Авантюристы (фильм, 1984)
| Авантюристы | |
| Les Morfalous | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер | |
| Автор сценария | |
| В главных ролях | |
| Оператор | |
| Композитор | |
| Длительность |
95 мин. |
| Страна | |
| Язык | |
| Год | |
«Авантюристы» (фр. Les Morfalous) — французский военный, приключенческий кинофильм, с Жаном-Полем Бельмондо в главной роли, снятый режиссёром Анри Вернёем, по роману Пьера Синьяка. Картина вышла в прокат 28 марта 1984 года.
Сюжет
Во время Второй мировой войны, в период Тунисской кампании в апреле 1943 года, французские войска выбили немцев из маленького тунисского городка Эль-Ксур. В сейфе городского банка находилось большое количество золотых слитков стоимостью шесть миллиардов франков. Поскольку в городке не осталось ни одной живой души, для перевозки этого золота в безопасное место — тыловой город Сфакс, послали специальный фургон в сопровождении двух грузовиков и джипа с тридцатью французскими легионерами для сопровождения и охраны.
Когда конвой прибыл на место, то был внезапно почти полностью уничтожен немецким подразделением — 4-й ротой под командованием капитана Ульриха Дитерле (Пьер Земл), которая неизвестно как оказалась в местной крепости. В живых осталось только четверо: унтер офицер Эдуард Маюзар (Мишель Константен), сержант Пьер Оганьер (Жан-Поль Бельмондо), легионер Буасье (Мишель Кретон) и солдат Борзик. Прячась в здании, они ночью обнаружили уцелевшего артиллериста капрала Бераля (Жак Вильре) из батареи морской пехоты, уничтоженной в этом городе в другом бою «Штуко́й» — немецким самолётом «Юнкерс».
Под покровом темноты унтер офицер Эдуард Маюзар и солдат Борзик пытаются забрать из уцелевшего грузовика боеприпасы, но немцы их обстреливают и убивают Борзика. Переодевшись в форму убитых немецких разведчиков, сержант Оганьер и артиллерист Бераль беспрепятственно пробираются к уцелевшей французской гаубице. Несколькими точными выстрелами по крепости им удалось уничтожить немецкое подразделение.
Утром, похоронив на местном кладбище погибших легионеров, четвёрка оказалась в банке, где Оганьер и Буасье предложили поделить всё золото на четверых. С этим категорически не соглашается Маюзар, который грозит им военным трибуналом. Неожиданно в банк входит его директор Франсуа Лярош-Фреон. Но он приехал не один…
В ролях
- Жан-Поль Бельмондо — сержант Пьер Оганьер
- Жак Вильре — капрал Бераль
- Мишель Константен — унтер офицер Эдуард Маюзар
- Мишель Кретон — легионер Буасье
- Матиас Абиш — обер лейтенант Карл Бренер
- Франсуа Перо — директор банка Франсуа Лярош-Фреон
- Мари Лафоре — Элен Лярош-Фреон
- Морис Озель — солдат Борзик
- Мишель Бон — французский генерал
- Пьер Земл — капитан Ульрих Дитерле
Факты
- Фильм является ремейком американской киноленты 1970 года «Герои Келли».
- В «роли» немецкого танка в фильме снимался австрийский лёгкий танк Steyr SK-105 Kürassier 1970-х годов.
Напишите отзыв о статье "Авантюристы (фильм, 1984)"
Ссылки
- «Авантюристы» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.allmovie.com/movie/les-morfalous-v136409 «Авантюристы»] на сайте Allmovie
- [www.boxofficestory.com/box-office-jean-paul-belmondo-c22691425/50 Boxofficestory.com. Les Morfalous]
Отрывок, характеризующий Авантюристы (фильм, 1984)
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.
Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
