Авария Ту-154 в Оренбурге
| Авария в Оренбурге | |
 Ту-154А компании Аэрофлот | |
| Общие сведения | |
|---|---|
| Дата | |
| Характер |
Грубая посадка |
| Причина |
Ошибка экипажа, ошибка служб УВД |
| Место | |
| Воздушное судно | |
| Модель | |
| Авиакомпания |
|
| Пункт вылета | |
| Остановки в пути | |
| Пункт назначения | |
| Рейс |
3324 |
| Бортовой номер |
СССР-85103 |
| Дата выпуска |
12 мая 1975 года |
| Пассажиры |
152 |
| Экипаж |
9 |
| Погибшие |
0 |
| Раненые |
3 |
| Выживших |
161 |
Авария Ту-154 в Оренбурге — авария, произошедшая в субботу, 1 марта 1980 года, в аэропорту Оренбурга (СССР) с Ту-154А компании Аэрофлот, в результате чего пострадали 3 человека.[1]
Самолёт
Ту-154А с бортовым номером 85103 (заводской — 75A103, серийный — 0103) был выпущен Куйбышевским авиазаводом в мае 1975 года, а затем передан Министерству гражданской авиации СССР, которое 20 мая направило его в Шереметьевский ОАО Центрального управления Международных Воздушных Сообщений. 2 апреля 1980 самолёт был передан в Западно-Сибирское УГА.
Катастрофа
Самолёт выполнял рейс 3324 по маршруту Симферополь — Сочи — Оренбург — Новосибирск. Пилотировал его экипаж, состоящий из командира Н. П. Карпова, второго пилота В. С. Соловьева, штурмана Ю. И. Попова и бортинженера С. К. Мальцева. Всего на борту находился 161 человек: 152 пассажира и 9 членов экипажа. В 21:37 Ту-154 вылетел из аэропорта Сочи и взял курс на Оренбург. Полет до ППМ (поворотного пункта маршрута) Караулкельды проходил без отклонений.
После входа в зону Актюбинского РЦ экипаж запросил разрешение после пролета Актюбинска следовать по спрямленной трассе Актюбинск-Оренбург. Диспетчер дал разрешение следовать по маршруту Караулкельды — Оренбург, не указанному в перечне воздушных трасс СССР. При проведении предпосадочной подготовки были допущены многочисленные нарушения, на снижении внутри экипажа велись посторонние разговоры, которые отвлекали всех членов экипажа от выполнения своих обязанностей.[2]
Также экипаж нарушил схему захода на посадку, не выполнил карты контрольной проверки при развороте и входе в глиссаду, вошёл в глиссаду с убранной механизацией. На предпосадочной прямой допускал крены до 23° и вертикальную скорость до 9-10 м/с. В нарушение НПП ГА (Наставления по производству полётов в гражданской авиации) экипаж не доложил о готовности к посадке, а диспетчер посадки, не получив доклада о готовности к посадке, дал разрешение на посадку.
Многочисленные ошибки привели к грубой посадке с вертикальной скоростью 3 м/с и поступательной 265 км/час и последующим отделением от земли после касания. Далее экипаж установил РУДы в положение «реверс» и через 8,5 секунд, пролетев 635 метров после первого касания, самолёт вторично приземлился на взлетно-посадочную полосу (ВПП) с перегрузкой в 3.9g и скоростью 230 км/час, что привело к разрушению фюзеляжа. После вторичного приземления самолёт начал уклоняться влево и сошел с боковой полосы безопасности (БПБ). В процессе движения по БПБ хвостовая часть фюзеляжа опустилась на грунт. Пройдя 647 м от точки второго касания, Ту-154А развернулся на 108° к оси ВПП и остановился на рулёжной дорожке в 165 м от ВПП.
В результате грубой посадки пострадали 2 члена экипажа и 1 пассажир.
Выводы комиссии
Причиной аварии явилось грубое приземление самолета до ВПП в результате нарушения экипажем требований п.п. 3.3.5, 4.3.4, 8.6.11 НПП ГА-78, п.п. 4.2.11 (7.8.9), 4.13.13.14 (4) РЛЭ самолета Ту-154А и карты контрольных проверок при заходе на посадку.
Интересные факты
В 1980 году, в связи с предстоящими Олимпийскими играми, авиалайнер носил стикер «Official Olympic Carrier».
Напишите отзыв о статье "Авария Ту-154 в Оренбурге"
Примечания
- ↑ [aviation-safety.net/database/record.php?id=19800301-0 ASN Aircraft accident Tupolev 154A CCCP-85103 Orenburg Airport (REN)]
- ↑ [www.airdisaster.ru/database.php?id=257 Авария Ту-154А Западно-Сибирского УГА в а/п Оренбурга (борт СССР-85103), 01 марта 1980 года. // AirDisaster.ru — авиационные происшествия, инциденты и авиакатастрофы в СССР и …]
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Авария Ту-154 в Оренбурге
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил:
