Авария Ту-154 в Праге
| Рейс 641 Malév | |
 Ту-154Б компании Malév | |
| Общие сведения | |
|---|---|
| Дата | |
| Время |
13:57 |
| Характер |
Грубая посадка |
| Причина |
Ошибка экипажа |
| Место | |
| Воздушное судно | |
| Модель | |
| Имя самолёта |
Ferenc |
| Авиакомпания | |
| Пункт вылета | |
| Остановки в пути | |
| Пункт назначения | |
| Рейс |
MAH 641 |
| Бортовой номер |
HA-LCF |
| Дата выпуска |
октябрь 1975 года |
| Пассажиры |
81 |
| Экипаж |
9 |
| Раненые |
23 |
| Выживших |
90 (все) |
Авария Ту-154 в Праге — авиационная авария, произошедшая в среду 21 октября 1981 года в аэропорту Прага-Рузине, когда Ту-154Б венгерской авиакомпании Malév Hungarian Airlines при посадке разломился пополам. Никто из находившихся на борту людей при этом не погиб.
Содержание
Самолёт
Ту-154Б-2 с заводским номером 75A126 и серийным 01-26 был выпущен Куйбышевским авиазаводом (СССР) в октябре 1975 года, после чего был передан венгерской авиакомпании Malév Hungarian Airlines. 30 ноября самолёт получил бортовой номер HA-LCF и имя Ferenc (Ференц). В истории авиакомпании это был первый представитель модели Ту-154Б (6-й построенный заводом Ту-154Б). На октябрь 1981 года общая наработка самолёта составляла 8983 лётных часа и 5642 посадки[1][2][3].
Экипаж
- Командир воздушного судна — Ференц «Фетя» Такач (венг. Takács «Fetya» Ferenc)[4].
- Второй пилот — Ботонд Сабадфи (венг. Szabadfi Botond)[4].
- Бортинженер — Лайош Фаркаш (венг. Farkas Lajos)[4].
Авария
Лайнер выполнял пассажирский рейс MAH 641 по маршруту Амстердам — Прага — Будапешт, на его борту находились 9 членов экипажа и 81 пассажир[4] (по другим данным — 7 членов экипажа и 83 пассажира). Заход на посадку в Пражском аэропорту выполнялся в сплошную облачность и сильный дождь. Горизонтальная видимость составляла 2500—4000 метров при вертикальной 60 метров, что, однако, было в пределах метеорологического минимума для данного аэропорта. Также дул умеренный боковой ветер. До торца полосы оставалось 2 километра, когда экипаж доложил, что наблюдает огни полосы, поэтому продолжил снижение[5].
Когда до полосы оставался километр, самолёт 641 оказался выше глиссады, поэтому экипаж увеличил скорость снижения. Но эта мера помогла мало и порог полосы был пройден на высоте 60 метров вместо 15 (по другим данным — 80 метров вместо 20[3]). Когда летящий со скоростью 265 км/ч самолёт был уже в 105 метрах от начала полосы, командир взял управление на себя и уменьшил режим работы двигателей до малого газа, а также выпустил интерцепторы, хотя на такой малой высоте это запрещено РЛЭ (разрешено до высоты круга). Лайнер потерял поступательную скорость, при этом быстро возросла вертикальная. Экипаж попытался стабилизировать её путём увеличения мощности двигателей, но те из-за своей инерционности (время приёмистости двигателей НК-8-2У с малого газа до взлётного режима — 6—8 с) не успели выйти на заданный режим[5].
В 13:57[4] Ту-154 с вертикальной перегрузкой около 13—14 g (по другим данным — 4 g[3]) ударился о землю левее полосы и в 850 метрах от её торца. От высокой перегрузки центральный лонжерон разломился позади крыла, в результате чего тяжёлый хвост отделился. Проехав несколько сотен метров, лайнер остановился в 1220 метрах от начала полосы. Его правая стойка шасси при этом осталась на полосе, тогда как левая и передняя оказались за пределами полосы и зарылись в грунт. В происшествии были ранены 20 пассажиров и 3 члена экипажа, но никто не погиб[5].
Причины
Виновником аварии был назван командир экипажа, который не стал выполнять уход на второй круг, а вместо этого нарушил РЛЭ самолёта Ту-154 по части использования интерцепторов на опасно малой высоте. После расследования подробностей инцидента командир получил условный срок. Смягчающим обстоятельством стало то, что сразу после посадки он вышел в салон, помогая стюардессам в эвакуации пассажиров, а также своим присутствием предотвратив панику в салоне[5].
Часть фюзеляжа самолёта впоследствии использовали в аэропорту Праги в качестве хозяйственной постройки[5].
См. также
- Авария Ту-154 в Чите
- Катастрофа Ту-154 в Красноводске
- В фильме «Экипаж» по сюжету при посадке Ту-154 также теряет хвостовую часть.
Напишите отзыв о статье "Авария Ту-154 в Праге"
Примечания
- ↑ [russianplanes.net/reginfo/2894 Туполев Ту-154Б Бортовой №: HA-LCF] (рус.). russianplanes.net/. Проверено 19 апреля 2014.
- ↑ [kepesrepules.wordpress.com/2013/09/15/40-eve-allt-szolgalatba-az-elso-magyar-tu-154-es-tipusu-repulogep-22/ 40 éve állt szolgálatba az első magyar Tu-154-es típusú repülőgép (2/2)] (венг.). Képes Repülés – Repülés Képekben (15 сентября 2013). Проверено 19 апреля 2014.
- ↑ 1 2 3 [aviation-safety.net/database/record.php?id=19811021-1&lang=en ASN Aircraft accident Tupolev 154B HA-LCF Praha-Ruzyne Airport (PRG)] (англ.). Aviation Safety Network. Проверено 19 апреля 2014.
- ↑ 1 2 3 4 5 BARTAL CSABA. [mult-kor.hu/20101201_a_641es_jarat_vege A 641-es járat vége] (венг.). Múlt-kor történelmi portál. Проверено 19 апреля 2014.
- ↑ 1 2 3 4 5 Földesi László. [iho.hu/hir/baleset-pragaban-atstartolas-helyett-zuhanas-111021 Baleset Prágában: átstartolás helyett zuhanás] (венг.). IHO (21 октября 2011). Проверено 19 апреля 2014.
| ||||||||||
|
Эта статья входит в число добротных статей русскоязычного раздела Википедии. |
Отрывок, характеризующий Авария Ту-154 в Праге
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.
На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.
Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.
