Аванесов, Сергей Сергеевич
Поделись знанием:
Охотник, стоявший в яме, тронулся и выпустил собак, и Николай увидал красную, низкую, странную лисицу, которая, распушив трубу, торопливо неслась по зеленям. Собаки стали спеть к ней. Вот приблизились, вот кругами стала вилять лисица между ними, всё чаще и чаще делая эти круги и обводя вокруг себя пушистой трубой (хвостом); и вот налетела чья то белая собака, и вслед за ней черная, и всё смешалось, и звездой, врозь расставив зады, чуть колеблясь, стали собаки. К собакам подскакали два охотника: один в красной шапке, другой, чужой, в зеленом кафтане.
«Что это такое? подумал Николай. Откуда взялся этот охотник? Это не дядюшкин».
Охотники отбили лисицу и долго, не тороча, стояли пешие. Около них на чумбурах стояли лошади с своими выступами седел и лежали собаки. Охотники махали руками и что то делали с лисицей. Оттуда же раздался звук рога – условленный сигнал драки.
– Это Илагинский охотник что то с нашим Иваном бунтует, – сказал стремянный Николая.
Николай послал стремяного подозвать к себе сестру и Петю и шагом поехал к тому месту, где доезжачие собирали гончих. Несколько охотников поскакало к месту драки.
Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.
– Что у вас там было? – спросил Николай.
– Как же, из под наших гончих он травить будет! Да и сука то моя мышастая поймала. Поди, судись! За лисицу хватает! Я его лисицей ну катать. Вот она, в тороках. А этого хочешь?… – говорил охотник, указывая на кинжал и вероятно воображая, что он всё еще говорит с своим врагом.
Николай, не разговаривая с охотником, попросил сестру и Петю подождать его и поехал на то место, где была эта враждебная, Илагинская охота.
Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.
Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.
Наташа, боявшаяся, что брат ее наделает что нибудь ужасное, в волнении ехала недалеко за ним. Увидав, что враги дружелюбно раскланиваются, она подъехала к ним. Илагин еще выше приподнял свой бобровый картуз перед Наташей и приятно улыбнувшись, сказал, что графиня представляет Диану и по страсти к охоте и по красоте своей, про которую он много слышал.
Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
Ростова особенно поразила своей красотой небольшая чистопсовая, узенькая, но с стальными мышцами, тоненьким щипцом (мордой) и на выкате черными глазами, краснопегая сучка в своре Илагина. Он слыхал про резвость Илагинских собак, и в этой красавице сучке видел соперницу своей Милке.
В середине степенного разговора об урожае нынешнего года, который завел Илагин, Николай указал ему на его краснопегую суку.
– Хороша у вас эта сучка! – сказал он небрежным тоном. – Резва?
– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.
– Хороша у вас эта чернопегая – ладна! – сказал он.
– Да, ничего, скачет, – отвечал Николай. «Вот только бы побежал в поле матёрый русак, я бы тебе показал, какая эта собака!» подумал он, и обернувшись к стремянному сказал, что он дает рубль тому, кто подозрит, т. е. найдет лежачего зайца.
– Я не понимаю, – продолжал Илагин, – как другие охотники завистливы на зверя и на собак. Я вам скажу про себя, граф. Меня веселит, знаете, проехаться; вот съедешься с такой компанией… уже чего же лучше (он снял опять свой бобровый картуз перед Наташей); а это, чтобы шкуры считать, сколько привез – мне всё равно!
– Ну да.
– Или чтоб мне обидно было, что чужая собака поймает, а не моя – мне только бы полюбоваться на травлю, не так ли, граф? Потом я сужу…
– Ату – его, – послышался в это время протяжный крик одного из остановившихся борзятников. Он стоял на полубугре жнивья, подняв арапник, и еще раз повторил протяжно: – А – ту – его! (Звук этот и поднятый арапник означали то, что он видит перед собой лежащего зайца.)
– А, подозрил, кажется, – сказал небрежно Илагин. – Что же, потравим, граф!
– Да, подъехать надо… да – что ж, вместе? – отвечал Николай, вглядываясь в Ерзу и в красного Ругая дядюшки, в двух своих соперников, с которыми еще ни разу ему не удалось поровнять своих собак. «Ну что как с ушей оборвут мою Милку!» думал он, рядом с дядюшкой и Илагиным подвигаясь к зайцу.
– Матёрый? – спрашивал Илагин, подвигаясь к подозрившему охотнику, и не без волнения оглядываясь и подсвистывая Ерзу…
– А вы, Михаил Никанорыч? – обратился он к дядюшке.
Дядюшка ехал насупившись.
– Что мне соваться, ведь ваши – чистое дело марш! – по деревне за собаку плачены, ваши тысячные. Вы померяйте своих, а я посмотрю!
– Ругай! На, на, – крикнул он. – Ругаюшка! – прибавил он, невольно этим уменьшительным выражая свою нежность и надежду, возлагаемую на этого красного кобеля. Наташа видела и чувствовала скрываемое этими двумя стариками и ее братом волнение и сама волновалась.
Охотник на полугорке стоял с поднятым арапником, господа шагом подъезжали к нему; гончие, шедшие на самом горизонте, заворачивали прочь от зайца; охотники, не господа, тоже отъезжали. Всё двигалось медленно и степенно.
– Куда головой лежит? – спросил Николай, подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику. Но не успел еще охотник отвечать, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стая гончих на смычках, с ревом, понеслась под гору за зайцем; со всех сторон борзые, не бывшие на сворах, бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленно двигавшиеся охотники выжлятники с криком: стой! сбивая собак, борзятники с криком: ату! направляя собак – поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца, и боясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли. Заяц попался матёрый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами, прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнул раз десять не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление и поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги. Он лежал на жнивьях, но впереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшие ближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко не подвинулись к нему, как из за них вылетела Илагинская краснопегая Ерза, приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись на хвост зайца и думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнул спину и наддал еще шибче. Из за Ерзы вынеслась широкозадая, чернопегая Милка и быстро стала спеть к зайцу.
– Милушка! матушка! – послышался торжествующий крик Николая. Казалось, сейчас ударит Милка и подхватит зайца, но она догнала и пронеслась. Русак отсел. Опять насела красавица Ерза и над самым хвостом русака повисла, как будто примеряясь как бы не ошибиться теперь, схватить за заднюю ляжку.
– Ерзанька! сестрица! – послышался плачущий, не свой голос Илагина. Ерза не вняла его мольбам. В тот самый момент, как надо было ждать, что она схватит русака, он вихнул и выкатил на рубеж между зеленями и жнивьем. Опять Ерза и Милка, как дышловая пара, выровнялись и стали спеть к зайцу; на рубеже русаку было легче, собаки не так быстро приближались к нему.
– Ругай! Ругаюшка! Чистое дело марш! – закричал в это время еще новый голос, и Ругай, красный, горбатый кобель дядюшки, вытягиваясь и выгибая спину, сравнялся с первыми двумя собаками, выдвинулся из за них, наддал с страшным самоотвержением уже над самым зайцем, сбил его с рубежа на зеленя, еще злей наддал другой раз по грязным зеленям, утопая по колена, и только видно было, как он кубарем, пачкая спину в грязь, покатился с зайцем. Звезда собак окружила его. Через минуту все стояли около столпившихся собак. Один счастливый дядюшка слез и отпазанчил. Потряхивая зайца, чтобы стекала кровь, он тревожно оглядывался, бегая глазами, не находя положения рукам и ногам, и говорил, сам не зная с кем и что.
«Вот это дело марш… вот собака… вот вытянул всех, и тысячных и рублевых – чистое дело марш!» говорил он, задыхаясь и злобно оглядываясь, как будто ругая кого то, как будто все были его враги, все его обижали, и только теперь наконец ему удалось оправдаться. «Вот вам и тысячные – чистое дело марш!»
– Ругай, на пазанку! – говорил он, кидая отрезанную лапку с налипшей землей; – заслужил – чистое дело марш!
– Она вымахалась, три угонки дала одна, – говорил Николай, тоже не слушая никого, и не заботясь о том, слушают ли его, или нет.
