Аварцы

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
<tr><th colspan="2" style="text-align:center; background:#b0c4de">Численность и ареал</th></tr><tr><td colspan="2" class="" style="text-align:center; "> Всего: св. 1 миллиона
Россия Россия
912 090(2010)[1][2]
( +169 чел с республикой Крым и Севастополем)

Азербайджан Азербайджан
49 800 (2009)[10]

Грузия Грузия
1 996 (2002)[12]

Турция Турция
153 000[14]
Украина Украина
1 496 (2001)[15]
Узбекистан Узбекистан
  1 200 (оценкa 2016)[16]
Казахстан Казахстан
1 206 (2009)[17][18] </td></tr><tr><th style="">Язык</th><td class="" style="text-align:left;"> Аварский язык </td></tr><tr><th style="">Религия</th><td class="" style="text-align:left;"> Ислам (суннитского толка) </td></tr><tr><th style="">Расовый тип</th><td class="" style="text-align:left;"> Кавкасионский тип[19] </td></tr><tr><th style="">Входит в</th><td class="" style="text-align:left;"> Кавказская семья,
Северо-Кавказская семья,
Нахско-Дагестанская группа,
Аваро-Андо-Цезская ветвь,
Аваро-Андийская подветвь </td></tr> </table> Ава́рцы (авар. аварал, магIарулал[20]) — один из коренных народов Кавказа, исторически проживающий в нагорном Дагестане, восточной Грузии[21] и Северном Азербайджане, самый многочисленный народ современного Дагестана[22].

В число аварцев включены родственные им андо-цезские народы[23] и арчинцы[24].





Этноним

Происхождение этнонима «аварец» не до конца остаётся ясным. Некоторая часть учёных, в частности В. Ф. Минорский[25][цитата не приведена 2865 дней], В. М. Бейлис[26][цитата не приведена 2865 дней], С. Э. Цветков[27][цитата не приведена 2865 дней], М. Г. Магомедов[28] и др., производили название от древних аваров, утверждая, что вторые оказали большое влияние на этногенез аварского народа.

В дореволюционный литературе, этот народ наиболее часто встречался под именем «авары». Энциклопедия Ефрона и Брокгауза, говоря о жителях Аварского округа, пишет, что эти земли по преимуществу аварцев, или аваров, одного из лезгинских племен, некогда, особенно в XVIII столетии, весьма сильного, наводившего страх на соседей[29]. Видимо со временем авар трансформировалось в аварец, что весьма типично для русского языка. В других языках разделению на аваров и аварцев соответствует разделение на евразийских и кавказских.

Большинство же учёных сходятся на том, что название этому народу дали кумыки, от которых его переняли русские. Тюркские слова «авар», «аварала» означают «беспокойный», «тревожный», «дерзкий», «воинственный» и т. п.[30][31][32][33][34]. Есть также предположение, что аварцы получили своё название от имени царя средневекового аварского государства — Сарир, которого звали «Авар».

По мнению некоторых авторов этноним аварцы первоначально относился к жителям Хунзахского плато, где существовало Аварское ханство[35][36][37], позже он охватил все родственные группы. Известный немецкий естествоиспытатель и путешественник XVIII века Иоганн Гюльденштедт, побывавший на Кавказе, отнёс к аварцам жителей Аварского ханства, независимых вольных обществ, а также Джаро-Белокан, расположенных за Кавказским хребтом на территории современного Азербайджана[38].

До начала XX века аварцы были известны ещё под названием тавлинцы[39] и лезгины. Василий Потто пишет, что аварское племя,

само себя называвшее общим именем маарулал, но соседям известное под чуждыми ему самому именами то тавлинцев, то — на юге; по ту сторону гор, в Грузии, — лезгин[40].

Этнонимом «лезгины», помимо аварцев, обозначалось все горское население Дагестана[к 1].

Численность и расселение

Доля аварцев по районам на 2010 год по переписи[5]:

Аварцы
Самоназвание

</small>аварал, магӀарулал

Название района Название региона % аварцев
Ахвахский район Дагестан 99,4 %
Цунтинский район Дагестан 99,4 %
Гергебильский район Дагестан 99,3 %
Цумадинский район Дагестан 98,9 %
Шамильский район Дагестан 98,7 %
Гумбетовский район Дагестан 98,6 %
Тляратинский район Дагестан 98,4 %
Ботлихский район Дагестан 97,5 %
Унцукульский район Дагестан 97,5 %
Хунзахский район Дагестан 97,5 %
Чародинский район Дагестан 97,3 %
Гунибский район Дагестан 96,3 %
Казбековский район Дагестан 85,9 %
Кизилюртовский район Дагестан 83,4 %
город Кизилюрт Дагестан 72,1 %
Шаройский район Чечня 54,4 %
Кизлярский район Дагестан 46,6 %
город Южно-Сухокумск Дагестан 46,1 %
город Буйнакск Дагестан 45,79 %
Тарумовский район Дагестан 35,8 %
Хасавюртовский район Дагестан 31,4 %
город Хасавюрт Дагестан 30,6 %
город Махачкала Дагестан 26,7 %
Буйнакский район Дагестан 23,5 %
Левашинский район Дагестан 22,4 %
Новолакский район Дагестан 21,9 %
Бабаюртовский район Дагестан 20,3 %
город Кизляр Дагестан 20,1 %
Кумторкалинский район Дагестан 18,4 %
город Каспийск Дагестан 10 %
Черноземельский район Калмыкия 7,2 %

Населяют бо́льшую часть горной территории Дагестана, а отчасти и равнины (Буйнакский, Хасавюртовский, Кизилюртовский и др. районы). Помимо Дагестана, проживают в Чечне, Калмыкии и других субъектах РФ (всего — 912 090 чел.). Основная область расселения аварцев в Дагестане — бассейны рек Авар-ор (Аварское Койсу), Анди-ор (Андийское Койсу) и Чеэр-ор (Кара-Койсу). 28 % аварцев проживает в городах (2002).

Аварцы также проживают в Азербайджане (преимущественно в Белоканском, Закатальском районах и в Баку), где по данным переписи 1999 года их общая численность составляла 49,8 тысяч человек.[42]. Небольшие группы аварцев проживают в Грузии (компактно в Кварельском муниципалитете), Турции, Казахстане и других странах[43].

«Очень сложным и противоречивым сегодня, — вынужден был в 2005 г. с досадой констатировать дагестанский учёный Б. М. Атаев, — является вопрос о численности аварской диаспоры за пределами России. Это связано в первую очередь с тем, что в странах их проживания по политическим и иным причинам не проводятся переписи населения с указанием национальной принадлежности. Поэтому приводимые в различных источниках данные о численности потомков аваров являются весьма приблизительными, в частности, и в Турецкой Республике. Но если учесть высказывания дагестанского востоковеда А. М. Магомеддадаева, что „на территории современной Турции к 1920-м гг. имелось более 30 дагестанских селений, 2/3 которых состояло из аваров“ и, „со слов дагестанцев-старожилов, живущих в этой стране, в настоящее время здесь насчитывается не более 80 тысяч дагестанцев“, то путём несложных подсчётов можно вывести количество потомков аваров, проживающих к данному моменту в Турецкой республике — свыше 53 тыс.человек»[14].

Таким образом, самая многочисленная аварская диаспора за пределами границ бывшего СССР и, вероятно, за пределами России вообще, — представлена в Турции. Вместе с тем, следует учесть, что небольшие островки потомков аварских «мухаджиров» прежней Османской империи зафиксированы также в Сирии и Иордании, где они, ввиду своей малочисленности, испытали сильное культурное-языковое влияние как местного арабского населения, так и других северокавказцев, преимущественно адыгов и чеченцев. Как свидетельствует автор двухтомной монографии «Эмиграция дагестанцев в Османскую империю» Амирхан Магомеддадаев: «Представители северокавказской, и в частности дагестанской диаспоры играли и играют существенную роль в социально-экономической и общественно-политической, духовно-этнической жизни Турции, Иордании и Сирии… Говоря о современной Турции, достаточно, на наш взгляд, указать на то, что министром госбезопасности[44] Турецкой Республики в правительстве Тансу Чиллер являлся Мехмет Гёльхан — потомок мухаджиров из селения Кулецма, или Абдулхалима Ментеша, командира авиаполка, подавившего попытку государственного переворота в 1960 году в Турции»[45].

Районы исторического проживания аварцев в Дагестане[46][47]:

Антропология

Кавкасионский тип некоторые учёные считают конечным результатом трансформации каспийского типа в условиях высокогорной изоляции. По их мнению, формирование кавкасионского типа в Дагестане относится к XIV веку до н. э. Рассматривая проблему происхождения кавкасионского типа, академик В. П. Алексеев отметил: «Теоретические споры вокруг проблемы происхождения этого типа привели к более или менее однозначному решению вопроса в составе местного населения центрального предгорного Кавказского хребта не позже, чем в эпоху бронзы, а может быть, и в более раннее время». Однако существует и другая, — более обоснованная и распространённая точка зрения, согласно которой, каспийский антропологический тип не имеет прямого отношения к кавкасионскому, являясь несколько депигментированным в результате смешения с кавкасионцами ответвлением индо-памирской расы. Следует подчеркнуть, что c Каспийского побережья по равнинным и предгорным районам Дагестана и только по долинам Самура и Чирах-Чая представители этой группы проникли высоко в горы.

Г. Ф. Дебец засвидетельствовал сходство кавкасионского антропологического типа с древним населением Восточно-Европейской равнины и далее вплоть до Скандинавии, высказав при этом мысль о проникновении предков кавкасионского типа в области их современного расселения с севера[48].

Несмотря на всё своё своеобразие, за пределами Кавказа кавкасионцам наиболее близок динарский антропологический тип балкано-кавказской расы, характерный в первую очередь для хорватов, черногорцев[49].

Антропологический тип, ближе всего стоящий к «классическому» кроманьонцу, обычно увязывают с распространением культуры шнуровой керамики. Последняя часто рассматривается как исходная индоевропейская. В эпоху позднего неолита и бронзы культуры шнуровой керамики локализуются по большим пространствам северо-запада европейского побережья и Прибалтики, в Надпорожье и Приазовье, а также в некоторых районах Центральной Европы, где она входит в соприкосновение с культурой ленточной керамики. Во II тысячелетии до н. э. ответвление этой культуры распространяется на Верхнюю Волгу (Фатьяновская культура). По этому поводу Кузьмин А. Г. пишет следующее: «Именно основной антропологический тип населения, связанного с культурами шнуровой керамики, озадачил антропологов чрезвычайно широкой географией своего распространения, тем более что к названным выше областям нужно прибавить ещё Кавказ (кавкасионская группа населения) и Балканы (динарский тип в районе Албании и Черногории). В литературе имеются разные варианты объяснений отмеченного сходства. Один из столпов немецкой националистической археологии Г. Коссина писал о „германской“ экспансии с севера вплоть до Кавказа. Помимо немецких археологов эту точку зрения поддерживали шведский учёный Н. Оберг и финский A.M. Тальгрен[50]. В нашей литературе справедливо указывали на ненаучную подоснову концепции Коссины. Но проблема сама по себе существует, и сравнительно недавно вопрос этот снова был поднят, причём мнение о миграции населения с северо-запада Европы на Кавказ поддержали и некоторые отечественные учёные[51]. В отношении Кавказа это мнение оспорил В. П. Алексеев. Признавая, что „сходство кавкасионского типа с антропологическим типом населения Восточной Европы и Скандинавии… несомненно“, он объяснил его неравномерностью эволюции одного и того же палеолитического предка, то есть отодвинул общий источник вглубь. В то же время он допускает непосредственное родство кавкасионского и динарского типов[52]».

Язык

Аварский язык относится к нахско-дагестанской группе северокавказской семьи, имеет диалекты, подразделяющиеся на северную и южную группы (наречия), что отчасти отражает былое деление Аварии на Хунзахское ханство и «Вольные общества». В первую включают салатавский, хунзахский и восточный, во вторую — гидатлинский, анцухский, закатальский, карахский, андалальский, кахибский и кусурский; промежуточное положение занимает батлухский диалект. Между отдельными диалектами и диалектными группами в целом отмечаются фонетические, морфологические и лексические различия. Аварскому языку родственны андо-цезские языки. Аварский (вместе с другими языками нахско-дагестанской группы) по Дьяконову И. М., является живым продолжением древнего алародийского языкового мира, куда входили и такие, ныне мёртвые языки как кавказско-албанский (агванский), хурритский, урартский, гутийский[53]

Большинство проживающих в России аварцев владеет также русским языком[43]. Аварцы Хасавюртовского и Буйнакского районов Дагестана, как правило, свободно изъясняются на кумыкском языке. Умение говорить и понимать по-тюркски среди аварцев прослеживается, отчасти, и за пределами этих районов, так как тюркский язык в равнинном Дагестане на протяжении многих веков выступал в роли языка-посредника. Этнические аварцы, проживающие в Турции и Азербайджане владеют, соответственно, — турецким и азербайджанским на уровне родного.

Письменность до 1927 года была основана на арабской графике (аджам), в 1927—1938 гг. — на латинице, с 1938 года — на основе кириллицы.

