Авгий
А́вгий, Авгей, Авгеас (др.-греч. Αὐγέᾱς, Αὐγείᾱς – блистающий) — в древнегреческой мифологии[1] царь племени эпеев в Элиде, сын Гелиоса и Гирмины, обладал многочисленными стадами, для которых были выстроены на скотном дворе огромные конюшни (так называемые «Авгиевы конюшни», в которых на самом деле содержались прежде всего быки и козы[2]). Упомянут в «Илиаде» в рассказе Нестора (XI 701).
Сын Гелиоса[3] (либо Посейдона, либо Форбанта[4]), либо Гелиоса и Навсидамы[5]; либо сын Элея и внук Посейдона[6].
Проводил Олимпийские игры[7]. Аргонавт[8].
Шестой подвиг Геракла
По преданию, навоз годами не вывозился отсюда; очистка скотного двора Авгия за один день стала одним из подвигов Геракла[9] — Геракл сломал с двух противоположных сторон стену, окружавшую скотный двор, и отвел в него воду двух рек, Алфея и Пенея. По условию, он должен был получить за это от Авгия в награду десятую часть его стад, но Авгий не отдал обещанного. Требования Геракла поддерживал сын Авгия Филей, который за это был изгнан отцом. Позднее Геракл начал войну с Авгием, которая была неудачна для Геракла, так как на стороне Авгия сражались сыновья его брата Актора — Молиониды, сиамские близнецы, которые были очень могучими и умелыми воинами. Позднее Геракл предательски убил их. Второй поход Геракла на Элиду окончился убийством Гераклом Авгия и его детей, кроме Филея[10]; последний наследовал царство Авгия с согласия Геракла.
По другим версиям, Авгий остался жив и, когда Филей вернулся на Дулихий, стал править и умер в старости, оставив власть сыну Агасфену[11].
Выражение «авгиевы конюшни» стало крылатым и означает сильный беспорядок, запущенность в делах.
Напишите отзыв о статье "Авгий"
Примечания
- ↑ Мифы народов мира. М., 1991-92. В 2 т. Т.1. С.25
- ↑ Павсаний. Описание Эллады V 1, 10
- ↑ Аполлоний Родосский. Аргонавтика I 170; Феокрит. Идиллии XXV 54
- ↑ Псевдо-Аполлодор. Мифологическая библиотека II 5, 5
- ↑ Гигин. Мифы 14 (с.29)
- ↑ Павсаний. Описание Эллады V 1, 9
- ↑ Павсаний. Описание Эллады V 8, 3
- ↑ Аполлоний Родосский. Аргонавтика I 170—173; Псевдо-Аполлодор. Мифологическая библиотека I 9, 16; Гигин. Мифы 14 (с.29)
- ↑ Диодор Сицилийский. Историческая библиотека IV 13, 3
- ↑ Псевдо-Аполлодор. Мифологическая библиотека II 7, 2; 7, 8
- ↑ Павсаний. Описание Эллады V 3, 3
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Авгий
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