– Да это что же в поперечь! – говорил Илагинский стремянный.
– Да, как осеклась, так с угонки всякая дворняшка поймает, – говорил в то же время Илагин, красный, насилу переводивший дух от скачки и волнения. В то же время Наташа, не переводя духа, радостно и восторженно визжала так пронзительно, что в ушах звенело. Она этим визгом выражала всё то, что выражали и другие охотники своим единовременным разговором. И визг этот был так странен, что она сама должна бы была стыдиться этого дикого визга и все бы должны были удивиться ему, ежели бы это было в другое время.
Дядюшка сам второчил русака, ловко и бойко перекинул его через зад лошади, как бы упрекая всех этим перекидыванием, и с таким видом, что он и говорить ни с кем не хочет, сел на своего каураго и поехал прочь. Все, кроме его, грустные и оскорбленные, разъехались и только долго после могли притти в прежнее притворство равнодушия. Долго еще они поглядывали на красного Ругая, который с испачканной грязью, горбатой спиной, побрякивая железкой, с спокойным видом победителя шел за ногами лошади дядюшки.
«Что ж я такой же, как и все, когда дело не коснется до травли. Ну, а уж тут держись!» казалось Николаю, что говорил вид этой собаки.
Когда, долго после, дядюшка подъехал к Николаю и заговорил с ним, Николай был польщен тем, что дядюшка после всего, что было, еще удостоивает говорить с ним.
Когда ввечеру Илагин распростился с Николаем, Николай оказался на таком далеком расстоянии от дома, что он принял предложение дядюшки оставить охоту ночевать у него (у дядюшки), в его деревеньке Михайловке.
– И если бы заехали ко мне – чистое дело марш! – сказал дядюшка, еще бы того лучше; видите, погода мокрая, говорил дядюшка, отдохнули бы, графинечку бы отвезли в дрожках. – Предложение дядюшки было принято, за дрожками послали охотника в Отрадное; а Николай с Наташей и Петей поехали к дядюшке.
Человек пять, больших и малых, дворовых мужчин выбежало на парадное крыльцо встречать барина. Десятки женщин, старых, больших и малых, высунулись с заднего крыльца смотреть на подъезжавших охотников. Присутствие Наташи, женщины, барыни верхом, довело любопытство дворовых дядюшки до тех пределов, что многие, не стесняясь ее присутствием, подходили к ней, заглядывали ей в глаза и при ней делали о ней свои замечания, как о показываемом чуде, которое не человек, и не может слышать и понимать, что говорят о нем.
– Аринка, глянь ка, на бочькю сидит! Сама сидит, а подол болтается… Вишь рожок!
– Батюшки светы, ножик то…
– Вишь татарка!
– Как же ты не перекувыркнулась то? – говорила самая смелая, прямо уж обращаясь к Наташе.
Дядюшка слез с лошади у крыльца своего деревянного заросшего садом домика и оглянув своих домочадцев, крикнул повелительно, чтобы лишние отошли и чтобы было сделано всё нужное для приема гостей и охоты.
Всё разбежалось. Дядюшка снял Наташу с лошади и за руку провел ее по шатким досчатым ступеням крыльца. В доме, не отштукатуренном, с бревенчатыми стенами, было не очень чисто, – не видно было, чтобы цель живших людей состояла в том, чтобы не было пятен, но не было заметно запущенности.
В сенях пахло свежими яблоками, и висели волчьи и лисьи шкуры. Через переднюю дядюшка провел своих гостей в маленькую залу с складным столом и красными стульями, потом в гостиную с березовым круглым столом и диваном, потом в кабинет с оборванным диваном, истасканным ковром и с портретами Суворова, отца и матери хозяина и его самого в военном мундире. В кабинете слышался сильный запах табаку и собак. В кабинете дядюшка попросил гостей сесть и расположиться как дома, а сам вышел. Ругай с невычистившейся спиной вошел в кабинет и лег на диван, обчищая себя языком и зубами. Из кабинета шел коридор, в котором виднелись ширмы с прорванными занавесками. Из за ширм слышался женский смех и шопот. Наташа, Николай и Петя разделись и сели на диван. Петя облокотился на руку и тотчас же заснул; Наташа и Николай сидели молча. Лица их горели, они были очень голодны и очень веселы. Они поглядели друг на друга (после охоты, в комнате, Николай уже не считал нужным выказывать свое мужское превосходство перед своей сестрой); Наташа подмигнула брату и оба удерживались недолго и звонко расхохотались, не успев еще придумать предлога для своего смеха.
Немного погодя, дядюшка вошел в казакине, синих панталонах и маленьких сапогах. И Наташа почувствовала, что этот самый костюм, в котором она с удивлением и насмешкой видала дядюшку в Отрадном – был настоящий костюм, который был ничем не хуже сюртуков и фраков. Дядюшка был тоже весел; он не только не обиделся смеху брата и сестры (ему в голову не могло притти, чтобы могли смеяться над его жизнию), а сам присоединился к их беспричинному смеху.
– Вот так графиня молодая – чистое дело марш – другой такой не видывал! – сказал он, подавая одну трубку с длинным чубуком Ростову, а другой короткий, обрезанный чубук закладывая привычным жестом между трех пальцев.
– День отъездила, хоть мужчине в пору и как ни в чем не бывало!
Скоро после дядюшки отворила дверь, по звуку ног очевидно босая девка, и в дверь с большим уставленным подносом в руках вошла толстая, румяная, красивая женщина лет 40, с двойным подбородком, и полными, румяными губами. Она, с гостеприимной представительностью и привлекательностью в глазах и каждом движеньи, оглянула гостей и с ласковой улыбкой почтительно поклонилась им. Несмотря на толщину больше чем обыкновенную, заставлявшую ее выставлять вперед грудь и живот и назад держать голову, женщина эта (экономка дядюшки) ступала чрезвычайно легко. Она подошла к столу, поставила поднос и ловко своими белыми, пухлыми руками сняла и расставила по столу бутылки, закуски и угощенья. Окончив это она отошла и с улыбкой на лице стала у двери. – «Вот она и я! Теперь понимаешь дядюшку?» сказало Ростову ее появление. Как не понимать: не только Ростов, но и Наташа поняла дядюшку и значение нахмуренных бровей, и счастливой, самодовольной улыбки, которая чуть морщила его губы в то время, как входила Анисья Федоровна. На подносе были травник, наливки, грибки, лепешечки черной муки на юраге, сотовой мед, мед вареный и шипучий, яблоки, орехи сырые и каленые и орехи в меду. Потом принесено было Анисьей Федоровной и варенье на меду и на сахаре, и ветчина, и курица, только что зажаренная.
Всё это было хозяйства, сбора и варенья Анисьи Федоровны. Всё это и пахло и отзывалось и имело вкус Анисьи Федоровны. Всё отзывалось сочностью, чистотой, белизной и приятной улыбкой.
– Покушайте, барышня графинюшка, – приговаривала она, подавая Наташе то то, то другое. Наташа ела все, и ей показалось, что подобных лепешек на юраге, с таким букетом варений, на меду орехов и такой курицы никогда она нигде не видала и не едала. Анисья Федоровна вышла. Ростов с дядюшкой, запивая ужин вишневой наливкой, разговаривали о прошедшей и о будущей охоте, о Ругае и Илагинских собаках. Наташа с блестящими глазами прямо сидела на диване, слушая их. Несколько раз она пыталась разбудить Петю, чтобы дать ему поесть чего нибудь, но он говорил что то непонятное, очевидно не просыпаясь. Наташе так весело было на душе, так хорошо в этой новой для нее обстановке, что она только боялась, что слишком скоро за ней приедут дрожки. После наступившего случайно молчания, как это почти всегда бывает у людей в первый раз принимающих в своем доме своих знакомых, дядюшка сказал, отвечая на мысль, которая была у его гостей:
– Так то вот и доживаю свой век… Умрешь, – чистое дело марш – ничего не останется. Что ж и грешить то!