В Дагестане имелись национальные школы. С 1938 г. по 1955 г. обучение в школах Западного Дагестана до 5 класса велось на аварском языке, а в старших классах на русском. С 6-го класса аварский («родной») язык и литература изучались как отдельные предметы. В 1955-56 учебном году преподавание в школах Аварии с 1 класса было переведено на аварский язык. С 1964-65 учебного года все городские национальные школы в республике были закрыты. В настоящее время на территории Дагестана школьное обучение среди аварцев до третьего класса ведётся на арабском языке, затем — на аварском. Но это касается только сельских школ с мононациональным населением, в городах же преподавание ведётся в основном на русском языке. Согласно конституции Дагестана аварский язык в Дагестане вместе с другими национальными языками имеет статус «государственного»

С 2001 г. на аварском языке из Праги ежедневно вещает Северокавказская студия американской радиостанции «Свобода/Свободная Европа», финансируемой Конгрессом США[54][55].

Религия

Подавляющее большинство верующих аварцев — мусульмане-сунниты шафиитского толка; распространены суфийские братства накшбандия, шазалия, кадирия[56]. Однако, как известно из многочисленных источников, аварское государство Сарир (VI—XIII вв.) было преимущественно христианским (православным). Достопримечательностью является Датунская мечеть села Датуна (Шамильский район), возведённая в X в. Вблизи сёл Урада, Тидиб, Хунзах, Галла, Тинди, Кванада, Ругуджа и др. археологами обнаружены типично мусульманские могильники VIII—X вв. Начав в середине VII в. первые шаги на территории Дагестана, в районе Дербента, исламская религия медленно, но систематически расширяла ареал своего влияния, охватывая одно владение за другим, пока не проникла в XV в. в самые отдалённые районы Дагестана.

Согласно историческим преданиям, какая-то незначительная часть аварцев до обращения в ислам исповедовала иудаизм. Дагестанские учёные расценивают эти смутные и отрывочные сведения как отголоски воспоминаний о длительных контактах с хазарами. Среди образцов резьбы по камню в Аварии можно изредка встретить «звёзды Давида», что однако не может служить доказательством в пользу того, что упомянутые изображения делали именно иудеи.

Происхождение и история

Хунз — кавказские хуны «Земли Трона»

Грузинская летопись «Картлис цховреба» первопредком всех горских народов Дагестана называет праправнука Ноя Лекоса. Аварцы согласно летописи произошли от Хозониха, который был «самым знатным» из сыновей Лекоса: «Хозоних который был самым знатным среди потомков Лекана, подошел и обосновался в ущелье горном, построил город и назвал именем своим Хозанихети». Хозоних или Хозанихети есть не что иное, как искажённое Хунзах, — в прошлом столица аварских ханов.

Предкам дагестанцев и, в частности, аварцев в далёком прошлом принадлежала большая территория: «Лекану досталась в удел земля от моря Дарубандского (Каспий) до реки Ломеки (Терек) и до великой реки Хазарети (Волга)»[59][60].

В литературе встречается мнение о том, что аварцы произошли от легов, гелов и каспиев, однако эти утверждения носят умозрительный характер. Ни в аварском языке, ни в аварской топонимике нет никаких лексем, которые можно было увязать с легами, гелами или каспиями, а сами аварцы никогда не идентифицировали себя с перечисленными племенами. Согласно античным источникам, каспии жили на равнине, а не в горах. В VI веке через Северный Кавказ в Европу вторглись авары («вархуны») — кочевой народ из Центральной Азии, вероятно — протомонголо-восточно-иранского происхождения, вобравший в себя на раннем этапе и какое-то количество так называемых «сино-кавказцев», (а позднее — угров и тюрок), хотя полного единства по вопросу их этногенеза не существует. Согласно Британской Энциклопедии, евразийские авары — народ древнейшего происхождения. По-видимому, часть их, осев в Дагестане, дала начало государству Сарир или же внесла свой существенный вклад в его усиление. К сторонникам этой «инфильтрационной» точки зрения на аварский этногенез и складывание государственности принадлежат: Й. Маркварт, О. Прицак, В. Ф. Минорский, В. М. Бейлис, М. Г. Магомедов, А. К. Аликберов, Т. М. Айтберов. Последний считает, что пришлый этнический элемент способствовал реорганизации и консолидации аварского народа не только силой оружия: «Есть основания полагать, что правители доисламского „Авара“, располагавшегося в дагестанских горах, опираясь, видимо, на свои познания, идущие из Азии, поняли значимость единого языка в пределах государственного образования, претендующего на многовековое существование, и, причём, языка специфического, достаточно обособленного от речи соседей. Затрачивая определённые и немалые средства, правители способствовали его формированию и развитию — как минимум в пределах Сулакского бассейна. Небезынтересно в данной связи, что, раннесредневековая христианская пропаганда на указанной территории, успешно проводившаяся аппаратом каталикоса Грузии, шла также на едином для всех аварцев языке. Позднее, в XII веке, арабо-мусульманский разведчик ал-Гардизи отметил, что в южном Дагестане и в традиционно даргинской зоне современная ему культура развивается на нескольких близкородственных языках, а в аваро-андо-цезских горах, где местные наречия были и есть — на одном только аварском. В этом обстоятельстве нам видится прямой результат целенаправленной языковой политики аварских владык»[61].

Не видит каких-либо серьёзных причин для сомнений в правоте сторонников инфильтрационной точки зрения и лингвист Харальд Хаарманн, также увязывающий дагестанский этноним «авар» с наследием евразийских аваров~вархонитов. Венгерский археолог и историк Иштван Эрдейи (в литературе на русском языке распространена ошибочная транскрипции — «Эрдели»), хотя и подходит к этой теме крайне осторожно, но всё же не отрицает возможность наличия связи между евразийскими аварами и кавказскими аварцами: «…По сведениям древних авторов, среди правителей аварцев Серира (древнее название Дагестана) был один по имени Авар. Быть может, кочевники авары, продвигаясь на запад, временно останавливались в степях Северного Дагестана и политически подчинили или сделали своим союзником Серир, столица которого до IX в. находилась в с. Тануси (недалеко от современного с. Хунзах)». Схожую позицию занимает дагестанский историк Мамайхан Агларов. Выдающийся немецкий исследователь Карл Менгес считал аваров самой древнейшей коллонтай протомонголов, «чьи следы», якобы, «обнаруживаются в Дагестане».

Возможно, ситуацию с существованием разных «аваров» возможно несколько проясняет высказывание Хауссига Г. В., полагавшего, что реальными аварами следует считать всё же племена «уар» и «хуни», что же касается имени «авар» у иных народов, то в данном случае мы имеем дело, по-видимому, с чем-то вроде грозного прозвища: "Слово «авары» являлось прежде всего не названием определённого народа, а было обозначением мифических существ со сверхчеловеческими способностями. Славянское обозначение великанов «обры» — авары так долго наводившие ужас как на западную, так и на восточную Европу. [www.vremennik.biz]

Аварцы не изучены генетиками в достаточной степени (представленные данные по отцовской линии, — Y-DNA существенно разнятся от одного исследования к другому), чтобы судить о том, насколько они могут быть связаны с евразийскими аварами в генетическом плане. Какие-либо специальные археологические исследования, ставившие перед собой целью поиски аварского (вархунского) наследия в Дагестане пока никем проведены не были, хотя археологами всё же найдены богатые воинские захоронения представителей ираноязычного кочевого мира в высокогорном аварском с. Бежта, датированные VIII—X вв. и условно отнесённые к «сарматам». Однако, положение осложняется тем, что все артефакты раскопок могильников, оставленных ираноязычными кочевниками на территории Аварии получают лишь расплывчатое определение «скифо-сарматские». Подобные скользящие характеристики лишены конкретики и никак не способствуют выделению собственно аварского (вархунского) вклада в этногенез и культуру аварцев, если таковой, конечно, имелся. Данные же генно-молекулярного анализа материнской линии происхождения (mtDNA), доказывают, что генетическая дистанция между аварцами и иранцами Тегерана, иранцами Исфахана гораздо менее значительна, чем между первыми и почти всеми на данный момент изученными как дагестанскими, так и кавказскими популяциями (единственное исключение — рутульцы). Результаты анализов mtDNA аварцев подтверждают то, что поляки генетически ближе аварцам, чем карачаевцы, балкарцы, азербайджанцы, ингуши, адыгейцы, кабардинцы, черкесы, абхазы, грузины, армяне, лезгины Дагестана (I. Nasidze, E. Y. S Ling и др. Mithochondrial DNA and Y-chromosome Variation in the Caucasus. 2004). При этом относительно близкое родство демонстрируют показатели осетин, чеченцев, курдов, лакцев, абазин. Поляки по степени родства уступают лишь рутульцам, иранцам Тегерана, иранцам Исфахана. Вслед за русскими (с незначительной разницей в дистанции) идут опять-таки не кавказоязычные популяции, а поляки и осетины-ардонцы.

Государственные образования

Территория, населённая аварцами, называлась Сарир (Серир). Первые упоминания об этом владении относятся к VI в. На севере и северо-западе Сарир граничил с аланами и хазарами. Наличие общей границы между Сариром и Аланией подчёркивает и ал-Масуди.

Расцвет Аварского государства

Согласно Мухаммадрафи аш-Ширвани Суракат правил в городе «Танус», расположенном в «области Авар», «а он сильнейший из городов Дагестана своей мощью…». В казну Сарира, согласно тому же источнику, поступали налоги «от всех обитателей Дагестана, начиная от Черкесии и до города Шемахи», который располагается в Ширване, в пределах современного Азербайджана[62][28].

Азербайджанский ученый XIX века Аббас-Кули-ага Бакиханов пишет что «в городе Танусе, древней столице Аварии, был могущественный и грозный эмир, которого звали Сурака, обращенный из мусульман в язычники и получивший титул нусал». Далее он продолжает: «Этот Сурака, владея землями от границ Шемахи до земель черкесов, взимал со всех княжеств и обществ, дань наличными деньгами, скотом, товарами, хлебом, фруктами и даже куриными яйцами»[63].

Арабский географ и путешественник Ибн Русте (X в.) сообщает, что царя Сарира зовут «Авар» (Auhar). С X в. прослеживаются тесные контакты Сарира с Аланией, сложившиеся, вероятно, на антихазарской почве. Между правителями двух стран был заключён договор, и они взаимно отдали друг за друга сестёр. С точки зрения мусульманской географии Сарир как христианское государство находился в орбите Византийской империи. Ал-Истахри сообщает: «…В государство Рум входят пределы… Рус, Сарир, Алан, Арман и все другие, кто исповедует христианство». Отношения Сарира с соседними исламскими эмиратами Дербентом и Ширваном были напряжёнными и с обеих сторон изобиловали частыми конфликтами. Однако, в конечном счёте, Сариру удалось нейтрализовать опасность исходившую оттуда и даже вмешиваться во внутренние дела Дербента, оказывая поддержку, по-своему усмотрению, той или иной оппозиции. К началу XII века Сарир в результате внутренних распрей, а также складывания широкого антихристианского фронта в Дагестане, повлекшего за собой экономическую блокаду, распался, и христианство оказалось постепенно вытеснено исламом. Дошедшие до нас имена царей Сарира, как правило, — сирийско-иранского происхождения[64][28].

От монголов до войн с персами

Территория Аварии и западные даргинские территории в отличие от остального Дагестана не были затронуты монгольским нашествием XIII века. В период первого похода монгольских отрядов во главе с Джебе и Субудаем на Дагестан (1222 г.) сарирцы приняли активное участие в борьбе против врага монголов хорезмшаха Джелал ад-Дина и его союзников — кыпчаков. События, связанные со вторым походом, происходили следующим образом: весной 1239 года от огромного войска, осаждавшего в предгорьях Центрального Кавказа аланскую столицу Магас, отделился сильный отряд под командованием Букдая. Пройдя Северный и Приморский Дагестан, он свернул в районе Дербента в горы и к осени дошёл до агульского села Рича. Оно было взято и уничтожено, о чём свидетельствуют также эпиграфические памятники этого селения. Затем монголы прошли в земли лакцев и весной 1240 г. овладели их главным опорным пунктом — селом Кумух. Мухаммед Рафи отмечает, «что обитатели Кумуха сражались с большим мужеством, и последние защитники крепости — 70 юношей — погибли в квартале Кикули. Саратан и Каутар опустошили Кумух… и все князья Кумухские, происходящие от Хамзы, рассеялись по разным частям света»[65]. Далее, по сообщению Рашид-ад-Дина известно, что монголы дошли до «области Авир» — это Аварская земля. Однако каких-либо сведений о враждебных действиях монголов Букдая по отношению к аварцам нет. Осенью 1242 года монголы предприняли новый поход в Горный Дагестан. По всей видимости, они проникли туда через Грузию. Однако путь завоевателям преградили аварцы во главе с аварским ханом. Все попытки монголов покорить Аварию не имели успеха[66]. Мухаммед Рафи пишет о заключённом союзе между монголами и аварцами — «такой союз был основан на дружбе, согласии и братстве», — подкреплённом к тому же и узами династических браков[62]. По мнению современного исследователя Мурада Магомедова, правители Золотой Орды способствовали расширению границ Аварии, возложив на неё роль сборщика дани с многочисленных покорённых на Кавказе народов: «Изначально установившиеся мирные взаимоотношения между монголами и Аварией могут быть связаны и с исторической памятью монголов. Они, очевидно, имели информацию о воинственном Аварском каганате, сложившемся в IV в. на древней территории Монголии… Возможно, сознание единства прародины двух народов и определило лояльное отношение монголов к аварам, которых они могли воспринять как древних соплеменников, оказавшихся на Кавказе задолго до них… С покровительством монголов, очевидно, следует связывать и отмеченное в источниках резкое расширение границ государства и развитие хозяйственной деятельности в Аварии… Об этом можно судить и из сообщений Хамдуллы Казвини, который отмечает о довольно обширных размерах Аварии в начале XIV в. (протяжённостью якобы в один месяц пути), объединявшей равнинные и горные районы»[28].

