Аванзи, Франсиску Жезуину

Шикао
Общая информация
Полное имя	Франсиску Жезуину Аванзи
Прозвище	Матадор (Matador)
Родился	Пирасикаба, Бразилия
Гражданство
Позиция	полузащитник
Информация о клубе
Клуб
Карьера
Молодёжные клубы
	XV ноября (Пирасикаба)
Клубная карьера*
1968	XV ноября (Пирасикаба)
1968	Униан Агрикола Барбаренсе
1969—1970	XV ноября (Пирасикаба)
1971	Сан-Бенту
1972—1973	Понте-Прета
1973—1980	Сан-Паулу	312 (19)
1980—1981	Атлетико Минейро
1981—1982	Сантос
1982	Лондрина
1983	Коринтианс (Пруденти)
1983	Ботафого (Рибейран-Прету)
1984	Гояс
1984—1985	Можи-Мирим
1986	Леменсе
Национальная сборная**
1976—1979	Бразилия	11 (0)
Тренерская карьера
	XV ноября (Пирасикаба)
	Индепенденте (Лимейра)
2001—?	Атлетико Монтенегро
Международные медали
Чемпионаты мира
Бронза	Аргентина 1978
Кубки Америки
Бронза	1979
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Франсиску Жезуину Аванзи (порт. Francisco Jesuíno Avanzi; 30 января 1949, Пирасикаба — 8 октября 2008, Сан-Паулу), более известен под именем Шикао (порт. Chicão) — бразильский футболист, атакующий полузащитник. Был известен тем, что из-за хронических проблем с желудком и седалищным нервом его часто тошнило на поле.

Биография

Шикао родился в бедной семье. Уже с молодых лет он пошёл работать, устроившись помощником токаря в механический цех на заводе, чем в то время был не очень удовлетворён. В то же время он играл в футбол вместе с детьми сотрудников завода, составлявших любительскую футбольную команду. Позже его заметили скауты родной команды его города «XV ноября», куда он перешёл и выиграл с клубом несколько юношеских турниров. В 1968 году главный тренер первой команды «XV ноября» Силиньо пригласил талантливого юношу в состав, но там он не смог себя проявить и был отдан в аренду в клуб «Униан Агрикола Барбаренсе», где стал игроком основного состава. Вернувшись в «XV ноября», Шикао вновь не смог завоевать место в основе и перешёл в клуб «Сан-Бенту», а затем в «Понте-Прету», где уже работал Силиньо, вновь выведший Шикао из основного состава команды.

28 августа 1973 года Шикао перешёл в клуб «Сан-Паулу», а через год дошёл в составе команды до финала Кубка Либертадорес, в котором «Сан-Паулу» проиграл аргентинскому «Индепендьенте». Это поражение стало одним из самых сильных разочарований для Шикао в жизни. Через год Шикао выиграл свой первый титул — чемпиона штата Сан-Паулу — и в следующем году был вызван в состав сборной Бразилии. За национальную команду Шикао дебютировал 25 февраля 1976 года в матче Кубка Атлантики с Уругваем, а затем провёл подряд 4 встречи в основе команды, получив травму 19 мая на 23-й минуте игры с Аргентиной. Тем не менее уже 13 июня Шикао вернулся в строй, выйдя на поле в составе «Сан-Паулу» в гостевом матче с «Америкой» из Сан-Жозе-ду-Риу-Прету. В том же году Шикао попал в неприятный эпизод, когда получил жёлтую карточку ещё до начала игры, сказав арбитру встречи Жозе де Ассису де Арагану, что он дерьмо.

В 1977 году Шикао помог «Сан-Паулу» выиграть первый в её истории титул чемпиона Бразилии. В решающем матче «Сан-Паулу» победил «Атлетико Минейро», а сам Шикао был признан лучшим игроком этого матча, но был обвинён в том, что травмировал игрока «Атлетико» Анжело, наступив ему на ногу. Через год Шикао отправился в составе сборной на чемпионат мира, в котором провёл 3 матча, из них только один матч полностью. Этот матч был с принципиальным соперником, Аргентиной, в нём Шикао действовал против полузащитника аргентинцев Освальдо Ардилеса, не дав тому показать свои лучшие качества и начинать атаки команды, за что получил в аргентинской прессе прозвище «Матадор». В том же матче Шикао получил жёлтую карточку за фол против Марио Кемпеса.

В конце 1979 года Шикао ушёл из «Сан-Паулу» и в начале следующего года перешёл в «Атлетико Минейро». Болельщики «Атлетико» первоначально чрезвычайно агрессивно относились к Шикао, помня эпизод, произошедший в 1976 году, но игра хавбека и взаимодействие с Анжело, тогда пострадавшего, изменили отношение фанатов. С «Атлетико» Шикао выиграл свой последний титул — чемпиона штата Минас-Жерайс. В 1981 году Шикао вместе с Пальиньей был куплен клубом «Сантос», заплатившим за обоих футболистов 26,5 млн крузейро. Покупка двух ветеранов привела к критике руководства «Сантоса» по стороны прессы. Затем Шикао играл за «Коринтианс Пруденти», «Лондрину», «Ботафого» (Рибейран-Прету), «Гояс», «Можи-Мирим» и «Леменсе». Он завершил карьеру в возрасте 37 лет, после очередной травмы мениска и последовавшей за ней операции, четвёртой в карьере Шикао.

Завершив карьеру игрока, Шикао несколько раз пытался вернуться в футбол, тренируя клубы «XV ноября» и «Индепенденте» из Лимейры, но неудачно. Затем он 6 лет держал магазин спортивных товаров. В 2001 году Шикао начал тренировать новообразованный клуб «Атлетико Монтенегро», который под его руководством вышел в серию В2 чемпионата штата Сан-Паулу. 8 октября 2008 года Шикао умер от рака пищевода. Президент клуба «Сан-Паулу» Жувенал Жувенсио объявил траур в клубе и организовал матч памяти футболиста между сборной Сан-Паулу и клубом Наутико Ресифи, в которой игроки сборной Сан-Паулу вышли с чёрными полосами на руках. 9 декабря был открыт 3-й магазин клуба «Сан-Паулу», открытие было посвящего памяти Шикао.

Достижения

• Чемпион штата Сан-Паулу: 1975
• Обладатель Кубка Атлантики: 1976
• Обладатель Кубка Освалдо Круза: 1976
• Обладатель Кубка Рока: 1976
• Чемпион Бразилии: 1977
• Чемпион штата Минас-Жерайс: 1980

Ссылки

• [200.159.15.35/brasilnacopa/craques.aspx?j=57 Профиль на brasilnacopa]
• [sambafoot.com/en/players/365_Chicao.html Профиль на сайте sambafoot.com] (англ.)
• [terceirotempo.ig.com.br/quefimlevou_interna.php?id=1494&sessao=f Статья на terceirotempo.ig.com.br]
• [www.tricolormania.com.br/chicao.asp Статья на tricolormania.com.br]

</div>

</div>

Отрывок, характеризующий Аванзи, Франсиску Жезуину

– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.