Лицо дядюшки было очень значительно и даже красиво, когда он говорил это. Ростов невольно вспомнил при этом всё, что он хорошего слыхал от отца и соседей о дядюшке. Дядюшка во всем околотке губернии имел репутацию благороднейшего и бескорыстнейшего чудака. Его призывали судить семейные дела, его делали душеприказчиком, ему поверяли тайны, его выбирали в судьи и другие должности, но от общественной службы он упорно отказывался, осень и весну проводя в полях на своем кауром мерине, зиму сидя дома, летом лежа в своем заросшем саду.
– Что же вы не служите, дядюшка?
– Служил, да бросил. Не гожусь, чистое дело марш, я ничего не разберу. Это ваше дело, а у меня ума не хватит. Вот насчет охоты другое дело, это чистое дело марш! Отворите ка дверь то, – крикнул он. – Что ж затворили! – Дверь в конце коридора (который дядюшка называл колидор) вела в холостую охотническую: так называлась людская для охотников. Босые ноги быстро зашлепали и невидимая рука отворила дверь в охотническую. Из коридора ясно стали слышны звуки балалайки, на которой играл очевидно какой нибудь мастер этого дела. Наташа уже давно прислушивалась к этим звукам и теперь вышла в коридор, чтобы слышать их яснее.
– Это у меня мой Митька кучер… Я ему купил хорошую балалайку, люблю, – сказал дядюшка. – У дядюшки было заведено, чтобы, когда он приезжает с охоты, в холостой охотнической Митька играл на балалайке. Дядюшка любил слушать эту музыку.
– Как хорошо, право отлично, – сказал Николай с некоторым невольным пренебрежением, как будто ему совестно было признаться в том, что ему очень были приятны эти звуки.
– Как отлично? – с упреком сказала Наташа, чувствуя тон, которым сказал это брат. – Не отлично, а это прелесть, что такое! – Ей так же как и грибки, мед и наливки дядюшки казались лучшими в мире, так и эта песня казалась ей в эту минуту верхом музыкальной прелести.
– Еще, пожалуйста, еще, – сказала Наташа в дверь, как только замолкла балалайка. Митька настроил и опять молодецки задребезжал Барыню с переборами и перехватами. Дядюшка сидел и слушал, склонив голову на бок с чуть заметной улыбкой. Мотив Барыни повторился раз сто. Несколько раз балалайку настраивали и опять дребезжали те же звуки, и слушателям не наскучивало, а только хотелось еще и еще слышать эту игру. Анисья Федоровна вошла и прислонилась своим тучным телом к притолке.
– Изволите слушать, – сказала она Наташе, с улыбкой чрезвычайно похожей на улыбку дядюшки. – Он у нас славно играет, – сказала она.
– Вот в этом колене не то делает, – вдруг с энергическим жестом сказал дядюшка. – Тут рассыпать надо – чистое дело марш – рассыпать…
– А вы разве умеете? – спросила Наташа. – Дядюшка не отвечая улыбнулся.
– Посмотри ка, Анисьюшка, что струны то целы что ль, на гитаре то? Давно уж в руки не брал, – чистое дело марш! забросил.
Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
| Сергей Сергеевич Аванесов | |
 | |
| Дата рождения: |
19 декабря 1963 (60 лет) |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Страна: |
|
| Научная сфера: | |
| Место работы: | |
| Учёная степень: | |
| Учёное звание: | |
| Альма-матер: |
Томский государственный университет |
| Научный руководитель: |
М. П. Завьялова |
| Известен как: |
философ, религиовед, педагог, переводчик научной литературы и поэт |
| Награды и премии: |
Лауреат конкурса в сфере образования и науки Томской областной администрации (1997). |
Серге́й Сергее́вич Аване́сов (род. 19 декабря 1963 года, Искитим, СССР) — российский философ[1], религиовед, педагог[1], переводчик научной литературы и поэт.[1]
Содержание
Биография
Родился 19 декабря 1963 года в г. Искитим Новосибирской области.[1][2]
В 1986 году окончил исторический факультет Томского государственного университета по специальности «история». Квалификация: историк, преподаватель истории и обществоведения.[1][2]
Преподавал историю и философию в Томском государственном университете систем управления и радиоэлектроники.
В 1994 году окончил аспирантуру философского факультета Томского государственного университета.[1][2]
7 июня 1994 года под научным руководством доктора философских наук, профессора М.П. Завьяловой защитил диссертацию на соискание учёной степени кандидата философских наук по теме "Самоубийство как философская проблема" (направление 09.00.11 Социальная философия).[2]
В 1997 — 2000 годах учился в докторантуре философского факультета Томского государственного университета.[1][2]
С 1998 года ответственный секретарь редакции по философии журнала «Вестник ТГУ».[1][2]
26 декабря 2000 года защитил диссертацию на соискание учёной степени доктора философских наук по теме "Основания философской суицидологии". (специальность 09.00.01 Онтология и теория познания). Научный консультант – доктор философских наук, профессор М. П. Завьялова.[1][2]
С 1 июля 2001 года является профессором кафедры онтологии, теории познания и социальной философии Томского государственного университета.[1][2]
Профессор кафедры истории России историко-филологического факультета Томского государственного педагогического университета.[3]
С 2004 года заместитель председателя диссертационного совета Д 212.267.17, член диссертационного совета Д 212.267.01 при Томском государственном университете.[2]
В 2004-2005 годах — Председатель методической комиссии философского факультета Томского государственного университета.[2]
С 1 июля 2005 по январь 2012 годов являлся деканом философского факультета Томского государственного университета.[1][2]
Владеет французским языком.
Научная деятельность
В область научных интересов С. С. Аванесова входят философия религии, религиоведение, теология, нормативная онтология, аксиология, религиозно-философская антропология, суицидология.
Грант Президента РФ для поддержки исследований молодых учёных – докторов наук № МД-274.2003.06 «Аксиологические параметры человеческого бытия» (2003-2004).[2]
Автор ок. 80-ти научных и методических работ по проблемам религиоведения, философии религии, философской антропологии, аксиологии и суицидологи.[2]
Партнёр Центра синергийной антропологии НИУ ВШЭ:[4]
- в 2007—2008 годах принимал участие в организации лекций по синергийной антропологии в ТГУ;
- в 2009 году был членом Организационного комитета Конференции по синергийной антропологии;
- в 2010 году был лектором Летней философской школы на базе Института экономики управления и права в Казани;
- в 2007—2011 годах — участник межрегионального Антропологического семинара-практикума в Новосибирске;
- автор и участник издательских проектов ЦСА
Преподавательская деятельность
С 1994 года преподает на философском факультете Томского государственного университета, где читает курсы лекций:[2]
- философия религии (с 1995),
- религиоведение (с 1996),
- история восточной философии (1997—1998),
- философская теория ценностей (с 2000);
Также читает специальные курсы:[2]
- элементарное введение в буддийскую философию (1994—1997),
- философская танатология (с 2000),
- персонализм (с 2005).
Ведёт факультатив по теологии (с 1995).[2]
В ТГПУ на направлении "Религиоведение" читает курсы: Философия религии, Антропология религии, Эзотерические и мистические учения, Философские проблемы религиоведения.
Общественная деятельность
Руководитель расположенного в районе поселка Калтай летнего Детского оздоровительного лагеря (ДООЛ) с православным уклоном «Скиния» находящегося под патронажем томского Храма Святого Александра Невского.[1][2]
Член правления Томского регионального отделения ООФ «Российский детский фонд»[1][2]
С 2006 года член Общественной палаты Томской области как руководитель Томского регионального православного общественного фонда «Фавор».[5]
В 2008 году был избран делегатом от мирян от Томской епархии на Поместный собор Русской Православной Церкви.[6]
Поэтическая деятельность
Стихотворения впервые опубликованы в альманахе "Каменный мост" (Томск, 2005), в 2008 были напечатаны в литературно-краеведческом журнале «Начало века». Первая книга стихов – «Аскетерион» (Томск, 2009).[1]
Научные труды
Диссертации
- Аванесов С.С. Самоубийство как философская проблема: Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата философских наук. — Томск, 1994. — 17 с.