К 1404 году относится первое достоверное упоминание населения Нагорного Дагестана под названием «авары», оно принадлежит Иоанну де Галонифонтибусу, который писал, что на Кавказе живут «черкесы, леки, йассы, аланы, авары, казикумухи»[67][68][69]. В завещании нуцалхана (то есть «правителя») Аварского — Андуника, датированном 1485 годом, последний также использует этот термин, именуя себя «эмиром вилайата Авар»[70][64].

В последующий период предки современных аварцев зафиксированы в составе Аварского и Мехтулинского ханств; некоторые объединённые сельские общины (так называемые «вольные общества») сохраняли демократический строй правления (наподобие древнегреческих полисов) и независимость. На Южном Кавказе таким статусом обладала так называемая Джарская республика — государственное образование закавказских аварцев в союзе с цахурами. В Дагестане наиболее были известны республики — Андалал (авар. — 'Ẅandalal), Анкратль (авар. — Анкьракь) и Гидатль (авар. — Гьид). При этом аварцы обладали единой правовой системой, основным источников права был адат.

В первой половине XVIII века Авария оказались под угрозой завоевания Империей Надир-шаха, чьи границы простирались от Индии до Ирака и дагестанских гор. В 30-е гг. XVIII века начались первые военные столкновения аварцев с персами. Персидский шах неоднократно предпринимал попытки покорить горцев Дагестана, однако ни одна из них не увенчалась успехом. В одной из таких экспедиций, предпринятой осенью 1738 года, у аварского села Джар был разбит 32 тысячный отряд брата Надир-шаха Ибрагим-хана, сам он был убит. В этом сражении персы потеряли около 24 тысяч человек убитыми[71][72]. Жаждая мести за брата, шах двинул 100 тысячную армию в Дагестан. Встречая здесь сопротивление местных народов, Надир-шах отвечал зверствами: сжигал целые аулы, истреблял население и т. п. В августе 1741 казикумухский хан Сурхай изъявил покорность Надир-шаху. Вскоре сдались кайтагский уцмий и вступившие с ним в союз сыновья Сурхай-хана, Мехти-хан, тарковский шамхал Хасбулат, акушинский кадий и прочие правители и старейшины. Только аварцы не покорились ему, из за чего Надир-шах начал готовить вторжение в их земли[73]. Покорив на своем пути все народы, в сентябре 1741 персы вступили на аварскую землю, на территорию общества — Андалал[74].

К сентябрю 1741 года весь Дагестан уже находился в руках персов, «единственной непокоренной цитаделью Дагестана осталась Авария»[75]. Как верно заметил английский историк Л. Локкарт:

Пока Авария оставалась непокоренной, ключ к Дагестану был в недосягаемости Надир-шаха[76].

Грозная опасность, нависшая над Аварией, сплотила аварские общества. Андалалский кадий Пир-Мухаммад обратился с посланием о поддержке ко всем обществам. Религиозный лидер Андалала Ибрагим-Хаджи Гидатлинский до этого дважды обращался к персидскому шаху, уговаривая его не вести ненужную войну с мусульманами. Более того, к Надир-шаху, по преданиям, были направлены послания и парламентарии из Андалала. Дело кончилось их казнью. После этого андалальский кадий сказал: «Теперь между нами не может быть мира. Пока рассудок наш не помутится, будем воевать и уничтожим вторгшегося врага»[28].

Персы выступили в Аварию с двумя крупными группировками во главе с Люфт Али Ханом и Гайдарбеком через Аймакинское ущелье в Ботлих и Анди, и отрядом под командованием самого шаха в Андалал, а затем оттуда в Хунзах. Тем самым покорив аварцев силой оружия, Надир-шах намеревался завершить покорение Дагестана.

Поход в Аварию был страшно непопулярен среди воинов шаха. По сообщению современника — русского резидента при персидском дворе И. Калушкина, воины шли в Аварию «с вящим нехотением». Персидские воины слышавшие об неприступных аварских горах «о шахе всякие поносительные слова с крайним руганием явно произносили»[77].

И. Калушкин в реляции от 21 сентября 1741 года рассказывает о безуспешности военных действий против аварцев. «В стычках с аварцами шахское войско почти непременно терпело неудачу». По сообщению Калушкина персидские солдаты сами признавались, что «что десять человек против одного лезгинца (то есть дагестанца) стоять неспособны»[64]. Аварцы сбрасывали с гор камни на проходившие внизу отряды. В сентябре 1741 г. произошла битва в Аймакинском ущелье. Здесь персидское войско под возглавляемое Люфт Али Ханом и Гайдарбеком было наголову разгромлено. Большая часть 20-тысячной армии была истреблена. От 4-тысячного отряда Хайдар-бека уцелело только 500 человек. А от 6-тысячного отряда в живых осталось всего 600 человек. Победителям досталось очень много трофеев: 19 пушек, много боеприпасов и весь обоз.

Затем произошла битва у подножия Турчидага. Пять дней продолжалось сражение. Несмотря на значительное численное и техническое превосходство противника, аварцам удалось нанести сокрушительное поражение иранскому завоевателю, не знавшему до столкновения с аварскими обществами ни одной военной неудачи и находившегося в зените своего могущества. «Упорная борьба аварцев надломила силы шахского войска». После боёв под сёлами Согратль, Чох и Обох, более чем 100-тысячная армия Надира — союзника России по антитурецкой коалиции — поредела до 25—27 тысяч. Отступали его войска «и таким ускорительным маршем, который по справедливости за побег причесть можно», сообщал в реляции из Дербента от 28 сентября 1741 года И. Калушкин. «Отступающее войско подвергалось непрерывным атакам аварцев» и «иногда шаха так жестоко били, что его самого принуждали троекратно к обороне назад оборачиватца».

Потери были огромны, по окончании похода от 52 тысяч осталось не более 27 тысяч, «между которых весьма много хворых и раненых, и все в гнусном состоянии содержатся». По другим данным, шахские войска потеряли 30 тысяч человек, более 33 тысяч лошадей и верблюдов, 79 пушек, большую часть вооружения и снаряжения. По пути аварцы несколько раз догоняли их и наносили удары. Надир отступал через Кукмадагский перевал. Таким образом шах добрался до Дербента «с половиной войска», «лишившись казны, имущества и почти всех вьючных животных».

Набеги аварцев на Дербент, на шахские отряды и на лагерь и «стали быть неистерпимы». В октябре 1741 года Надир-шах лично возглавил второй поход в Аварию. Безуспешные операции проводимые вплоть до 1742 года вынудили Надир-шаха «ласкательными способами тот упорный народ к послушанию уловить». Для этого Надир послал шамхала и Сурхай-хана в Аварию «тамошних старейшин добровольно к покорению привлекать с повторяемым обнадеживанием, что им никаких налогов учинено не будет». «Однако Сурхай-хан не смог подкупить аварских старшин при помощи шахских денег». Получив решительный отказ Надир-шах через некоторое время отступил из Аварии.

Разгром полчищ Надир-шаха в Аварии вдохновил на борьбу народы, находившиеся под гнетом иранцев. Дагестанские аулы, покоренные Надиром, один за одним поднимали восстания и громили отступавших воинов шаха. Весть о поражении Надир-шаха в Андалале, по свидетельству турецких историков Эрела и Гекдже, «встретили в Стамбуле с огромной радостью и восторгом» как важный фактор, отодвинувший угрозу нападения Ирана на Турцию. С удовлетворением была воспринята весть о поражении Надира и в Петербурге. Как сообщалось: «В Стамбуле давали салюты. В Петербурге не могли скрыть радость и облегчение»[78].

Остатки персидского войска рассеялись по Дагестану и Чечне. Чеченский этнограф XIX века Умалат Лаудаев сообщает об этом:

Персияне, разбитые аварцами при Надир-шахе, рассеялись по Дагестану, из них некоторые поселились между чеченцами[79].

Кампания 1741—1743 годов против аварцев дорого обошлась иранскому государству. Характеризуя состояние Ирана в эти годы, Братищев в письме к канцлеру Алексею Черкасскому указывал, что в продолжение двух лет шах не смог справиться с местным населением, которое «к защищению своему имело только ружьё и саблю, но лишь вконец разорил своё государство, подорвал свои сбродные силы. Благодаря его суровости и жестокости народ обнищал».

Экспансия XVI—XVII вв.

XVI—XVII вв. характеризуются процессами усиления феодальных отношений в Аварском нуцальстве. В территориальном отношении оно было довольно обширным: южная граница проходила по реке Аварское Койсу, а северная доходила до реки Аргун. В этот период продолжалось интенсивное переселение аварцев в Джаро-Белоканы. Используя благоприятный момент ослабления, а затем и распад шамхальства, аварские ханы подчинили своей власти соседние сельские общины багвалинцев, чамалинцев, тиндинцев и других, за счёт которых значительно расширили свою территорию. Наибольших успехов в этом достиг Умма-хан Аварский (по-прозвищу «Великий»), правивший в 1774—1801 гг. При нём нуцальство расширило свои границы как за счёт подчинения аварских «вольных обществ», так и за счёт соседней чеченской территории (прежде всего общества Чеберлой)К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2790 дней]. Умма-хану платили дань грузинский царь Ираклий II, дербентский, кубинский, шекинский, бакинский, ширванский ханы, вассал Турции — паша Ахалцихский, население Тушетии и Большой Чечни[80][28][нет в источнике]К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан). Во время военных действий союзные с хунзахским ханом общества обязаны были поставлять войско и обеспечивать его всем необходимым. Говоря о Умма-хане, Ковалевский С. С. отмечает, что он — человек больших предприятий, отважности и храбрости. Собственное его владение было небольшое, но влияние на окрестные народы «весьма сильное, так что он представляет собою как бы повелителя Дагестана». Характеризуя Умма-хана подполковник генштаба русской армии Неверовский пишет,

что ни одно владетельное лицо в Дагестане не достигало до той степени могущества, как Омар-Хан Аварский. И если Казикумыки гордятся своим Сурхай-Ханом, то Аварцы, всегда самое сильное племя в горах, ещё более имеют права вспоминать с гордостью об Омар-Хане, бывшем действительно грозою всего Закавказья[80].

По свидетельству Я. Костенецкого,

Авария была некогда самым сильнейшим в горах Лезгистана обществом — ханством. Она не только владела многими, теперь уже от неё независимыми обществами, но была почти единственною повелительницею в этой части гор, и ханов её трепетали все соседи[81].

Кавказская война и Имамат Шамиля

В 1803 г. часть Аварского ханства вошло в состав Российской империи. Однако, первоначально, царская администрация допустила целый ряд серьёзных ошибок и просчётов. Тяжёлые поборы и подати, экспроприация земель, вырубка лесных угодий, строительство крепостей, повсеместные притеснения вызвали недовольство народа, прежде всего, его наиболее свободолюбивой и воинственной части,— «узденьства» (то есть «свободных общинников»), никогда прежде не живших под подобного рода правлением. Все сторонники России ими были объявлены «безбожниками» и «предателями», а царская администрация «проводниками рабского строя,—унизительного и оскорбительного для истинных мусульман». На этой социально-религиозной основе в начале 20-х годов XIX в. началось антицаристское движение горцев под лозунгами шариата и мюридизма. В конце 1829 года при поддержке общепризнанного духовного лидера Кавказа, лезгина Магомеда Ярагского (Мухаммед аль Яраги), избирается первый имам Дагестана аварец — мулла Гази-Мухаммед из села Гимры. Гази-Мухаммед с небольшим отрядом своих приверженцев вводил шариат в аварских аулах, зачастую силой оружия. Организовав в начале 1831 г. укреплённый лагерь Чумгесген, Гази-Мухаммед совершил ряд походов против русских. В 1832 г. он совершил успешный рейд в сторону Чечни, в результате которого на его сторону перешла большая часть региона. Вскоре, во время сражения в своём родном селе, Гази-Мухаммед погибК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2790 дней].

