать для вашего счастия всё, что в моей власти.]
– Mais vous me meprisez, vous si pure, vous ne comprendrez jamais cet egarement de la passion. Ah, ce n'est que ma pauvre mere… [Но вы так чисты, вы презираете меня; вы никогда не поймете этого увлечения страсти. Ах, моя бедная мать…]
– Je comprends tout, [Я всё понимаю,] – отвечала княжна Марья, грустно улыбаясь. – Успокойтесь, мой друг. Я пойду к отцу, – сказала она и вышла.
Князь Василий, загнув высоко ногу, с табакеркой в руках и как бы расчувствованный донельзя, как бы сам сожалея и смеясь над своей чувствительностью, сидел с улыбкой умиления на лице, когда вошла княжна Марья. Он поспешно поднес щепоть табаку к носу.
– Ah, ma bonne, ma bonne, [Ах, милая, милая.] – сказал он, вставая и взяв ее за обе руки. Он вздохнул и прибавил: – Le sort de mon fils est en vos mains. Decidez, ma bonne, ma chere, ma douee Marieie qui j'ai toujours aimee, comme ma fille. [Судьба моего сына в ваших руках. Решите, моя милая, моя дорогая, моя кроткая Мари, которую я всегда любил, как дочь.]
Он отошел. Действительная слеза показалась на его глазах.
– Фр… фр… – фыркал князь Николай Андреич.
– Князь от имени своего воспитанника… сына, тебе делает пропозицию. Хочешь ли ты или нет быть женою князя Анатоля Курагина? Ты говори: да или нет! – закричал он, – а потом я удерживаю за собой право сказать и свое мнение. Да, мое мнение и только свое мнение, – прибавил князь Николай Андреич, обращаясь к князю Василью и отвечая на его умоляющее выражение. – Да или нет?
– Мое желание, mon pere, никогда не покидать вас, никогда не разделять своей жизни с вашей. Я не хочу выходить замуж, – сказала она решительно, взглянув своими прекрасными глазами на князя Василья и на отца.
– Вздор, глупости! Вздор, вздор, вздор! – нахмурившись, закричал князь Николай Андреич, взял дочь за руку, пригнул к себе и не поцеловал, но только пригнув свой лоб к ее лбу, дотронулся до нее и так сжал руку, которую он держал, что она поморщилась и вскрикнула.
Князь Василий встал.
– Ma chere, je vous dirai, que c'est un moment que je n'oublrai jamais, jamais; mais, ma bonne, est ce que vous ne nous donnerez pas un peu d'esperance de toucher ce coeur si bon, si genereux. Dites, que peut etre… L'avenir est si grand. Dites: peut etre. [Моя милая, я вам скажу, что эту минуту я никогда не забуду, но, моя добрейшая, дайте нам хоть малую надежду возможности тронуть это сердце, столь доброе и великодушное. Скажите: может быть… Будущность так велика. Скажите: может быть.]
– Князь, то, что я сказала, есть всё, что есть в моем сердце. Я благодарю за честь, но никогда не буду женой вашего сына.
– Ну, и кончено, мой милый. Очень рад тебя видеть, очень рад тебя видеть. Поди к себе, княжна, поди, – говорил старый князь. – Очень, очень рад тебя видеть, – повторял он, обнимая князя Василья.
«Мое призвание другое, – думала про себя княжна Марья, мое призвание – быть счастливой другим счастием, счастием любви и самопожертвования. И что бы мне это ни стоило, я сделаю счастие бедной Ame. Она так страстно его любит. Она так страстно раскаивается. Я все сделаю, чтобы устроить ее брак с ним. Ежели он не богат, я дам ей средства, я попрошу отца, я попрошу Андрея. Я так буду счастлива, когда она будет его женою. Она так несчастлива, чужая, одинокая, без помощи! И Боже мой, как страстно она любит, ежели она так могла забыть себя. Может быть, и я сделала бы то же!…» думала княжна Марья.


Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и всё знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых.
– Mon bon ami? – вопросительно грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна.
Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…»
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.
Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
– Тетенька, голубушка, скажите, что такое?
– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
– Что за штиль, как он описывает мило! – говорила она, читая описательную часть письма. – И что за душа! Об себе ничего… ничего! О каком то Денисове, а сам, верно, храбрее их всех. Ничего не пишет о своих страданиях. Что за сердце! Как я узнаю его! И как вспомнил всех! Никого не забыл. Я всегда, всегда говорила, еще когда он вот какой был, я всегда говорила…
Более недели готовились, писались брульоны и переписывались набело письма к Николушке от всего дома; под наблюдением графини и заботливостью графа собирались нужные вещицы и деньги для обмундирования и обзаведения вновь произведенного офицера. Анна Михайловна, практическая женщина, сумела устроить себе и своему сыну протекцию в армии даже и для переписки. Она имела случай посылать свои письма к великому князю Константину Павловичу, который командовал гвардией. Ростовы предполагали, что русская гвардия за границей , есть совершенно определительный адрес, и что ежели письмо дойдет до великого князя, командовавшего гвардией, то нет причины, чтобы оно не дошло до Павлоградского полка, который должен быть там же поблизости; и потому решено было отослать письма и деньги через курьера великого князя к Борису, и Борис уже должен был доставить их к Николушке. Письма были от старого графа, от графини, от Пети, от Веры, от Наташи, от Сони и, наконец, 6 000 денег на обмундировку и различные вещи, которые граф посылал сыну.


12 го ноября кутузовская боевая армия, стоявшая лагерем около Ольмюца, готовилась к следующему дню на смотр двух императоров – русского и австрийского. Гвардия, только что подошедшая из России, ночевала в 15 ти верстах от Ольмюца и на другой день прямо на смотр, к 10 ти часам утра, вступала на ольмюцкое поле.
Николай Ростов в этот день получил от Бориса записку, извещавшую его, что Измайловский полк ночует в 15 ти верстах не доходя Ольмюца, и что он ждет его, чтобы передать письмо и деньги. Деньги были особенно нужны Ростову теперь, когда, вернувшись из похода, войска остановились под Ольмюцом, и хорошо снабженные маркитанты и австрийские жиды, предлагая всякого рода соблазны, наполняли лагерь. У павлоградцев шли пиры за пирами, празднования полученных за поход наград и поездки в Ольмюц к вновь прибывшей туда Каролине Венгерке, открывшей там трактир с женской прислугой. Ростов недавно отпраздновал свое вышедшее производство в корнеты, купил Бедуина, лошадь Денисова, и был кругом должен товарищам и маркитантам. Получив записку Бориса, Ростов с товарищем поехал до Ольмюца, там пообедал, выпил бутылку вина и один поехал в гвардейский лагерь отыскивать своего товарища детства. Ростов еще не успел обмундироваться. На нем была затасканная юнкерская куртка с солдатским крестом, такие же, подбитые затертой кожей, рейтузы и офицерская с темляком сабля; лошадь, на которой он ехал, была донская, купленная походом у казака; гусарская измятая шапочка была ухарски надета назад и набок. Подъезжая к лагерю Измайловского полка, он думал о том, как он поразит Бориса и всех его товарищей гвардейцев своим обстреленным боевым гусарским видом.
Гвардия весь поход прошла, как на гуляньи, щеголяя своей чистотой и дисциплиной. Переходы были малые, ранцы везли на подводах, офицерам австрийское начальство готовило на всех переходах прекрасные обеды. Полки вступали и выступали из городов с музыкой, и весь поход (чем гордились гвардейцы), по приказанию великого князя, люди шли в ногу, а офицеры пешком на своих местах. Борис всё время похода шел и стоял с Бергом, теперь уже ротным командиром. Берг, во время похода получив роту, успел своей исполнительностью и аккуратностью заслужить доверие начальства и устроил весьма выгодно свои экономические дела; Борис во время похода сделал много знакомств с людьми, которые могли быть ему полезными, и через рекомендательное письмо, привезенное им от Пьера, познакомился с князем Андреем Болконским, через которого он надеялся получить место в штабе главнокомандующего. Берг и Борис, чисто и аккуратно одетые, отдохнув после последнего дневного перехода, сидели в чистой отведенной им квартире перед круглым столом и играли в шахматы. Берг держал между колен курящуюся трубочку. Борис, с свойственной ему аккуратностью, белыми тонкими руками пирамидкой уставлял шашки, ожидая хода Берга, и глядел на лицо своего партнера, видимо думая об игре, как он и всегда думал только о том, чем он был занят.