- Аванесов С.С. [www.dissercat.com/content/osnovaniya-filosofskoi-suitsidologii Основания философской суицидологии]: Автореферат диссертации на соискание учёной степени доктора философских наук. — Томск, 2000. — 41 с.
Монографии
- Аванесов С.С. Философия суицида. — Томск, 1998. — 148 с. (Деп. ИНИОН РАН, 53502 от 29 апреля 1998).
- Аванесов С.С. Введение в философскую суицидологию. — Томск: ТГУ, 2000. — 122 с.
- Аванесов С.С. [sun.tsu.ru/mminfo/books/0193-59160/019359160.pdf Вольная смерть. Основания философской суицидологии. Ч. 1] — Томск : ТГУ, 2003. — 393, [1] с.
- Аванесов С.С. [sun.tsu.ru/mminfo/books/000176376/000176376.pdf Философия религии: Курс лекций.] — Томск: ТГУ, 2003. — 194 с.
- Аванесов С.С. [ou.tsu.ru/hischool/suicide/index.htm Философская суицидология. Курс лекций]
- Аванесов С. С. Нормативная онтология: петербургские доклады. Томск : Изд-во Томского гос. педагогического ун-та, 2013. — 93 с. (Философская библиотека ТГПУ). ISBN 978-5-89428-677-8
- Аванесов С. С. Философия религии: учебное пособие для студентов, обучающихся по направлению "Религиоведение" / С. С. Аванесов ; М-во образования и науки Российской Федерации, Федеральное гос. бюджетное образовательное учреждение высш. проф. образования "Томский гос. педагогический ун-т" (ТГПУ). - Изд. 2-е, доп. - Томск : Изд-во ТГПУ, 2013. - 211 с. ISBN 978-5-89428-655-6
Статьи
- Аванесов С.С. Самоубийство и опыт метафизического одиночества // Фигуры танатоса: Философские размышления на тему смерти. — СПб., 1992. — С. 152-164.
- Аванесов С.С. Самоубийство: свобода или грех? // Проблема духовности человека в раскрывающихся горизонтах отечественной философии. — Челябинск, 1993. — С. 87-91.
- Аванесов С.С. Метафизические основания буддийской морали // Проблемы исследования знания и культуры. — Томск, 1994. — С. 77-81. (Деп. ИНИОН, № 49527 от 28 июня 1994 г.)
- Avanesov S.S. Itsemurha ja metafyysisen yksinaisyyden kokemus // Nuori voima. — Helsinki. — 1994. — №4. — S. 40-43.
- Аванесов С.С. К вопросу о содержании и статусе символического богословия // ХХ век и философия. — М., 1994. — С. 120-121.
- Аванесов С.С. Символическое богословие в русском Православии // Православие. Общество. Культура. — Омск, 1995. — С. 3-6.
- Аванесов С.С. Самоубийство и святость (блаженный Августин и святой Иоанн Златоуст в их заочной полемике о «святых самоубийцах») // Духовная и светская культура как фактор социального развития региона. — Кемерово, 1996. — С. 112-115.
- Аванесов С.С. О главных принципах религиозного познания // Методология науки: человеческие измерения и дегуманизирующие факторы научного познания. — Томск, 1996. — С.13-16.
- Аванесов С.С. Высшее образование как присутствие духа // Современные образовательные стратегии и духовное развитие личности. — Томск, 1996. Часть 1. — С.83-84.
- Аванесов С.С. Основные характеристики тоталитарной секты // Тоталитаризм и тоталитарное сознание. — Томск, 1996. — С. 20-22.
- Аванесов С.С. О двух типах культуры // Дефиниции культуры. Вып. 2. — Томск, 1996. — С.160-163.
- Аванесов С.С. Значение символов в богословии // Культура России: смысл, символы, ценности: Учебное пособие для студентов средних и высших учебных заведений. — Томск: ТГУ, 1996. — С. 84-94.
- Аванесов С.С. Цель и принципы философии религии // Первый Российский Философский конгресс «Человек философия гуманизм». Том 5. — СПб., 1997. — С. 299—301.
- Аванесов С.С. К вопросу о психологическом аспекте суицида // Психологический универсум образования человека ноэтического: Материалы международного симпозиума. — Томск: ТГУ, 1998. — С. 13-16.
- Аванесов С.С. К вопросу о религиозном характере образования // Теоретические и методические аспекты освоения гуманитарного знания в школе. Барнаул, 1998. — С. 11-12.
- Аванесов С.С. Культура и самоубийство // Дефиниции культуры. Вып. 3. — Томск, 1998. — С. 20-21.
- Аванесов С.С. Наука как магия // Методология науки. Вып. 3. — Томск, 1998. — С. 11-13.
- Аванесов С.С. Посмертная участь самоубийц: православная агиография и «Божественная комедия» Данте // Православие и Россия: прошлое, настоящее, будущее. — Томск, 1998. С.27-32.
- Аванесов С.С. Религиозное измерение научного познания и научно-познавательные горизонты религии // Экология человека: духовное здоровье и реализация творческого потенциала личности. — Новосибирск, 1998. — С. 389-394.
- Аванесов С.С. Религиозное измерение научного познания и научно-познавательные горизонты религии // Экология человека: духовное здоровье и реализация творческого потенциала личности. — Новосибирск, 1998. — С. 389—394.
- Аванесов С.С. Религия. Миф. Тоталитарное сознание // Тоталитаризм и тоталитарное сознание. Вып. 2. — Томск, 1998. — С. 3-17.
- Аванесов С.С. Синергийная антропология // Самоорганизация природных, техногенных и социальных систем: междисциплинарный синтез фундаментальных и прикладных исследований. — Алма-Ата, 1998. — С. 131-132.
- Аванесов С.С. Суицид в свете христианской антропологии // Религия, человек, общество. Курган, 1998. Часть 2. С. 4-5.
- Аванесов С.С. «...Должно жить!» // Вестник ТГУ. — 1999. — Вып. 267. — С. 8-14.
- Аванесов С.С. Самоубийство в примитивной культуре // Дефиниции культуры. — Вып. 4. — Томск, 1999. — С.16-19.
- Аванесов С.С. Самоубийство в свете православной психологии страстей // Психологический универсум образования человека ноэтического. — Томск: Водолей, 1999. — С. 263—270.
- Аванесов С.С. Философское и научное познание религии // Здоровье нации: образование и духовность. — М., Новосибирск, 1999. — С. 40-51.
- Аванесов С.С. О пантеистических мотивах в философии раннего Витгенштейна // Г.Г.Шпет / Comprehensio. Третьи Шпетовские чтения. — Томск, 1999. — С.93-95.
- Аванесов С.С. Тема самоубийства в творчестве Ф.М. Достоевского // Православие и Россия: канун третьего тысячелетия. Томск, 2000. — С. 23-24.
- Аванесов С.С. [fsf.tsu.ru/faculty/philosophy/caf/otksp/prepods/avanesov/Culturphilos.pdf Культурфилософские основания суицидологии] // Культура как способ бытия человека в мире. — Томск, 2000. — С. 61-63.
- Аванесов С.С. Основные параметры синергийной антропологии // Концепция философии образования и современная антропология. Том 2. — Новосибирск, 2001. — С. 63-73.
- Аванесов С.С. [fsf.tsu.ru/faculty/philosophy/caf/otksp/prepods/avanesov/AntropOntolog.pdf Человек как онтологическая проблема] // Молодёжь. Культура. Духовность: Материалы Международного симпозиума 27-28 марта 2002 г. (г. Новосибирск). — Томск; Новосибирск: ЦНТИ, 2002. — С. 3-17.
- Аванесов С.С. Христианство: ресурсы толерантности // Образы толерантного мышления. — Кемерово, 2002. — Том 1. — С. 70-72.
- Аванесов С.С. [fsf.tsu.ru/faculty/philosophy/caf/otksp/prepods/avanesov/Perm.pdf Личность: открытость к своему иному] // Религия в изменяющейся России. Том 1. Пермь, 2002. С.121-122.