После гибели Гази-Мухаммеда мюридское движение локализовалось в рамках обществ нагорного Дагестана и переживало далеко не лучшие времена. По инициативе шейха Магомеда Ярагского (Мухаммед аль Яраги) был созван «высший совет ученых» — улама, вторым имамом был избран Гамзат-бек из села Гоцатль, который в течение двух лет продолжал дело Гази-Мухаммеда — «газават» («священную войну»). В 1834 г. им была истреблена ханская династия, что вызвало гнев среди хунзахцев. После убийства ими Гамзат-бека имамом избрали Шамиля — ученика Магомеда Ярагского (Мухаммед аль Яраги) и сподвижника Гази-Мухаммеда, который возглавил национально-освободительное движение горцев в течение 25 лет. Все эти годы Шамиль оставался единоличным политическим, военным и духовным лидером не только Дагестана, но и Чечни. Носил официальный титул — Имам. В 1842—1845 гг. на территории всей Аварии и Чечни Шамилём было создано военно-теократическое государство — имамат, со своей иерархией, внутренней и внешней политикой. Вся территория имамата была разделена на 50 наибств — военно-административные единицы, во главе которых стояли наибы, назначенные Шамилём.

Исходя из опыта войны, Шамиль провёл военную реформу. Была проведена мобилизация среди мужского населения в возрасте от 15 до 50 лет, войско разбито на «тысячи», «сотни», «десятки». Ядро вооружённых сил составляла конница, включавшая гвардию «муртазеков». Общая численность войск Шамиля доходила до 15 тыс. человек. Согласно данным чеченского наиба Шамиля Юсуфа хаджи Сафарова, войско Имамата состояло из аварских и чеченских мюридов. Аварцы предоставляли Шамилю 10480 воинов, которые составляли 71,10 % всего войска. Чеченцев же насчитывало 28,90 %, общей численностью в 4270 человек[82].

При Шамиле было налажено изготовление артиллерийских орудий, пуль, пороха. Он имел звание маршала Османской империи, а в июле 1854 г. официально получил звание генералиссимуса[14][83]. Долгая война разрушала хозяйство, приносила огромные людские и материальные потери, многие селения были разрушены и сожжены. Он, ввиду относительной малочисленности аварского и чеченского народов, пытался обрести среди единоверных мусульман как можно больше союзников, но вовсе не горел желанием присоединяться к Турции. В военных действиях участвовали аварцы, чеченцы, лакцы, даргинцы, лезгины, кумыки и другие народы Дагестана.

Что касается военной подготовки аварцев, генерал царской армии Василий Потто писал:

Горская армия многим обогатившая русское военное дело, была явлением необычной силы. Это была, безусловно, сильнейшая народная армия, с которой встретился царизм. Чисто военная тренировка кавказского горца казалась удивительной. Ни горцы Швейцарии, ни марокканцы Абд эль-Кадера, ни сикхи Индии, никогда не достигали в военном искусстве таких поразительных высот, как аварцы и чеченцы[40].

Бестужев-Марлинский, служивший на Кавказе пишет об аварцах:

Аварцы — народ свободный. Они не знают и не терпят над собой никакой власти. Каждый аварец называет себя узденем, и если имеет есыря (пленного), то считает себя важным барином. Бедны, следственно, и храбры до чрезвычайности; меткие стрелки из винтовок — славно действуют пешком; верхом отправляются только в набеги, и то весьма немногие. Верность аварского слова в горах обратилась в пословицу. Дома тихи, гостеприимны, радушны, не прячут ни жен, ни дочерей — за гостя готовы умереть и мстить до конца поколений. Месть для них — святыня; разбой — слава. Впрочем, нередко принуждены бывают к тому необходимостью…
Аварцы — самое воинственное племя, сердечники Кавказа[84][85].

Конец священной войны

Царизм же не преминул извлечь уроки из своих ошибок и неудач и в корне поменял тактику, временно отказавшись от политики жёсткого колониального гнёта. В таких условиях мюридистские лозунги о необходимости ведения «священной войны» с Россией до последнего подростка, способного держать в руках оружие, не считаясь при этом ни с какими жертвами, ни с какими потерями, — стали восприниматься горцами как сумасбродные и гибельные. Авторитет Шамиля и его наибов стал таять. Шамилю нередко приходилось воевать не только с русскими, но и со своими «фрондёрами». Так, часть аварцев (прежде всего, хунзахцы и чохцы) сражалась на стороне России в подразделениях горской милиции и дагестанском конном полку. После капитуляции Шамиля все аварские земли были включены в состав Дагестанской области. В 1864 г. Аварское ханство было ликвидировано, на его территории был образован Аварский округ. По отношению к аварцам в Дагестане имеются многочисленные факты, свидетельствующие о наделении их такими льготами и привилегиями, которыми было обделено даже подавляющее большинство самих русских. В частности, это касается быстрого предоставления высоких воинских наград, дворянских званий, офицерских чинов. Пленённому Шамилю со стороны царя были оказаны максимальные почести. Царская администрация и русские военачальники очень высоко отзывались о Шамиле как о мужественной и порядочной личности, подчёркивали его незаурядный талант полководца и политика. Аварцы при императоре Александре II входили в состав лейб-гвардейских подразделений царского конвоя, в том числе несли караульную службу в дворцовых покоях монаршей семьи[86].

К началу Кавказской войны в Дагестане жило около 200 тысяч аварцев, а на территории Чечни более 150 тысяч чеченцев. Войны с Российской империей привели к тому, что аварцев и чеченцев к концу Кавказской войны осталось менее половины[87][неавторитетный источник? 3006 дней]. В 1897 г. — через 18 лет после окончания войны — численность аварцев достигла лишь 158,6 тысяч человек. В 1926 году аварцев в Дагестане насчитывалось 184,7 тыс. человек. Одним из последствий Кавказской войны стала также эмиграция дагестанцев в Османскую империю. Царская администрация поначалу даже поощряла это явление, но после того как эмиграция стала из года в год приобретать характер массового исхода аварского народа в Турцию, ей стали препятствовать. Царизм, с одной стороны, не мог заселить аварские горы казаками, а с другой — оказался свидетелем использования Османской империей северокавказского этнического элемента в качестве ударных войсковых соединений против своих внутренних и внешних врагов.

После Кавказской войны аварцы часто поднимали восстания, как было в 1860—1862 годах в Западной Аварии[88], в 1863 году в Джарах, в 1871[89] и затем во время русско-турецкой войны 1877—1878 годов и др[90].

В составе СССР

В 1921 году была образована Дагестанская АССР[91]. В конце 1920-х годов на землях, населённых аварцами, началась коллективизация и индустриализация.

В 1928 был создан аварский алфавит на латинской основе (в 1938 переведён на кириллицу). Открывались многочисленные аварские школы, язык стали преподавать в вузах, появилась национальная светская интеллигенция[14].

В 1940—1960-е многие аварцы переселились из горной местности на равнину[92], преимущественно на территории Кизлярского, Кизилюртовского, Хасавюртовского районов. В 1980-х годах началось формирование этнополитических движений (Аварское народное движение имени имама Шамиля и др.)[43]

Культура и обычаи

Традиционный образ жизни

В основе социальной организации народа лежала сельская община, состоявшая из кровнородственных объединений — тухумов; существовали мужские союзы, была распространена эндогамия[43]. Члены общины являлись частными собственниками, но в то же время и совладельцами собственности общины (пастбищ, лесов и др.). Средняя община включала 110—120 дворов. Главой общины был старейшина (с конца XIX века — старшина), избиравшийся на сельском сходе (джамаате) всем мужским населением старше 15 лет. К концу XIX века роль сельских общин в жизни аварцев заметно снизилась; старшины находились под сильным давлением российских властей.

Традиционное поселение аварцев — крепость, состоящая из плотно прилегающих друг к другу домов (каменных, с плоской крышей, обычно двух- или трёхэтажных) и боевых башен. Все поселения ориентированы на юг. В центре поселений обычно устраивалась площадь, являвшаяся местом общественного схода; здесь же, как правило, располагалась мечеть. Жизнь аварской семьи почти всегда протекала в одной комнате, имевшей существенно бо́льшие размеры сравнительно с другими помещениями. Важнейшим элементом комнаты был очаг, находившийся в её центре. Украшением комнаты являлся также столб с орнаментом. В настоящее время интерьер жилищ аварцев близок к городским квартирам.

Аварцы занимаются животноводством (на равнинах — скотоводством, в горах — овцеводством), полеводством (в горах развито террасное земледелие; выращиваются рожь, пшеница, ячмень, овёс, просо, тыква и др.), садоводством (абрикосы, персики, слива, алыча и др.) и виноградарством. Издавна развиты ковровое дело (преимущественно в Тляратинском и Хунзахском районах: производство ворсовых и безворсовых, войлочных ковров, подушек, хурждинов — перемётных сумок), узорное вязание из шерсти и сукноделие (особенно в сёлах Корода, Ругуджа), плетение циновок из шерсти с добавлением осоки, обработка кож, чеканка по меди, изготовление оружия и серебряных украшений (в сёлах Ругуджа, Согратль, Гоцатль, Чох, Унцукуль, Гамсутль), резьба по камню и дереву (в сёлах Чох, Ругуджа и других). С конца XIX века получило широкую известность производство различных изделий (сосудов, шкатулок, тросмтей, трубок) из кизилового дерева с медной, серебряной, мельхиоровой насечкой; главным центром этого промысла стало село Унцукуль[43]. К концу XX века усилилась зональная специализация сельского хозяйства; так, в горах упало значение земледелия. Аварцы заняты также в промышленности и сфере услуг.

Аварцы имели развитый фольклор. Основными его жанрами были героические песни (например, «Сражение с Надир-ханом»), исторические песни, лироэпические песни (лахъи балай — «длинная песня»), песни-плачи, исполняемые мужчинами с инструментальным сопровождением; женские песни (колыбельные, любовные). Песни исполняются в один голос, используются диатонические лады. Традиционные аварские музыкальные инструменты — чагана (смычковый);(Tlaмур, пандур), (Зурма-къили, зурна-къали); чагур (струнный), ясты-балабан и зурна (язычковые), лалу (вид свирели), бубен тэп, барабан гавал. В XIX веке распространился струнный инструмент комуз, с XX века используется также балалайка[43].

Наиболее популярной и типично горской символикой в Дагестане считаются свастики, прежде всего — спиралевидной формы и с округло загнутыми краями, а также мальтийские кресты, лабиринты в большом количестве встречающиеся на резных камнях, старинных коврах и женских украшениях. Заслуживает упоминания и то, что хунзахские ханы нередко использовали в качестве государственной эмблемы (в том числе — на стягах) изображение «волка со штандартом», а андийцы, — «орла с саблей».

В прошлом, весь аварский народ, за исключением зависимого сословия, представлял «бо» (< *bar < *ʔwar) — вооружённое ополчение, народ-войско. Это обстоятельство предъявляло высокие требования к духовно-физической подготовке каждого потенциального «бодулав» (то есть «военнообязанного», «ополченца»), и, естественно, сказалось на культивировании среди аварской молодёжи таких видов единоборств без оружия как «хатбай» — разновидность спортивной драки, практиковавшей удары ладонями, «мелигъдун» (поединки с применением шеста, вкупе с ударной техникой ног) и борьбы на поясах. Впоследствии все они были вытеснены, в основном, вольной борьбой и восточными единоборствами, ставшими для аварцев подлинно национальными и весьма престижными видами спорта[93].

Традиционная одежда

Традиционная одежда у аварцев сходна с одеждой других народов Дагестана: она состоит из нательной рубахи с воротником-стойкой и простых штанов, поверх рубахи надевали бешмет. Зимой к бешмету пристегивалась ватная подкладка. На голову надевали лохматую папаху. Женская одежда у аварцев отличалась большим разнообразием. Одежда была по существу этническим признаком, отличительным элементом. По способу ношения платья и платка, по форме и расцветке, по виду шубы, обуви и украшения, особенно по головному убору, можно было определить, из какого общества или селения та или иная женщина. Девушка надевала платье из цветной ткани с красным поясом, женщины старшего возраста предпочитали носить одежду однотонную и темных цветов[94].

Образ волка в культуре

Волк традиционно использовался у аварцев и некоторых других народов Дагестана в качестве символа храбрости и мужества. Г. Ф. Чурсин в работе по этнографии аварцев пишет, что смелость и отвага, с какими волк совершает свои хищнические набеги, «породили у аваров уважение к нему, некоторого рода культ. „Волк — божий сторож“, говорят авары. У него нет ни стад, ни закромов, он добывает пропитание своей удалью. Уважая волка за силу, смелость и отвагу, народ, естественно, приписывает различным частям тела волка магические свойства. К примеру, волчье сердце варят и дают есть мальчику, чтобы из него вышел сильный, воинственный мужчина». П. К. Услар в кратком словаре к своему труду по аварскому языку дает такое объяснение восприятию волка у аварцев: «Всякое уподобление волку у горцев считается похвалой, подобно тому, как у нас уподобление льву». Там же он дает пять выражений-сравнений с волком, имеющих характер комплимента в обиходной аварской речи (волчий нрав, короткоухий волк и т. д.). При этом волк даже у самих аварцев не везде пользовался таким пиететом, часть западных аварских обществ в этой роли использовала орла, а часть — медведя. Культ волка тем же Чурсиным был отмечен особенно в центральных аварских районах[95].