- Аванесов С.С.Ислам как монотеистическая религия // Ислам в культурном ландшафте России: история и современность. Томск, 2002. — С. 5-8.
- Аванесов С.С. Принципы исследования религиозной толерантности // Социальный порядок и толерантность. Часть 1. — Краснодар, 2002. — С. 3-5.
- Аванесов С.С. [fsf.tsu.ru/faculty/philosophy/caf/otksp/prepods/avanesov/Pereozenka.pdf Христианство как программа переоценки ценностей] // Исторические корни российской ментальности. — Томск, 2002. — С. 293-295.
- Аванесов С.С. [fsf.tsu.ru/faculty/philosophy/caf/otksp/prepods/avanesov/ApofKatafDop.pdf О взаимной дополнительности апофатического и катафатического методов в теологии]// Методология науки. Вып. 5. — Томск, 2002. — С. 59-64.
- Аванесов С.С. Монотеизм и христианство // Человек – культура – общество. Актуальные проблемы философских, политологических и религиоведческих исследований. — Том 3. — М., 2002. — С. 4-5.
- Аванесов С.С. Некоторые размышления и рекомендации по поводу результатов экспертизы экспериментального тестирования по обществознанию в рамках эксперимента по системе 12-летнего образования // Методические рекомендации по формированию содержания и организации образовательного процесса на 2003-2004 учебный год. Томск: Дельтаплан, 2003. — С. 92-97.
- Аванесов С.С. [fsf.tsu.ru/faculty/philosophy/caf/otksp/prepods/avanesov/am.pdf Amor mortis (Диалектика вольной смерти в творчестве Ф.М. Достоевского)] // Вестник ТГУ. — 2003. — № 277. — С. 37-49. ([rus.neicon.ru:8080/xmlui/bitstream/handle/123456789/3259/57_277-037.pdf?sequence=1 копия статьи])
- Аванесов С.С. Мир как арена самоубийства: мир – могила и мир – дом // Третьи Петербургские Кареевские чтения по новистике: Становление мира как «общего дома» человечества: динамика, этапы, перспективы (XV-XXI вв.). — СПб., 2003. — С. 122-127.
- Аванесов С.С. Религиозная толерантность христианства // Тоталитаризм и тоталитарное сознание. — Вып. 5. — Томск, 2004. — С. 10-12.
- Аванесов С.С. [fsf.tsu.ru/faculty/philosophy/caf/otksp/prepods/avanesov/ChToler.pdf О религиозной толерантности христианства] // Православие и развитие российской духовной культуры в Сибири. Том 1. — Томск, 2004. — С. 6-11.
- Аванесов С.С. [fsf.tsu.ru/faculty/philosophy/caf/otksp/prepods/avanesov/as.pdf К истокам философского учения о ценности: аксиология стоицизма] // Вестник ТГУ. — 2004. — № 282. — С. 30-35. ([rus.neicon.ru:8080/xmlui/bitstream/handle/123456789/2400/90_282-030.pdf?sequence=1 копия статьи])
- Аванесов С.С. [fsf.tsu.ru/faculty/philosophy/caf/otksp/prepods/avanesov/ae.pdf Аксиологические основания образования] // Философия образования. — 2004. — № 9. — С. 134-137.
- Аванесов С.С. Культура и коммуникация: глобальные и локальные измерения. — Томск, 2004. — С. 18-22.
- Аванесов С.С. [fsf.tsu.ru/faculty/philosophy/caf/otksp/prepods/avanesov/ap.pdf Атомизация и власть] // Вызовы времени и православные традиции. — Томск, 2005. — С. 270-274.
- Аванесов С.С. [fsf.tsu.ru/faculty/philosophy/caf/otksp/prepods/avanesov/as2.pdf К истокам философского учения о ценности: аксиология стоицизма (понятия о добродетели и о надлежащем)] // Вестник ТГУ. — 2005. — № 287. — С. 5-8.
- Аванесов С.С. [fsf.tsu.ru/faculty/philosophy/caf/otksp/prepods/avanesov/ChEthn.pdf Церковь и этничность] // Вера – диалог – общение: Проблемы диалога в Церкви и обществе. — М.: Свято-Филаретовский православно-христианский институт, 2005. — С. 198-205.
- Аванесов С.С. Аксиология архаической культуры // Первый Российский культурологический конгресс. — Санкт-Петербург: Эйдос, 2006. — С. 236-237.
- Аванесов С.С. [fsf.tsu.ru/faculty/philosophy/caf/otksp/prepods/avanesov/anp.pdf Аксиология научного познания] // Труды Томского государственного университета. Том 268: Всероссийский семинар молодых учёных им. П.В. Копнина. Сессия 2. — Томск: Изд-во ТГУ, 2006. — С. 9-14.
- Аванесов С.С. [fsf.tsu.ru/faculty/philosophy/caf/otksp/prepods/avanesov/JudaText2007.pdf Иуда Писания и Иуда литературы: от предательства к самоубийству] // Филология и философия в современном культурном пространстве: проблемы взаимодействия. — Томск: Изд-во Томского ун-та, 2006. — С. 279-304.
- Аванесов С.С. [fsf.tsu.ru/faculty/philosophy/caf/otksp/prepods/avanesov/anp.pdf О бесцельности нравственного действия (Кант и Шопенгауэр)] // Вестник НГУ. Серия: Философия. — 2006. — Том 4. — Вып. 2. — С. 142-146.
- Аванесов С.С. [fsf.tsu.ru/faculty/philosophy/caf/otksp/prepods/avanesov/NormatOntol.pdf Нормативная онтология]// Парадигма: Очерки философии и теории культуры. — Вып. 6. — СПб.: Изд-во С.-Петербургского университета, 2006. — С. 24–33
- Аванесов С.С., Аванесова С. Г. [fsf.tsu.ru/faculty/philosophy/caf/otksp/prepods/avanesov/SocRel.pdf Социальный аспект религиозной практики]// Вестник ТГУ. — 2007. — № 295. — С. 85–86.
- Аванесов С. С. Анатолий Константинович Сухотин и философский факультет ТГУ. // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. — 2007. — № 1. — С. 5-7.
- Аванесов С. С. [www.nsu.ru/classics/schole/1/schole-1-2-Avanesov.pdf Эмпедокл: божественность и самоубийство] // ΣΧΟΛΗ. Философское антиковедение и классическая традиция. Новосибирский государственный университет, 2007. — С. 148-171.
- Аванесов С.С. Личность как синергийная конституция // Философские науки. — №2. — 2008. — С. 32-46.
- Аванесов С.С. Горгий Платона: опыт аксиологического комментария. // ΣΧΟΛΗ. Философское антиковедение и классическая традиция. — 2008. — Т. 2. — № 2. — С. 181-194.
- Аванесов С.С. Аксиологические мотивы в поэмах Гомера. // ΣΧΟΛΗ. Философское антиковедение и классическая традиция. — 2010. — Т. 4. — № 2. — С. 260-290.
- Аванесов С.С. Церковь как синергийный социум: этнический аспект // Новые методы в решении фундаментальных проблем социальной философии: синергийная антроплогия. Материалы Всероссийской конференции. 19-20 ноября 2009 г. — Казань: Познание. 2009. — С. 173-177.
- Аванесов С.С. Самореализация и самосознание // Альманах "Человек. RU". — №5. — 2009. — Новосибирск. — С.125-129;
- Аванесов С.С. [antropolog.ru/doc/persons/Avanesov/Avanesov2 Любовь как синергийная стратегия] // Альманах "Человек. RU". — №6. — 2010. — Новосибирск. — С. 87-94.
- Аванесов С.С. [antropolog.ru/doc/persons/Avanesov/avanesov3 К вопросу о персоналистическом характере мистики. В православно-христианском религиозном опыте.] // Альманах "Человек. RU".
- Аванесов С.С. [antropolog.ru/doc/persons/Avanesov/Avanesov1 Забота о внешнем.] // Альманах "Человек. RU".
- Петрова Г.И., Аванесов С.С. «Что такое жизнь?» Круглый стол. // Вестник Томского государственного университета. — Философия. Социология. Политология. — 2010. — № 4. — С. 146-166.
- Аванесов С.С. Проблема и тайна. // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2010. № 2. — С. 7-11.
- Аванесов С.С., Петрова Г.И. Вторые студенческие антропологические чтения. // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. — 2010. — № 2. — С. 160-161.
Программы курсов
- Аванесов С.С. Философия религии: Программа курса. Часть 1: Теоретическое религиоведение. — Томск: ТГУ, 1996. — 23 с.
- Аванесов С.С. Элементарное введение в буддийскую философию: Программа курса. — Томск: ТГУ, 1997. — 15 с.
- Аванесов С.С. Философия религии: Программа курса. Часть 2: Сравнительное религиоведение. — Томск: ТГУ, 2000. — 30 с.
- Аванесов С.С. Философия религии: Программа курса. Изд. 2-е, исправ. — Томск: ТГУ, 2004. — 21 с.
- Аванесов С.С. [fsf.tsu.ru/faculty/philosophy/caf/otksp/prepods/avanesov/rel.pdf Религиоведение: Программа курса.] — Томск: ТГУ, 2005. — 16 с.
- Аванесов С.С. Введение в патристику: Программа курса. — Томск: ТГУ, 2006. — 14 с.
- Аванесов С.С. Основы христианской теологии: Программа курса. — Томск: ТГУ, 2006. — 14 с.
Электронные издания
- Аванесов С.С. Философия религии / CD. — Томск: Институт дистанционного образования ТГУ, 2003.
Переводы
- Камю А. Actuelles / Перевод с фр. С.С. Аванесова // Интенциальность и текстуальность: Философская мысль Франции ХХ века. — Томск, 1998. — С. 194-202.
Публицистика
- [www.almamater.tsu.ru/show_story.phtml?nom=2434&s=3049 Нужна ли университету часовня?] // Alma mater. — №2434. — 26.12.2007
Поэзия
- Аванесов С.С. [elib.tomsk.ru/elib/data/Nachalo_veka/2008-02/2008-02.pdf «Цель целования — целость...», «Железо», «Отечество в дыму срамных десятилетий...».] (недоступная ссылка с 19-05-2013 (3994 дня)) // журнал «Начало века». — № 2. — 2008. — С. 100—102.
- Аванесов С.С. A∑KHTHPION. Студия личного роста: избранные стихотворения. — Томск: Издательство Томского университета, 2009.— 125, [1] с.
Награды
- Лауреат конкурса в сфере образования и науки Томской областной администрации (1997).[2]
- Медаль «За заслуги перед Томским государственным университетом» (2003).[2]
- Диплом Международной образовательной выставки «УЧСИБ» (Новосибирск, Сибирская ярмарка, 2005).[2]
- Лауреат конкурсов грантов Президента РФ 2003—2005 гг.[2]
Напишите отзыв о статье "Аванесов, Сергей Сергеевич"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 [kraeved.lib.tomsk.ru/page/52/#ru1 Томские писатели] // «Земля томская» — краеведческий портал Томской областная универсальная научная библиотека имени А. С. Пушкина
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 [fsf.tsu.ru/faculty/philosophy/caf/otksp/prepods/avanesov.php Сергей Сергеевич Аванесов] // Официальный сайт Томского государственного университета
- ↑ [pol.new.tspu.edu.ru/iff/sostav-3/5426-avanesov-sergej-sergeevich.html Аванесов Сергей Сергеевич] // Официальный сайт Томского государственного педагогического университета
- ↑ [gse.hse.ru/en/61470232/synan/staff Сотрудники и партнёры] // Официальный сайт Центра синергийной антропологии НИУ ВШЭ
- ↑ Постановление Государственной Думы Томской области № 3395 от 24.08.2006 «[duma.tomsk.ru/lib.files/6/486_3395.pdf О назначении Государственной Думой Томской области представителей в Общественную палату Томской области]»
- ↑ [www.sobor2009.ru/515265/index.html Делегаты на Поместный Собор Русской Православной Церкви избраны от Томской епархии] // Сайт Архиерейского и Поместного Соборов Русской Православной Церкви 2009 г., 25.12.2008 г.
Ссылки
- Аванесов С. С. [www.youtube.com/watch?v=OXGWMUEGGBI Богословский ресурс философской антропологии С. С. Хоружего]
- Аванесов С. С. [www.youtube.com/watch?v=7m5a8MdjZ98 О смерти на конференции танатологов в Санкт-Петербурге]
Отрывок, характеризующий Аванесов, Сергей Сергеевич
Он видел скачущих выжлятников в красных шапках по краям поросшего оврага, видел даже собак, и всякую секунду ждал того, что на той стороне, на зеленях, покажется лисица.Охотник, стоявший в яме, тронулся и выпустил собак, и Николай увидал красную, низкую, странную лисицу, которая, распушив трубу, торопливо неслась по зеленям. Собаки стали спеть к ней. Вот приблизились, вот кругами стала вилять лисица между ними, всё чаще и чаще делая эти круги и обводя вокруг себя пушистой трубой (хвостом); и вот налетела чья то белая собака, и вслед за ней черная, и всё смешалось, и звездой, врозь расставив зады, чуть колеблясь, стали собаки. К собакам подскакали два охотника: один в красной шапке, другой, чужой, в зеленом кафтане.
«Что это такое? подумал Николай. Откуда взялся этот охотник? Это не дядюшкин».
Охотники отбили лисицу и долго, не тороча, стояли пешие. Около них на чумбурах стояли лошади с своими выступами седел и лежали собаки. Охотники махали руками и что то делали с лисицей. Оттуда же раздался звук рога – условленный сигнал драки.
– Это Илагинский охотник что то с нашим Иваном бунтует, – сказал стремянный Николая.
Николай послал стремяного подозвать к себе сестру и Петю и шагом поехал к тому месту, где доезжачие собирали гончих. Несколько охотников поскакало к месту драки.
Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.
– Что у вас там было? – спросил Николай.
– Как же, из под наших гончих он травить будет! Да и сука то моя мышастая поймала. Поди, судись! За лисицу хватает! Я его лисицей ну катать. Вот она, в тороках. А этого хочешь?… – говорил охотник, указывая на кинжал и вероятно воображая, что он всё еще говорит с своим врагом.
Николай, не разговаривая с охотником, попросил сестру и Петю подождать его и поехал на то место, где была эта враждебная, Илагинская охота.
Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.
Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.
Наташа, боявшаяся, что брат ее наделает что нибудь ужасное, в волнении ехала недалеко за ним. Увидав, что враги дружелюбно раскланиваются, она подъехала к ним. Илагин еще выше приподнял свой бобровый картуз перед Наташей и приятно улыбнувшись, сказал, что графиня представляет Диану и по страсти к охоте и по красоте своей, про которую он много слышал.
Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
Ростова особенно поразила своей красотой небольшая чистопсовая, узенькая, но с стальными мышцами, тоненьким щипцом (мордой) и на выкате черными глазами, краснопегая сучка в своре Илагина. Он слыхал про резвость Илагинских собак, и в этой красавице сучке видел соперницу своей Милке.
В середине степенного разговора об урожае нынешнего года, который завел Илагин, Николай указал ему на его краснопегую суку.
– Хороша у вас эта сучка! – сказал он небрежным тоном. – Резва?
– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.
– Хороша у вас эта чернопегая – ладна! – сказал он.
– Да, ничего, скачет, – отвечал Николай. «Вот только бы побежал в поле матёрый русак, я бы тебе показал, какая эта собака!» подумал он, и обернувшись к стремянному сказал, что он дает рубль тому, кто подозрит, т. е. найдет лежачего зайца.
– Я не понимаю, – продолжал Илагин, – как другие охотники завистливы на зверя и на собак. Я вам скажу про себя, граф. Меня веселит, знаете, проехаться; вот съедешься с такой компанией… уже чего же лучше (он снял опять свой бобровый картуз перед Наташей); а это, чтобы шкуры считать, сколько привез – мне всё равно!
– Ну да.