Аварская кухня

Основу питания у аварцев составляет хинкал, ботишалы, чурпа и курзе, которую обычно подают вместе с мясной пищей.

Традиционно аварцы любят и много едят мяса, в основном это баранина и говядина. Из него варят наваристые супы, делают начинку для мучных блюд, жарят шашлык. Самыми известными являются чурпа чечевичная, чурпа из щавеля, панк-чурпа, чурпа обычная.

Визитной карточкой аварской кухни является сушеное мясо. В те времена, когда не было холодильников, сушеное мясо дозволяло на длительное время сохранять её питательные свойства. К нему готовится много блюд, в частности кукуруза с фасолью или фасолевый суп из сушеного мяса.

Не менее популярным блюдом у аварцев является хинкал (от авар. хинкIал, где хинкI — галушка, варёный кусочек теста + ал — суффикс мн. ч.). Представляет собой сваренные в мясном бульоне кусочки теста (собственно «хинкалины»), подаваемые с бульоном, варёным мясом и соусом[96]. Аварский хинкал не стоит путать с грузинским хинкали, представляющим собой существенно иной тип блюда.

К традиционным блюдам аварской кухни относятся также чуду или ботишалы, представляющие собой круглые тонкие лепешки из теста с различной начинкой. Лепешки наполняются творогом с зеленью или мятым картофелем с зеленью и обжариваются на плоской сковороде. Подаются смазанными маслом или сметаной и разрезанными на 6-8 частей по диаметру. Употребляются руками[97].

Другой изюминкой аварской кухни является курзе. Оно чем-то напоминает пельмени или манты. Но курзе немного больше, имеют форму капли, начинка в них острее, а защелкиваются они обязательно косичкой. В результате в курзе можно положить даже жидкую начинку, например взбитые с зеленью сырые яйца. Наиболее популярны национальные сладости: бахух (халва), воздушная кукуруза, грецкие орехи с мёдом[98][99][100].

Напишите отзыв о статье "Аварцы"

Примечания

Комментарии
  1. Ошибочно, согласно Советской энциклопедии[41].
Источники
  1. [www.gks.ru/free_doc/new_site/population/demo/per-itog/tab5.xls Информационные материалы об окончательных итогах Всероссийской переписи населения 2010 года. Национальный состав населения Российской Федерации]
  2. Включая родственные аварцам андо-цезские народы: 14 народов общей численностью 48 646 человек
  3. 1 2 3 4 5 [www.gks.ru/free_doc/new_site/population/demo/per-itog/tab7.xls Информационные материалы об окончательных итогах Всероссийской переписи населения 2010 года. www.gks.ru/free_doc/new_site/population/demo/per-itog/tab7.xls]
  4. Включая родственные аварцам андо-цезские народы: 13 народов общей численностью 48 184 человек
  5. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 [dagstat.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_ts/dagstat/resources/e08c5900433f693c957bb7fcdfaee759/ВПН+том3.zip Итоги Всероссийской переписи населения 2010 года по Республике Дагестан, том 3 Национальный состав]
  6. 1 2 3 4 Включая родственные аварцам андо-цезские народы
  7. [moscow.gks.ru/perepis2010/perepis2010Doc/Прил_5_Москва.xls Приложения к итогам ВПН 2010 года в Москве. Приложение 5. Национальный состав населения по административным округам города Москвы]
  8. Включая родственные аварцам андо-цезские народы: 7 народов общей численностью 41 человек
  9. [www.perepis2002.ru/ct/doc/TOM_04_03.xls Всероссийская перепись населения 2002 года. Том 4 — «Национальный состав и владение языками, гражданство». Население по национальности и владению русским языком по субъектам Российской Федерации]
  10. [www.stat.gov.az/source/demoqraphy/ap/en/1_5en.xls Этнический состав Азербайджана]
  11. 1 2 [pop-stat.mashke.org/azerbaijan-ethnic2009.htm Ethnic composition of Azerbaijan 2009]
  12. [www.ecmicaucasus.org/upload/stats/Censuses%201926-2002.pdf Ethnic Groups of Georgia: Censuses 1926—2002]
  13. 1 2 Перепись населения Грузии 2002. Население сельских населённых пунктов (Census_of_village_population_of_Georgia) (груз.) — С. 110—111
  14. 1 2 3 4 Атаев Б. М. Аварцы: язык, история, письменность. — Махачкала, 2005. — С. 21. — ISBN 5-94434-055-X
  15. [2001.ukrcensus.gov.ua/rus/results/nationality_population/nationality_popul1/select_51/?botton=cens_db&box=5.1W&k_t=00&p=0&rz=1_1&rz_b=2_1%20%20%20%20%20%20&n_page=1 Всеукраинская перепись населения 2001 Национальность и родной язык]
  16. {{cite web|url=joshuaproject.net/countries/UZ
  17. [www.stat.kz/p_perepis/Pages/default.aspx Агентство Республики Казахстан по статистике. Перепись 2009.] ([www.stat.kz/p_perepis/Documents/Нац%20состав.rar Национальный состав населения].rar)
  18. В 1989 году в Казахской ССР было 2 777 аварцев: [demoscope.ru/weekly/ssp/sng_nac_89.php?reg=5 Демоскоп. Этносостав Казахской ССР в 1989 г.]
  19. Л. Минц. Народы мира. 2007. с. 10
  20. А. И. Исламмагомедов. [books.google.ru/books?id=rGVpAAAAMAAJ&q=аварал+самоназвание&dq=аварал+самоназвание&hl=ru&sa=X&redir_esc=y Аварцы: историко-этнографическое исследование XVIII-начала ХХ века]. — Дагестанский научный центр РАН — Мх., 2002. — С. 24. — с. 431.
  21. Ю. А. Жданов. Энциклопедия культур народов Юга России: Народы Юга России. Ростов-на-Дону: Северо-Кавказский научный центр высшей школы, 2005. — 244 с.
  22. www.irs-az.com/pdf/090621161354.pdf
  23. [books.google.ru/books?id=G53wAAAAMAAJ&q=рутульцы+лезгинская+народность&dq=рутульцы+лезгинская+народность&hl=ru&sa=X&ei=EhOHU9vxDuKo4gSzzIHgDg&ved=0CC8Q6AEwATgK Samizdat materials]. — Ohio State University, Center for Slavic and East European Studies, 2010. — С. 114.
  24. В. А. Тишков, Э. Ф. Кисриев. [journal.iea.ras.ru/archive/2000s/2007/Tishkov_Kisriev_%202007_5.pdf Множественные идентичности между теорией и политикой (пример Дагестана)]
  25. Studies in Caucasian history. — Cambridge University Press, 1957.
  26. В. М. Бейлис. Из истории Дагестана VI—XI вв. (Сарир) // Исторические записки. — 1963. — Т. 73.
  27. С. Э. Цветков. Исторический момент: двенадцать веков нашей истории за двенадцать месяцев.
  28. 1 2 3 4 5 6 М. Г. Магомедов. [archive.is/iO99#selection-87.0-87.15 История аварцев]. Махачкала: ДГУ, 2005.
  29. [ru.wikisource.org/wiki/ЭСБЕ/Аварский_округ Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона]. [ru.wikisource.org/wiki/ЭСБЕ/Аварский_округ Архивировано из первоисточника 16 мая 2015].
  30. Ю. А. Евстигнеев. [books.google.ru/books?id=IgIyAAAAMAAJ&q=авар+воинственный+беспокойный&dq=авар+воинственный+беспокойный&hl=ru&sa=X&ved=0CCAQ6AEwAWoVChMI7NaKrcfMyAIVw_1yCh2iWQWb Российская федерация. Народы и их подразделения]: краткий этнологический справочник. СПб.: Издательство Санкт-Петербургского университета, 2003 — 221 с.
  31. Джон Баддели.. [books.google.ru/books?id=-kA6FA5yl6MC&pg=PT15&dq=авар+беспокойный&hl=ru&sa=X&ved=0CB4Q6AEwAWoVChMI2Onr6MXMyAIVorxyCh0mjA0f#v=onepage&q=авар%20беспокойный&f=false Завоевание Кавказа русскими. 1720-1860] / Пер. с англ. Л. А. Калашниковой. — М.: Центрполиграф, 2011. — ISBN 978-5-227-02749-8.
  32. [books.google.ru/books?id=IcpHAQAAIAAJ&q=аварец+бездомный&dq=аварец+бездомный&hl=ru&sa=X&ved=0CCgQ6AEwA2oVChMIsKSmqt_JyAIV5mtyCh1_VQDl Традиции народов Кавказа в меняющемся мире:] преемственность и разрывы в социокультурных практиках. СПб.: Петербургское востоковедение, 2010 — 493 с. ISBN 978-5-85803-416-2.
  33. А. А. Магометов. [books.google.ru/books?id=EpEbAQAAIAAJ&q=аварец+бездомный&dq=аварец+бездомный&hl=ru&sa=X&ved=0CCsQ6AEwBGoVChMIsKSmqt_JyAIV5mtyCh1_VQDl П. К. Услар, исследователь дагестанских языков]. Мх.: Дагучпедгиз, 1979 — 99 с.
  34. Сборник «Кавказские горцы». Тифлис, 1869 год.
  35. Кисриев Э. [books.google.ru/books?ei=srFnVZTxJ-j7ywPQjIL4Bg&hl=ru&id=S8giAQAAIAAJ&dq=этноним+аварцы&focus=searchwithinvolume&q=аварцы Республика Дагестан. Модель этнологического мониторинга] / Ред. серии Тишков В. А., ред. книги Степанов В. В.. — М.: ИЭА РАН, 1999. — С. 132.
  36. Атаев Б. М., 1996, Исследователи считают "Авар" территорией, которая соответствовала Хунзахскому плато. "Название Авар дано чужестранцами и может относиться исключительно к Хунзаху", — писал в своё время П.К. Услар..
  37. [books.google.ru/books?id=_tA9AAAAIAAJ&dq=аварцы+хунзахского+плато&hl=ru&sa=X&ei=_tB0VYOpEOXuyQPttYHQCg&ved=0CBsQ6AEwAA Опыт анализа этнонима ярусса «аварцы»] // Сборник статей по вопросам дагестанского и вайнахского языкознания. — Махачкала, 1972. — 338 с.
  38. Иоганн Антон Гильденштедт. Путешествие по Кавказу в 1770—1773 гг. СПб.
  39. Тавлинцы // Малый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 4 т. — СПб., 1907—1909.
  40. 1 2 В. А. Потто. [thelib.ru/books/vasiliy_aleksandrovich_potto/kavkazskaya_voyna_tom_2_ermolovskoe_vremya-read-14.html Кавказская война в отдельных очерках, эпизодах, легендах и биографиях]: в 5 т. — СПб.: Тип. Е. Евдокимова, 1887—1889.
  41. Лезгины // [ru.m.wikisource.org/wiki/БСЭ1/Лезгины Большая советская энциклопедия: В 66 томах (65 т. и 1 доп.)] / Гл. ред. О. Ю. Шмидт. — 1-е изд. — М.: Советская энциклопедия, 1938. — Т. 36.
  42. [www.azstat.org/statinfo/demoqraphic/en/007.shtml The State Statistical Committee of the Republic of Azerbaijan. Population by ethnic groups.]
  43. 1 2 3 4 5 6 Исламмагомедов А. П., Сергеева Г. А. Аварцы // Большая российская энциклопедия / С. Л. Кравец. — М: Большая Российская энциклопедия, 2005. — Т. 1. — С. 59. — 768 с. — 65 000 экз. — ISBN 5-85270-329-X.
  44. У автора должность „Emniyet Bakanı“ ошибочно переведена как „Министр Обороны“, тогда как она означает „Министр Госбезопасности“. Мы исправили эту ошибку, о чём проинформировали и автора монографии.
  45. А. М. Магомеддадаев. Эмиграция дагестанцев в Османскую империю. История и современность. Книга II — Махачкала: ДНЦ РАН. 2001. С. 151—152. ISBN 5-297-00949-9
  46. Гаджиева Мадлена Наримановна. [books.google.ru/books?id=LQN8BwAAQBAJ&pg=PT15&dq=аварцы+проживают+районы&hl=ru&sa=X&ei=QeSXVf3iI4OOsgGw3JPQCQ&ved=0CBoQ6AEwADgK#v=onepage&q=аварцы%20проживают%20районы&f=false Аварцы. История, культура, традиции]. — Махачкала: Эпоха, 2012. — ISBN 978-5-98390-105-6.
  47. [books.google.ru/books?id=hIQRAQAAMAAJ&q=аварцы+районы+компактного&dq=аварцы+районы+компактного&hl=ru&sa=X&ei=0P-XVcnEDMehsgHFv5fwDg&ved=0CCQQ6AEwAg Феноменон оф натионал бундарий]. С. В. Голунов, 2005 — С. 106.
  48. Г. Ф. Дебец. Палеоантропология СССР. — М., 1948. — Т. IV. — (Труды института этнографии АН СССР).
  49. М. Ш. Ризаханова. К вопросу об этногенезе лезгин // Лавровские (Среднеазиатско-Кавказские) чтения, 1998−1999: Крат. содерж. докл. — 2001. — С. 29.
  50. Д. А. Крайнов. Древнейшая история Волго-Окского междуречья. М., 1972. С. 241.
  51. Г. Ф. Дебец. Антропологические исследования в Дагестане // Труды ИЭ. Т. XXXIII. М., 1956; Его же: Антропологические типы. // „Народы Кавказа“. Т. 1. М., 1960.
  52. В. П. Алексеев. Происхождение народов Кавказа. М., 1974. С. 133, 135—136
  53. И. М. Дьяконов. совместно со Старостин С. А. Хуррито-урартские и восточно-кавказские языки // Древний Восток: Этнокультурные связи- М.: 1988
  54. [www.russkie.org/index.php?module=fullitem&id=421 3 апреля 2001 года «Радио Свобода» приступило к регулярному вещанию на Северный Кавказ]
  55. [perevodika.ru/articles/9179.html?sphrase_id=120440 Как Радио «Свобода» вещает на Северный Кавказ]
  56. Ярлыкапов А. А. Аварцы // Новая российская энциклопедия / В. И. Данилов-Данильян. — М: Энциклопедия, 2005. — Т. 1. — С. 38-39. — 959 с. — ISBN 5-948-020-010.
  57. Исалабдуллаев М. А. Мифология народов Кавказа. — Махачкала: КСИ, 2006
  58. Вахушти Багратиони. Атлас Грузии (XVIII век). — Тб., 1997.
  59. Сборник грузинских летописей «Картлис цховреба».
  60. Ш. М. Хапизов. [chernovik.net/content/hronograf/proishozhdenie-hunz Происхождение Хунз]
  61. Гардизи. История.
  62. 1 2 Мухаммад Рафи аш-Ширвани. Тарих Дагестан. Русский перевод А. Р. Шихсаидова.
  63. Аббас-Кули-ага Бакиханов. [www.vostlit.info/Texts/rus2/Bakihanov/frametext2.htm Гюлистан-и Ирам]
  64. 1 2 3 История Дагестана / Сост. В. Г. Гаджиев, гл. ред. Г. Д. Даниялов. — М.: Наука, 1967. — Т. 1. — 433 с.
  65. Ильяс Каяев. [gazeta-nv.info/content/view/867/216/ Газикумухское шамхальство XIII—XIV вв.]
  66. История Дагестана с древнейших времен до конца ХIХ века. Часть 1. ИПЦ ДГУ. Махачкала, 1997 г., с. 180—181
  67. [books.google.ru/books?ei=s9WXVdvdJMm2swGco4zoDg&hl=ru&id=_Y8sAQAAIAAJ&dq=авары%2C+казикумухи+и+почти+все+они+говорят+на+татарском+языке&focus=searchwithinvolume&q=авары%2C+казикумухи История Дагестана с древнейших времен до наших дней]: в двух томах, Том 1.
  68. Аварцы: историко-этнографическое исследование XVIII-начала ХХ в. Институт истории, археологии и этнографии ДНЦ, 2002.
  69. [books.google.ru/books?ei=s9WXVdvdJMm2swGco4zoDg&hl=ru&id=UFouAQAAIAAJ&dq=авары%2C+казикумухи+и+почти+все+они+говорят+на+татарском+языке&focus=searchwithinvolume&q=авары%2C+казикумухи World of the Orient]. 2002.
  70. [www.tsumada.ru/?f=book&p1=histor&p2=book&id=sasitli&r=glava1 Краткий очерк истории и социальных отношений саситлинцев]
  71. Хроника войн Джара в ХVIII столетии.
  72. Мухаммад-Казим. Поход Надир-шаха в Индию. М., 1961.
  73. Г. Э. Алкадари. Асари Дагестан. С. 67.
  74. АВПР, ф. «Сношения России с Персией», 1741 г.
  75. Эхо Кавказа. Выпуски 3-9. Ассоциация, 1993.
  76. Lawrence Lockhart, 1938. Р. 202.
  77. М. Р. Арунова, К. З. Ашрафян. Государство Надир-шаха Афшара. М.: Изд-во восточной литературы, 1958 — С.193.
  78. АВПР. Л. 391.
  79. У. Лаудаев. [oldcancer.narod.ru/caucasus/Laudaev.htm Чеченское племя] // Сборник сведений о кавказских горцах. — Тф.: Тип. Главного управления Наместника Кавказского, 1872. — Вып. 6. — ISBN 978-5-4458-0423-9.
  80. 1 2 А. А. Неверовский. [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Kavkaz/XIX/1820-1840/Neverovskij_A_A/text4.htm Краткий исторический взгляд на северный и средний Дагестан до уничтожения влияния лезгинов на Закавказье]. С-П. 1848 год. стр. 36.
  81. Я. И. Костенецкий. Аварская экспедиция 1837 г. // «Современник» 1850 г., кн. 10—12 (отдельное издание: [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Kavkaz/XIX/1820-1840/Kosteneckij_Ja_I/text1.htm Записки об Аварской экспедиции] СПб., 1851)
  82. Юсуф-хаджи Сафаров. Количество войск собираемых из разных наибств. ССКГ. Тифлис, 1872. Вып.6. Отд.1. Раздел 2. С. 1-4.
  83. А. М. Халилов, М. М. Идрисов. [books.google.ru/books?hl=ru&id=xQchAQAAMAAJ&dq=шамиль+генералиссимус&focus=searchwithinvolume&q=+генералиссимус Шамиль в истории Северного Кавказа и народной памяти]. — Махачкала, 1998. — 119 с.
  84. Бестужев А. А. [www.libros.am/book/read/id/351374/slug/kavkazskie-povesti «Кавказские повести»]
  85. Шапи Казиев. [books.google.ru/books?id=aK1gBwAAQBAJ&pg=PT788&dq=Ахульго&hl=ru&sa=X&ei=EKdDVfe9MsGwsQHYioGoDw&ved=0CBwQ6AEwAA#v=onepage&q=Аварцы&f=false Ахульго]
  86. [dagpravda.ru/rubriki/obshchestvo/27444036/?sphrase_id=10403 Аварцы]. Дагестанская правда.
  87. Н. Дагчен. [saidov-ak.ucoz.ru/publ/3-1-0-36 Диалоги с Адалло]. Часть 23.
  88. М. А. Агларов. [www.tsumada.ru/ru/text/232 Союз сельских обществ Ункратль в XIX — начале XX вв.: историко- этнографическое исследование]. М.: Таус, 2006. ISBN 5-903011-06-3.
  89. Р. М. Магомедов, А. М. Магомедов. [books.google.ru/books?id=-axgBwAAQBAJ&pg=PA1861&dq=Закатальское+восстание+1863&hl=ru&sa=X&ved=0CC4Q6AEwBGoVChMIo4X6h4ysyAIVRSZyCh2DAw3A#v=onepage&q=Закатальское%20восстание%201863&f=false Хронология истории Дагестана]. Мх.: Эпоха, 2012. ISBN 978-5-98390-111-7.
  90. Хайдарбек Геничутлинский. [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Kavkaz/XIX/Arabojaz_ist/Haidarbek/vosst_1877_dagestan.htm О восстании 1877 года в Дагестане]. Перевод Т. М. Айтберова. Дагестанский научный центр РАН.
  91. [bse.sci-lib.com/article018267.html Дагестанская Автономная Советская Социалистическая Республика]. Большая советская энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия. 1969—1978.
  92. Н. Г. Волков. [journal.iea.ras.ru/archive/1970s/1971/Volkova_1971_2.pdf Переселение с гор на равнину на Северном Кавказе в XVIII—XX вв.] СЭ, 1971
  93. Гаджиева Мадлена Наримановна. Аварцы. История, культура, традиции. — Махачкала: Эпоха, 2012. — ISBN 978-5-98390-105-6.
  94. [www.dagpravda.ru/rubriki/obshchestvo/27444036/?sphrase_id=10756 Аварцы]. Дагестанская Правда.
  95. Этнография Кавказа. Языкознание. III. Аварский язык. — Тифлис, 1889. — 550 с.
  96. [www.hinkal.ru/avarskiy-hinkal.htm Аварский хинкал] на кулинарном сайте «Хинкал.ру».
  97. [www.koolinar.ru/recipe/view/93799 Аварское чуду или ботишалы] на кулинарном сайте «Кулинар.ру».
  98. Аварская кухня // Эхо Кавказа. — М., 1994 — № 1.
  99. Ж. Н. Абуева. Дагестанская кухня. Издательский дом «Эпоха», 2012.
  100. Е. С. Омельченко. Кулинария народов Северного Кавказа. Мх., Дагестанское книжное издательство, 1963.

Литература

Использованная литература

  • Агларов М. А. Сельская община в Нагорном Дагестане в XVII — начале XIX в. — М.: Наука, 1988.
  • Агларов М. А. Андийцы. — Махачкала: ЮПИТЕР, 2002.
  • Айтберов Т. М. И аварский язык нуждается в государственной поддержке // Журнал «Народы Дагестана». 2002. — № 5. — С. 33—34.
  • Алексеев М. Е., Атаев В. М. Аварский язык. — М.: Academia, 1998. — С. 23.
  • Алексеев В. П. Происхождение народов Кавказа — М.: Наука, 1974.
  • Алародии (этногенетические исследования) / Отв. ред. Агларов М. А. — Махачкала: ДНЦ РАН ИИАЭ, 1995.
  • Атаев Б. М. Аварцы: история, язык, письменность. — Махачкала: АБМ — Экспресс, 1996.
  • Атаев Б. М. Аварцы: язык, история, письменность. — Махачкала: ДНЦ РАН, 2005.
  • Гаджиев А. Г. Происхождение народов Дагестана (по данным антропологии). — Махачкала, 1965. — С. 46.
  • Гёкбёрю Мухаммед. «О великий Аллах, ты яви нам Серого Волка…» // Журнал «Наш Дагестан». 1993. № 165—166. — С. 8.
  • Дадаев Юсуп. Государственный язык Имамата // Журнал «Ахульго», 2000. № 4. — С. 61.
  • Дебец Г. Ф. Антропологические исследования в Дагестане // Труды Ин-та этнографии АН СССР. XXXIII. — М., 1956.
  • Дебиров П. М. Резьба по камню в Дагестане. — М.: Наука, 1966. — С. 106—107.
  • Дьяконов И. М., Старостин С. А. Хуррито-урартские и восточно-кавказские языки // Древний Восток: этнокультурные связи. — М.: Наука, 1988.
  • Иоанн Галонифонтибус. Сведения о народах Кавказа (1404 г.). — Баку, 1980.
  • Магомедов Абдулла. Дагестан и дагестанцы в мире. — Махачкала: Юпитер, 1994.
  • Магомеддадаев Амирхан. Эмиграция дагестанцев в Османскую империю (История и современность). — Махачкала: ДНЦ РАН, 2001. — Книга II.
  • Магомедов Мурад. Походы монголо-татар в горный Дагестан // История аварцев. — Махачкала: ДГУ, 2005. — С. 124.
  • Муртузалиев Ахмед. Маршалл Мухаммад Фазиль-паша Дагестанлы // Журнал «Наш Дагестан». — 1995. — № 176—177. — С. 22.
  • Мусаев М. З. К истокам фрако-дакийской цивилизации // Журнал «Наш Дагестан». — 2001—2002. — № 202—204. — С. 32.
  • Мусаев М. З. Африди — афганские авары Апаршахра — газета «Новое дело», № 18’2007.
  • МухӀаммадова Майсарат. Аваразул бихьиназ цӀар рагӀараб Дагъистан (Аварскими мужчинами прославленный Дагестан). — Махачкала: Юпитер, 1999.
  • Тахнаева П. И. Христианская культура средневековой Аварии. — Махачкала: ЭПОХА, 2004.
  • Халилов А. М. Национально-освободительное движение горцев Северного Кавказа под предводительством Шамиля. — Махачкала: Дагучпедгиз, 1991.
  • Четинбаш Мехди Нюзхет. След кавказского орла: последний Шамиль // Журнал «Наш Дагестан». — 1995. — № 178—179—180. — С. 36.
  • Nikolajev S. L., Starostin S. A. A North Caucasian Ethymological Dictionary. — Moscow, 1994.