– Или чтоб мне обидно было, что чужая собака поймает, а не моя – мне только бы полюбоваться на травлю, не так ли, граф? Потом я сужу…
– Ату – его, – послышался в это время протяжный крик одного из остановившихся борзятников. Он стоял на полубугре жнивья, подняв арапник, и еще раз повторил протяжно: – А – ту – его! (Звук этот и поднятый арапник означали то, что он видит перед собой лежащего зайца.)
– А, подозрил, кажется, – сказал небрежно Илагин. – Что же, потравим, граф!
– Да, подъехать надо… да – что ж, вместе? – отвечал Николай, вглядываясь в Ерзу и в красного Ругая дядюшки, в двух своих соперников, с которыми еще ни разу ему не удалось поровнять своих собак. «Ну что как с ушей оборвут мою Милку!» думал он, рядом с дядюшкой и Илагиным подвигаясь к зайцу.
– Матёрый? – спрашивал Илагин, подвигаясь к подозрившему охотнику, и не без волнения оглядываясь и подсвистывая Ерзу…
– А вы, Михаил Никанорыч? – обратился он к дядюшке.
Дядюшка ехал насупившись.
– Что мне соваться, ведь ваши – чистое дело марш! – по деревне за собаку плачены, ваши тысячные. Вы померяйте своих, а я посмотрю!
– Ругай! На, на, – крикнул он. – Ругаюшка! – прибавил он, невольно этим уменьшительным выражая свою нежность и надежду, возлагаемую на этого красного кобеля. Наташа видела и чувствовала скрываемое этими двумя стариками и ее братом волнение и сама волновалась.
Охотник на полугорке стоял с поднятым арапником, господа шагом подъезжали к нему; гончие, шедшие на самом горизонте, заворачивали прочь от зайца; охотники, не господа, тоже отъезжали. Всё двигалось медленно и степенно.
– Куда головой лежит? – спросил Николай, подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику. Но не успел еще охотник отвечать, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стая гончих на смычках, с ревом, понеслась под гору за зайцем; со всех сторон борзые, не бывшие на сворах, бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленно двигавшиеся охотники выжлятники с криком: стой! сбивая собак, борзятники с криком: ату! направляя собак – поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца, и боясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли. Заяц попался матёрый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами, прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнул раз десять не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление и поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги. Он лежал на жнивьях, но впереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшие ближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко не подвинулись к нему, как из за них вылетела Илагинская краснопегая Ерза, приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись на хвост зайца и думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнул спину и наддал еще шибче. Из за Ерзы вынеслась широкозадая, чернопегая Милка и быстро стала спеть к зайцу.
– Милушка! матушка! – послышался торжествующий крик Николая. Казалось, сейчас ударит Милка и подхватит зайца, но она догнала и пронеслась. Русак отсел. Опять насела красавица Ерза и над самым хвостом русака повисла, как будто примеряясь как бы не ошибиться теперь, схватить за заднюю ляжку.
– Ерзанька! сестрица! – послышался плачущий, не свой голос Илагина. Ерза не вняла его мольбам. В тот самый момент, как надо было ждать, что она схватит русака, он вихнул и выкатил на рубеж между зеленями и жнивьем. Опять Ерза и Милка, как дышловая пара, выровнялись и стали спеть к зайцу; на рубеже русаку было легче, собаки не так быстро приближались к нему.
– Ругай! Ругаюшка! Чистое дело марш! – закричал в это время еще новый голос, и Ругай, красный, горбатый кобель дядюшки, вытягиваясь и выгибая спину, сравнялся с первыми двумя собаками, выдвинулся из за них, наддал с страшным самоотвержением уже над самым зайцем, сбил его с рубежа на зеленя, еще злей наддал другой раз по грязным зеленям, утопая по колена, и только видно было, как он кубарем, пачкая спину в грязь, покатился с зайцем. Звезда собак окружила его. Через минуту все стояли около столпившихся собак. Один счастливый дядюшка слез и отпазанчил. Потряхивая зайца, чтобы стекала кровь, он тревожно оглядывался, бегая глазами, не находя положения рукам и ногам, и говорил, сам не зная с кем и что.
«Вот это дело марш… вот собака… вот вытянул всех, и тысячных и рублевых – чистое дело марш!» говорил он, задыхаясь и злобно оглядываясь, как будто ругая кого то, как будто все были его враги, все его обижали, и только теперь наконец ему удалось оправдаться. «Вот вам и тысячные – чистое дело марш!»
– Ругай, на пазанку! – говорил он, кидая отрезанную лапку с налипшей землей; – заслужил – чистое дело марш!
– Она вымахалась, три угонки дала одна, – говорил Николай, тоже не слушая никого, и не заботясь о том, слушают ли его, или нет.
– Да это что же в поперечь! – говорил Илагинский стремянный.
– Да, как осеклась, так с угонки всякая дворняшка поймает, – говорил в то же время Илагин, красный, насилу переводивший дух от скачки и волнения. В то же время Наташа, не переводя духа, радостно и восторженно визжала так пронзительно, что в ушах звенело. Она этим визгом выражала всё то, что выражали и другие охотники своим единовременным разговором. И визг этот был так странен, что она сама должна бы была стыдиться этого дикого визга и все бы должны были удивиться ему, ежели бы это было в другое время.
Дядюшка сам второчил русака, ловко и бойко перекинул его через зад лошади, как бы упрекая всех этим перекидыванием, и с таким видом, что он и говорить ни с кем не хочет, сел на своего каураго и поехал прочь. Все, кроме его, грустные и оскорбленные, разъехались и только долго после могли притти в прежнее притворство равнодушия. Долго еще они поглядывали на красного Ругая, который с испачканной грязью, горбатой спиной, побрякивая железкой, с спокойным видом победителя шел за ногами лошади дядюшки.
«Что ж я такой же, как и все, когда дело не коснется до травли. Ну, а уж тут держись!» казалось Николаю, что говорил вид этой собаки.
Когда, долго после, дядюшка подъехал к Николаю и заговорил с ним, Николай был польщен тем, что дядюшка после всего, что было, еще удостоивает говорить с ним.
Когда ввечеру Илагин распростился с Николаем, Николай оказался на таком далеком расстоянии от дома, что он принял предложение дядюшки оставить охоту ночевать у него (у дядюшки), в его деревеньке Михайловке.
– И если бы заехали ко мне – чистое дело марш! – сказал дядюшка, еще бы того лучше; видите, погода мокрая, говорил дядюшка, отдохнули бы, графинечку бы отвезли в дрожках. – Предложение дядюшки было принято, за дрожками послали охотника в Отрадное; а Николай с Наташей и Петей поехали к дядюшке.
Человек пять, больших и малых, дворовых мужчин выбежало на парадное крыльцо встречать барина. Десятки женщин, старых, больших и малых, высунулись с заднего крыльца смотреть на подъезжавших охотников. Присутствие Наташи, женщины, барыни верхом, довело любопытство дворовых дядюшки до тех пределов, что многие, не стесняясь ее присутствием, подходили к ней, заглядывали ей в глаза и при ней делали о ней свои замечания, как о показываемом чуде, которое не человек, и не может слышать и понимать, что говорят о нем.
– Аринка, глянь ка, на бочькю сидит! Сама сидит, а подол болтается… Вишь рожок!
– Батюшки светы, ножик то…
– Вишь татарка!
– Как же ты не перекувыркнулась то? – говорила самая смелая, прямо уж обращаясь к Наташе.
Дядюшка слез с лошади у крыльца своего деревянного заросшего садом домика и оглянув своих домочадцев, крикнул повелительно, чтобы лишние отошли и чтобы было сделано всё нужное для приема гостей и охоты.
Всё разбежалось. Дядюшка снял Наташу с лошади и за руку провел ее по шатким досчатым ступеням крыльца. В доме, не отштукатуренном, с бревенчатыми стенами, было не очень чисто, – не видно было, чтобы цель живших людей состояла в том, чтобы не было пятен, но не было заметно запущенности.