Ссылки

  • [maarulal.ru/history/262-avarbo-stranica-i.html АварБо (Аварцы и авары М.Шахманов)]
  • www.osi.hu/ipf/fellows/Filtchenko/professor_andrei_petrovitch_duls.htm
  • [newstar.rinet.ru/Texts/wordfin.pdf Старостин С. А. Сино-кавказская макросемья]
  • www.philology.ru/linguistics1/starostin-03a.htm
  • www.CBOOK.ru/peoples/obzor/div4.shtml
  • [www.uni-klu.ac.at/eeo/Awarisch.pdf Статья Харальда Хаарманна «Аварский язык» (на нем. яз., 2002)]
  • [www.zlev.ru/59_45.htm Кузьмин А. Г. Из предыстории народов Европы]
  • [www.braasch-megalith.de/indogermanen.html Theorien und Hypothesen. Urheimat und Grundsprache der Germanen und Indogermanen oder Basken und Germanen können linguistisch keine Indogermanen gewesen sein]
  • [www.cudahar.narod.ru/russian/antropology.htm Аварцы и кавкасионский антропологический тип]
  • [www.eva.mpg.de/genetics/pdf/Caucasus_big_paper.pdf Mitochondrial DNA and Y-Chromosome Variation in the Caucasus (2004)]
  • [gumilevica.kulichki.net/debate/Article24.htm Иштван Эрдейи. Исчезнувшие народы. Авары]
  • [oslonor.blogspot.com О фенотипе древних иранцев — Aryans — и современных персов — Persian Aryans — см.]
  • [www.grifterrec.com/coins/huns/huns.html Iranian Huns]
  • [www.gharib.demon.co.uk/docs/moin.htm History of Kashmir. The Aryan Huns invade the IVC ]
  • [banner.0catch.com/cgi-bin/popup_mainsite.js Об аварах как о последней волне иранских номадов см. Scytho-Sarmatians]
  • [www.kunstkamera.ru/kunst-catalogue/index.seam?path=62%3A3496083%3A3504386&c=PHOTO&cid=791995 Фотокаталог Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН]
  • [www.sil.org/silesr/2005/silesr2005-015.pdf John M. Clifton, Janfer Mak, Gabriela Deckinga, Laura Lucht, and Calvin Tiessen. The Sociolinguistic Situation of the Avar in Azerbaijan. SIL International, 2005]

Отрывок, характеризующий Аварцы


Через три дня отпевали маленькую княгиню, и, прощаясь с нею, князь Андрей взошел на ступени гроба. И в гробу было то же лицо, хотя и с закрытыми глазами. «Ах, что вы со мной сделали?» всё говорило оно, и князь Андрей почувствовал, что в душе его оторвалось что то, что он виноват в вине, которую ему не поправить и не забыть. Он не мог плакать. Старик тоже вошел и поцеловал ее восковую ручку, спокойно и высоко лежащую на другой, и ему ее лицо сказало: «Ах, что и за что вы это со мной сделали?» И старик сердито отвернулся, увидав это лицо.

Еще через пять дней крестили молодого князя Николая Андреича. Мамушка подбородком придерживала пеленки, в то время, как гусиным перышком священник мазал сморщенные красные ладонки и ступеньки мальчика.
Крестный отец дед, боясь уронить, вздрагивая, носил младенца вокруг жестяной помятой купели и передавал его крестной матери, княжне Марье. Князь Андрей, замирая от страха, чтоб не утопили ребенка, сидел в другой комнате, ожидая окончания таинства. Он радостно взглянул на ребенка, когда ему вынесла его нянюшка, и одобрительно кивнул головой, когда нянюшка сообщила ему, что брошенный в купель вощечок с волосками не потонул, а поплыл по купели.


Участие Ростова в дуэли Долохова с Безуховым было замято стараниями старого графа, и Ростов вместо того, чтобы быть разжалованным, как он ожидал, был определен адъютантом к московскому генерал губернатору. Вследствие этого он не мог ехать в деревню со всем семейством, а оставался при своей новой должности всё лето в Москве. Долохов выздоровел, и Ростов особенно сдружился с ним в это время его выздоровления. Долохов больной лежал у матери, страстно и нежно любившей его. Старушка Марья Ивановна, полюбившая Ростова за его дружбу к Феде, часто говорила ему про своего сына.
– Да, граф, он слишком благороден и чист душою, – говаривала она, – для нашего нынешнего, развращенного света. Добродетели никто не любит, она всем глаза колет. Ну скажите, граф, справедливо это, честно это со стороны Безухова? А Федя по своему благородству любил его, и теперь никогда ничего дурного про него не говорит. В Петербурге эти шалости с квартальным там что то шутили, ведь они вместе делали? Что ж, Безухову ничего, а Федя все на своих плечах перенес! Ведь что он перенес! Положим, возвратили, да ведь как же и не возвратить? Я думаю таких, как он, храбрецов и сынов отечества не много там было. Что ж теперь – эта дуэль! Есть ли чувство, честь у этих людей! Зная, что он единственный сын, вызвать на дуэль и стрелять так прямо! Хорошо, что Бог помиловал нас. И за что же? Ну кто же в наше время не имеет интриги? Что ж, коли он так ревнив? Я понимаю, ведь он прежде мог дать почувствовать, а то год ведь продолжалось. И что же, вызвал на дуэль, полагая, что Федя не будет драться, потому что он ему должен. Какая низость! Какая гадость! Я знаю, вы Федю поняли, мой милый граф, оттого то я вас душой люблю, верьте мне. Его редкие понимают. Это такая высокая, небесная душа!
Сам Долохов часто во время своего выздоровления говорил Ростову такие слова, которых никак нельзя было ожидать от него. – Меня считают злым человеком, я знаю, – говаривал он, – и пускай. Я никого знать не хочу кроме тех, кого люблю; но кого я люблю, того люблю так, что жизнь отдам, а остальных передавлю всех, коли станут на дороге. У меня есть обожаемая, неоцененная мать, два три друга, ты в том числе, а на остальных я обращаю внимание только на столько, на сколько они полезны или вредны. И все почти вредны, в особенности женщины. Да, душа моя, – продолжал он, – мужчин я встречал любящих, благородных, возвышенных; но женщин, кроме продажных тварей – графинь или кухарок, всё равно – я не встречал еще. Я не встречал еще той небесной чистоты, преданности, которых я ищу в женщине. Ежели бы я нашел такую женщину, я бы жизнь отдал за нее. А эти!… – Он сделал презрительный жест. – И веришь ли мне, ежели я еще дорожу жизнью, то дорожу только потому, что надеюсь еще встретить такое небесное существо, которое бы возродило, очистило и возвысило меня. Но ты не понимаешь этого.
– Нет, я очень понимаю, – отвечал Ростов, находившийся под влиянием своего нового друга.

Осенью семейство Ростовых вернулось в Москву. В начале зимы вернулся и Денисов и остановился у Ростовых. Это первое время зимы 1806 года, проведенное Николаем Ростовым в Москве, было одно из самых счастливых и веселых для него и для всего его семейства. Николай привлек с собой в дом родителей много молодых людей. Вера была двадцати летняя, красивая девица; Соня шестнадцати летняя девушка во всей прелести только что распустившегося цветка; Наташа полу барышня, полу девочка, то детски смешная, то девически обворожительная.
В доме Ростовых завелась в это время какая то особенная атмосфера любовности, как это бывает в доме, где очень милые и очень молодые девушки. Всякий молодой человек, приезжавший в дом Ростовых, глядя на эти молодые, восприимчивые, чему то (вероятно своему счастию) улыбающиеся, девические лица, на эту оживленную беготню, слушая этот непоследовательный, но ласковый ко всем, на всё готовый, исполненный надежды лепет женской молодежи, слушая эти непоследовательные звуки, то пенья, то музыки, испытывал одно и то же чувство готовности к любви и ожидания счастья, которое испытывала и сама молодежь дома Ростовых.
В числе молодых людей, введенных Ростовым, был одним из первых – Долохов, который понравился всем в доме, исключая Наташи. За Долохова она чуть не поссорилась с братом. Она настаивала на том, что он злой человек, что в дуэли с Безуховым Пьер был прав, а Долохов виноват, что он неприятен и неестествен.
– Нечего мне понимать, – с упорным своевольством кричала Наташа, – он злой и без чувств. Вот ведь я же люблю твоего Денисова, он и кутила, и всё, а я всё таки его люблю, стало быть я понимаю. Не умею, как тебе сказать; у него всё назначено, а я этого не люблю. Денисова…
– Ну Денисов другое дело, – отвечал Николай, давая чувствовать, что в сравнении с Долоховым даже и Денисов был ничто, – надо понимать, какая душа у этого Долохова, надо видеть его с матерью, это такое сердце!
– Уж этого я не знаю, но с ним мне неловко. И ты знаешь ли, что он влюбился в Соню?
– Какие глупости…
– Я уверена, вот увидишь. – Предсказание Наташи сбывалось. Долохов, не любивший дамского общества, стал часто бывать в доме, и вопрос о том, для кого он ездит, скоро (хотя и никто не говорил про это) был решен так, что он ездит для Сони. И Соня, хотя никогда не посмела бы сказать этого, знала это и всякий раз, как кумач, краснела при появлении Долохова.
Долохов часто обедал у Ростовых, никогда не пропускал спектакля, где они были, и бывал на балах adolescentes [подростков] у Иогеля, где всегда бывали Ростовы. Он оказывал преимущественное внимание Соне и смотрел на нее такими глазами, что не только она без краски не могла выдержать этого взгляда, но и старая графиня и Наташа краснели, заметив этот взгляд.
Видно было, что этот сильный, странный мужчина находился под неотразимым влиянием, производимым на него этой черненькой, грациозной, любящей другого девочкой.
Ростов замечал что то новое между Долоховым и Соней; но он не определял себе, какие это были новые отношения. «Они там все влюблены в кого то», думал он про Соню и Наташу. Но ему было не так, как прежде, ловко с Соней и Долоховым, и он реже стал бывать дома.
С осени 1806 года опять всё заговорило о войне с Наполеоном еще с большим жаром, чем в прошлом году. Назначен был не только набор рекрут, но и еще 9 ти ратников с тысячи. Повсюду проклинали анафемой Бонапартия, и в Москве только и толков было, что о предстоящей войне. Для семейства Ростовых весь интерес этих приготовлений к войне заключался только в том, что Николушка ни за что не соглашался оставаться в Москве и выжидал только конца отпуска Денисова с тем, чтобы с ним вместе ехать в полк после праздников. Предстоящий отъезд не только не мешал ему веселиться, но еще поощрял его к этому. Большую часть времени он проводил вне дома, на обедах, вечерах и балах.

ХI
На третий день Рождества, Николай обедал дома, что в последнее время редко случалось с ним. Это был официально прощальный обед, так как он с Денисовым уезжал в полк после Крещенья. Обедало человек двадцать, в том числе Долохов и Денисов.
Никогда в доме Ростовых любовный воздух, атмосфера влюбленности не давали себя чувствовать с такой силой, как в эти дни праздников. «Лови минуты счастия, заставляй себя любить, влюбляйся сам! Только это одно есть настоящее на свете – остальное всё вздор. И этим одним мы здесь только и заняты», – говорила эта атмосфера. Николай, как и всегда, замучив две пары лошадей и то не успев побывать во всех местах, где ему надо было быть и куда его звали, приехал домой перед самым обедом. Как только он вошел, он заметил и почувствовал напряженность любовной атмосферы в доме, но кроме того он заметил странное замешательство, царствующее между некоторыми из членов общества. Особенно взволнованы были Соня, Долохов, старая графиня и немного Наташа. Николай понял, что что то должно было случиться до обеда между Соней и Долоховым и с свойственною ему чуткостью сердца был очень нежен и осторожен, во время обеда, в обращении с ними обоими. В этот же вечер третьего дня праздников должен был быть один из тех балов у Иогеля (танцовального учителя), которые он давал по праздникам для всех своих учеников и учениц.
– Николенька, ты поедешь к Иогелю? Пожалуйста, поезжай, – сказала ему Наташа, – он тебя особенно просил, и Василий Дмитрич (это был Денисов) едет.
– Куда я не поеду по приказанию г'афини! – сказал Денисов, шутливо поставивший себя в доме Ростовых на ногу рыцаря Наташи, – pas de chale [танец с шалью] готов танцовать.
– Коли успею! Я обещал Архаровым, у них вечер, – сказал Николай.
– А ты?… – обратился он к Долохову. И только что спросил это, заметил, что этого не надо было спрашивать.
– Да, может быть… – холодно и сердито отвечал Долохов, взглянув на Соню и, нахмурившись, точно таким взглядом, каким он на клубном обеде смотрел на Пьера, опять взглянул на Николая.
«Что нибудь есть», подумал Николай и еще более утвердился в этом предположении тем, что Долохов тотчас же после обеда уехал. Он вызвал Наташу и спросил, что такое?
– А я тебя искала, – сказала Наташа, выбежав к нему. – Я говорила, ты всё не хотел верить, – торжествующе сказала она, – он сделал предложение Соне.
Как ни мало занимался Николай Соней за это время, но что то как бы оторвалось в нем, когда он услыхал это. Долохов был приличная и в некоторых отношениях блестящая партия для бесприданной сироты Сони. С точки зрения старой графини и света нельзя было отказать ему. И потому первое чувство Николая, когда он услыхал это, было озлобление против Сони. Он приготавливался к тому, чтобы сказать: «И прекрасно, разумеется, надо забыть детские обещания и принять предложение»; но не успел он еще сказать этого…
– Можешь себе представить! она отказала, совсем отказала! – заговорила Наташа. – Она сказала, что любит другого, – прибавила она, помолчав немного.
«Да иначе и не могла поступить моя Соня!» подумал Николай.
– Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что сказала…
– А мама просила ее! – с упреком сказал Николай.
– Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
– Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг…
Соня перебила его.
– Я уж отказалась, – сказала она поспешно.
– Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.
– Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех…
– Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня.
– Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга.
– Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас, как брата, и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо.
– Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. – Николай еще раз поцеловал ее руку.


У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью.
Наташа, не менее гордая тем, что она в первый раз была в длинном платье, на настоящем бале, была еще счастливее. Обе были в белых, кисейных платьях с розовыми лентами.
Наташа сделалась влюблена с самой той минуты, как она вошла на бал. Она не была влюблена ни в кого в особенности, но влюблена была во всех. В того, на кого она смотрела в ту минуту, как она смотрела, в того она и была влюблена.
– Ах, как хорошо! – всё говорила она, подбегая к Соне.
Николай с Денисовым ходили по залам, ласково и покровительственно оглядывая танцующих.
– Как она мила, к'асавица будет, – сказал Денисов.
– Кто?
– Г'афиня Наташа, – отвечал Денисов.
– И как она танцует, какая г'ация! – помолчав немного, опять сказал он.
– Да про кого ты говоришь?
– Про сест'у п'о твою, – сердито крикнул Денисов.
Ростов усмехнулся.
– Mon cher comte; vous etes l'un de mes meilleurs ecoliers, il faut que vous dansiez, – сказал маленький Иогель, подходя к Николаю. – Voyez combien de jolies demoiselles. [Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вам надо танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!] – Он с тою же просьбой обратился и к Денисову, тоже своему бывшему ученику.
– Non, mon cher, je fe'ai tapisse'ie, [Нет, мой милый, я посижу у стенки,] – сказал Денисов. – Разве вы не помните, как дурно я пользовался вашими уроками?
– О нет! – поспешно утешая его, сказал Иогель. – Вы только невнимательны были, а вы имели способности, да, вы имели способности.
Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова.
– Это совсем не то, – сказал он. – Разве это польская мазу'ка? А отлично танцует. – Зная, что Денисов и в Польше даже славился своим мастерством плясать польскую мазурку, Николай подбежал к Наташе:
– Поди, выбери Денисова. Вот танцует! Чудо! – сказал он.
Когда пришел опять черед Наташе, она встала и быстро перебирая своими с бантиками башмачками, робея, одна пробежала через залу к углу, где сидел Денисов. Она видела, что все смотрят на нее и ждут. Николай видел, что Денисов и Наташа улыбаясь спорили, и что Денисов отказывался, но радостно улыбался. Он подбежал.
– Пожалуйста, Василий Дмитрич, – говорила Наташа, – пойдемте, пожалуйста.
– Да, что, увольте, г'афиня, – говорил Денисов.
– Ну, полно, Вася, – сказал Николай.
– Точно кота Ваську угова'ивают, – шутя сказал Денисов.
– Целый вечер вам буду петь, – сказала Наташа.
– Волшебница всё со мной сделает! – сказал Денисов и отстегнул саблю. Он вышел из за стульев, крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал. Выждав такт, он с боку, победоносно и шутливо, взглянул на свою даму, неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой свою даму. Он не слышно летел половину залы на одной ноге, и, казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них; но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левой ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу. Наташа угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним – отдаваясь ему. То он кружил ее, то на правой, то на левой руке, то падая на колена, обводил ее вокруг себя, и опять вскакивал и пускался вперед с такой стремительностью, как будто он намерен был, не переводя духа, перебежать через все комнаты; то вдруг опять останавливался и делал опять новое и неожиданное колено. Когда он, бойко закружив даму перед ее местом, щелкнул шпорой, кланяясь перед ней, Наташа даже не присела ему. Она с недоуменьем уставила на него глаза, улыбаясь, как будто не узнавая его. – Что ж это такое? – проговорила она.
Несмотря на то, что Иогель не признавал эту мазурку настоящей, все были восхищены мастерством Денисова, беспрестанно стали выбирать его, и старики, улыбаясь, стали разговаривать про Польшу и про доброе старое время. Денисов, раскрасневшись от мазурки и отираясь платком, подсел к Наташе и весь бал не отходил от нее.


Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.
Светлый холодный взгляд Долохова встретил Ростова еще у двери, как будто он давно ждал его.
– Давно не видались, – сказал он, – спасибо, что приехал. Вот только домечу, и явится Илюшка с хором.
– Я к тебе заезжал, – сказал Ростов, краснея.
Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он.
Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов.
– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее.
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему:
– А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать.
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.
– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.


Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.
«Ведь он знает, что значит для меня этот проигрыш. Не может же он желать моей погибели? Ведь он друг был мне. Ведь я его любил… Но и он не виноват; что ж ему делать, когда ему везет счастие? И я не виноват, говорил он сам себе. Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие? И когда оно началось? Еще так недавно я подходил к этому столу с мыслью выиграть сто рублей, купить мама к именинам эту шкатулку и ехать домой. Я так был счастлив, так свободен, весел! И я не понимал тогда, как я был счастлив! Когда же это кончилось, и когда началось это новое, ужасное состояние? Чем ознаменовалась эта перемена? Я всё так же сидел на этом месте, у этого стола, и так же выбирал и выдвигал карты, и смотрел на эти ширококостые, ловкие руки. Когда же это совершилось, и что такое совершилось? Я здоров, силен и всё тот же, и всё на том же месте. Нет, это не может быть! Верно всё это ничем не кончится».
Он был красен, весь в поту, несмотря на то, что в комнате не было жарко. И лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным.
Запись дошла до рокового числа сорока трех тысяч. Ростов приготовил карту, которая должна была итти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему, когда Долохов, стукнув колодой, отложил ее и, взяв мел, начал быстро своим четким, крепким почерком, ломая мелок, подводить итог записи Ростова.
– Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! – Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал:
– Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры.
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.
– Да, и я тоже устал, – сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.


Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…


Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.

В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.


– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.
– Да, да, – подтверждал Пьер.
– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.
Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
– Нет, вели закладывать.
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему:
– Вы куда теперь изволите ехать, государь мой?
– Я?… Я в Петербург, – отвечал Пьер детским, нерешительным голосом. – Я благодарю вас. Я во всем согласен с вами. Но вы не думайте, чтобы я был так дурен. Я всей душой желал быть тем, чем вы хотели бы, чтобы я был; но я ни в ком никогда не находил помощи… Впрочем, я сам прежде всего виноват во всем. Помогите мне, научите меня и, может быть, я буду… – Пьер не мог говорить дальше; он засопел носом и отвернулся.
Масон долго молчал, видимо что то обдумывая.
– Помощь дается токмо от Бога, – сказал он, – но ту меру помощи, которую во власти подать наш орден, он подаст вам, государь мой. Вы едете в Петербург, передайте это графу Вилларскому (он достал бумажник и на сложенном вчетверо большом листе бумаги написал несколько слов). Один совет позвольте подать вам. Приехав в столицу, посвятите первое время уединению, обсуждению самого себя, и не вступайте на прежние пути жизни. Затем желаю вам счастливого пути, государь мой, – сказал он, заметив, что слуга его вошел в комнату, – и успеха…
Проезжающий был Осип Алексеевич Баздеев, как узнал Пьер по книге смотрителя. Баздеев был одним из известнейших масонов и мартинистов еще Новиковского времени. Долго после его отъезда Пьер, не ложась спать и не спрашивая лошадей, ходил по станционной комнате, обдумывая свое порочное прошедшее и с восторгом обновления представляя себе свое блаженное, безупречное и добродетельное будущее, которое казалось ему так легко. Он был, как ему казалось, порочным только потому, что он как то случайно запамятовал, как хорошо быть добродетельным. В душе его не оставалось ни следа прежних сомнений. Он твердо верил в возможность братства людей, соединенных с целью поддерживать друг друга на пути добродетели, и таким представлялось ему масонство.


Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:
– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.
– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел.
При слабом свете, к которому однако уже успел Пьер приглядеться, вошел невысокий человек. Видимо с света войдя в темноту, человек этот остановился; потом осторожными шагами он подвинулся к столу и положил на него небольшие, закрытые кожаными перчатками, руки.
Невысокий человек этот был одет в белый, кожаный фартук, прикрывавший его грудь и часть ног, на шее было надето что то вроде ожерелья, и из за ожерелья выступал высокий, белый жабо, окаймлявший его продолговатое лицо, освещенное снизу.
– Для чего вы пришли сюда? – спросил вошедший, по шороху, сделанному Пьером, обращаясь в его сторону. – Для чего вы, неверующий в истины света и не видящий света, для чего вы пришли сюда, чего хотите вы от нас? Премудрости, добродетели, просвещения?
В ту минуту как дверь отворилась и вошел неизвестный человек, Пьер испытал чувство страха и благоговения, подобное тому, которое он в детстве испытывал на исповеди: он почувствовал себя с глазу на глаз с совершенно чужим по условиям жизни и с близким, по братству людей, человеком. Пьер с захватывающим дыханье биением сердца подвинулся к ритору (так назывался в масонстве брат, приготовляющий ищущего к вступлению в братство). Пьер, подойдя ближе, узнал в риторе знакомого человека, Смольянинова, но ему оскорбительно было думать, что вошедший был знакомый человек: вошедший был только брат и добродетельный наставник. Пьер долго не мог выговорить слова, так что ритор должен был повторить свой вопрос.
– Да, я… я… хочу обновления, – с трудом выговорил Пьер.
– Хорошо, – сказал Смольянинов, и тотчас же продолжал: – Имеете ли вы понятие о средствах, которыми наш святой орден поможет вам в достижении вашей цели?… – сказал ритор спокойно и быстро.
– Я… надеюсь… руководства… помощи… в обновлении, – сказал Пьер с дрожанием голоса и с затруднением в речи, происходящим и от волнения, и от непривычки говорить по русски об отвлеченных предметах.
– Какое понятие вы имеете о франк масонстве?
– Я подразумеваю, что франк масонство есть fraterienité [братство]; и равенство людей с добродетельными целями, – сказал Пьер, стыдясь по мере того, как он говорил, несоответственности своих слов с торжественностью минуты. Я подразумеваю…
– Хорошо, – сказал ритор поспешно, видимо вполне удовлетворенный этим ответом. – Искали ли вы средств к достижению своей цели в религии?
– Нет, я считал ее несправедливою, и не следовал ей, – сказал Пьер так тихо, что ритор не расслышал его и спросил, что он говорит. – Я был атеистом, – отвечал Пьер.
– Вы ищете истины для того, чтобы следовать в жизни ее законам; следовательно, вы ищете премудрости и добродетели, не так ли? – сказал ритор после минутного молчания.
– Да, да, – подтвердил Пьер.
Ритор прокашлялся, сложил на груди руки в перчатках и начал говорить:
– Теперь я должен открыть вам главную цель нашего ордена, – сказал он, – и ежели цель эта совпадает с вашею, то вы с пользою вступите в наше братство. Первая главнейшая цель и купно основание нашего ордена, на котором он утвержден, и которого никакая сила человеческая не может низвергнуть, есть сохранение и предание потомству некоего важного таинства… от самых древнейших веков и даже от первого человека до нас дошедшего, от которого таинства, может быть, зависит судьба рода человеческого. Но так как сие таинство такого свойства, что никто не может его знать и им пользоваться, если долговременным и прилежным очищением самого себя не приуготовлен, то не всяк может надеяться скоро обрести его. Поэтому мы имеем вторую цель, которая состоит в том, чтобы приуготовлять наших членов, сколько возможно, исправлять их сердце, очищать и просвещать их разум теми средствами, которые нам преданием открыты от мужей, потрудившихся в искании сего таинства, и тем учинять их способными к восприятию оного. Очищая и исправляя наших членов, мы стараемся в третьих исправлять и весь человеческий род, предлагая ему в членах наших пример благочестия и добродетели, и тем стараемся всеми силами противоборствовать злу, царствующему в мире. Подумайте об этом, и я опять приду к вам, – сказал он и вышел из комнаты.
– Противоборствовать злу, царствующему в мире… – повторил Пьер, и ему представилась его будущая деятельность на этом поприще. Ему представлялись такие же люди, каким он был сам две недели тому назад, и он мысленно обращал к ним поучительно наставническую речь. Он представлял себе порочных и несчастных людей, которым он помогал словом и делом; представлял себе угнетателей, от которых он спасал их жертвы. Из трех поименованных ритором целей, эта последняя – исправление рода человеческого, особенно близка была Пьеру. Некое важное таинство, о котором упомянул ритор, хотя и подстрекало его любопытство, не представлялось ему существенным; а вторая цель, очищение и исправление себя, мало занимала его, потому что он в эту минуту с наслаждением чувствовал себя уже вполне исправленным от прежних пороков и готовым только на одно доброе.
Через полчаса вернулся ритор передать ищущему те семь добродетелей, соответствующие семи ступеням храма Соломона, которые должен был воспитывать в себе каждый масон. Добродетели эти были: 1) скромность , соблюдение тайны ордена, 2) повиновение высшим чинам ордена, 3) добронравие, 4) любовь к человечеству, 5) мужество, 6) щедрость и 7) любовь к смерти.
– В седьмых старайтесь, – сказал ритор, – частым помышлением о смерти довести себя до того, чтобы она не казалась вам более страшным врагом, но другом… который освобождает от бедственной сей жизни в трудах добродетели томившуюся душу, для введения ее в место награды и успокоения.