В сенях пахло свежими яблоками, и висели волчьи и лисьи шкуры. Через переднюю дядюшка провел своих гостей в маленькую залу с складным столом и красными стульями, потом в гостиную с березовым круглым столом и диваном, потом в кабинет с оборванным диваном, истасканным ковром и с портретами Суворова, отца и матери хозяина и его самого в военном мундире. В кабинете слышался сильный запах табаку и собак. В кабинете дядюшка попросил гостей сесть и расположиться как дома, а сам вышел. Ругай с невычистившейся спиной вошел в кабинет и лег на диван, обчищая себя языком и зубами. Из кабинета шел коридор, в котором виднелись ширмы с прорванными занавесками. Из за ширм слышался женский смех и шопот. Наташа, Николай и Петя разделись и сели на диван. Петя облокотился на руку и тотчас же заснул; Наташа и Николай сидели молча. Лица их горели, они были очень голодны и очень веселы. Они поглядели друг на друга (после охоты, в комнате, Николай уже не считал нужным выказывать свое мужское превосходство перед своей сестрой); Наташа подмигнула брату и оба удерживались недолго и звонко расхохотались, не успев еще придумать предлога для своего смеха.
Немного погодя, дядюшка вошел в казакине, синих панталонах и маленьких сапогах. И Наташа почувствовала, что этот самый костюм, в котором она с удивлением и насмешкой видала дядюшку в Отрадном – был настоящий костюм, который был ничем не хуже сюртуков и фраков. Дядюшка был тоже весел; он не только не обиделся смеху брата и сестры (ему в голову не могло притти, чтобы могли смеяться над его жизнию), а сам присоединился к их беспричинному смеху.
– Вот так графиня молодая – чистое дело марш – другой такой не видывал! – сказал он, подавая одну трубку с длинным чубуком Ростову, а другой короткий, обрезанный чубук закладывая привычным жестом между трех пальцев.
– День отъездила, хоть мужчине в пору и как ни в чем не бывало!
Скоро после дядюшки отворила дверь, по звуку ног очевидно босая девка, и в дверь с большим уставленным подносом в руках вошла толстая, румяная, красивая женщина лет 40, с двойным подбородком, и полными, румяными губами. Она, с гостеприимной представительностью и привлекательностью в глазах и каждом движеньи, оглянула гостей и с ласковой улыбкой почтительно поклонилась им. Несмотря на толщину больше чем обыкновенную, заставлявшую ее выставлять вперед грудь и живот и назад держать голову, женщина эта (экономка дядюшки) ступала чрезвычайно легко. Она подошла к столу, поставила поднос и ловко своими белыми, пухлыми руками сняла и расставила по столу бутылки, закуски и угощенья. Окончив это она отошла и с улыбкой на лице стала у двери. – «Вот она и я! Теперь понимаешь дядюшку?» сказало Ростову ее появление. Как не понимать: не только Ростов, но и Наташа поняла дядюшку и значение нахмуренных бровей, и счастливой, самодовольной улыбки, которая чуть морщила его губы в то время, как входила Анисья Федоровна. На подносе были травник, наливки, грибки, лепешечки черной муки на юраге, сотовой мед, мед вареный и шипучий, яблоки, орехи сырые и каленые и орехи в меду. Потом принесено было Анисьей Федоровной и варенье на меду и на сахаре, и ветчина, и курица, только что зажаренная.
Всё это было хозяйства, сбора и варенья Анисьи Федоровны. Всё это и пахло и отзывалось и имело вкус Анисьи Федоровны. Всё отзывалось сочностью, чистотой, белизной и приятной улыбкой.
– Покушайте, барышня графинюшка, – приговаривала она, подавая Наташе то то, то другое. Наташа ела все, и ей показалось, что подобных лепешек на юраге, с таким букетом варений, на меду орехов и такой курицы никогда она нигде не видала и не едала. Анисья Федоровна вышла. Ростов с дядюшкой, запивая ужин вишневой наливкой, разговаривали о прошедшей и о будущей охоте, о Ругае и Илагинских собаках. Наташа с блестящими глазами прямо сидела на диване, слушая их. Несколько раз она пыталась разбудить Петю, чтобы дать ему поесть чего нибудь, но он говорил что то непонятное, очевидно не просыпаясь. Наташе так весело было на душе, так хорошо в этой новой для нее обстановке, что она только боялась, что слишком скоро за ней приедут дрожки. После наступившего случайно молчания, как это почти всегда бывает у людей в первый раз принимающих в своем доме своих знакомых, дядюшка сказал, отвечая на мысль, которая была у его гостей:
– Так то вот и доживаю свой век… Умрешь, – чистое дело марш – ничего не останется. Что ж и грешить то!
Лицо дядюшки было очень значительно и даже красиво, когда он говорил это. Ростов невольно вспомнил при этом всё, что он хорошего слыхал от отца и соседей о дядюшке. Дядюшка во всем околотке губернии имел репутацию благороднейшего и бескорыстнейшего чудака. Его призывали судить семейные дела, его делали душеприказчиком, ему поверяли тайны, его выбирали в судьи и другие должности, но от общественной службы он упорно отказывался, осень и весну проводя в полях на своем кауром мерине, зиму сидя дома, летом лежа в своем заросшем саду.
– Что же вы не служите, дядюшка?
– Служил, да бросил. Не гожусь, чистое дело марш, я ничего не разберу. Это ваше дело, а у меня ума не хватит. Вот насчет охоты другое дело, это чистое дело марш! Отворите ка дверь то, – крикнул он. – Что ж затворили! – Дверь в конце коридора (который дядюшка называл колидор) вела в холостую охотническую: так называлась людская для охотников. Босые ноги быстро зашлепали и невидимая рука отворила дверь в охотническую. Из коридора ясно стали слышны звуки балалайки, на которой играл очевидно какой нибудь мастер этого дела. Наташа уже давно прислушивалась к этим звукам и теперь вышла в коридор, чтобы слышать их яснее.
– Это у меня мой Митька кучер… Я ему купил хорошую балалайку, люблю, – сказал дядюшка. – У дядюшки было заведено, чтобы, когда он приезжает с охоты, в холостой охотнической Митька играл на балалайке. Дядюшка любил слушать эту музыку.
– Как хорошо, право отлично, – сказал Николай с некоторым невольным пренебрежением, как будто ему совестно было признаться в том, что ему очень были приятны эти звуки.
– Как отлично? – с упреком сказала Наташа, чувствуя тон, которым сказал это брат. – Не отлично, а это прелесть, что такое! – Ей так же как и грибки, мед и наливки дядюшки казались лучшими в мире, так и эта песня казалась ей в эту минуту верхом музыкальной прелести.
– Еще, пожалуйста, еще, – сказала Наташа в дверь, как только замолкла балалайка. Митька настроил и опять молодецки задребезжал Барыню с переборами и перехватами. Дядюшка сидел и слушал, склонив голову на бок с чуть заметной улыбкой. Мотив Барыни повторился раз сто. Несколько раз балалайку настраивали и опять дребезжали те же звуки, и слушателям не наскучивало, а только хотелось еще и еще слышать эту игру. Анисья Федоровна вошла и прислонилась своим тучным телом к притолке.
– Изволите слушать, – сказала она Наташе, с улыбкой чрезвычайно похожей на улыбку дядюшки. – Он у нас славно играет, – сказала она.
– Вот в этом колене не то делает, – вдруг с энергическим жестом сказал дядюшка. – Тут рассыпать надо – чистое дело марш – рассыпать…
– А вы разве умеете? – спросила Наташа. – Дядюшка не отвечая улыбнулся.
– Посмотри ка, Анисьюшка, что струны то целы что ль, на гитаре то? Давно уж в руки не брал, – чистое дело марш! забросил.
Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
Категории:
- Родившиеся 19 декабря
- Родившиеся в 1963 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Искитиме
- Доктора философских наук
- Учёные по алфавиту
- Философы России
- Религиоведы России
- Преподаватели Томского государственного педагогического университета
- Преподаватели Томского государственного университета систем управления и радиоэлектроники
- Преподаватели ТГУ
- Педагоги России
- Участники Поместного собора Русской православной церкви (2009)
- Выпускники Томского государственного университета
