Августа Гессен-Кассельская (1797—1889)
Августа Гессен-Кассельская нем. Auguste von Hessen-Kassel англ. Augusta of Hesse-Kassel<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Уильям Бичи. «Августа, герцогиня Кембриджская». 1818. Королевская коллекция, Лондон</td></tr> | |||
| |||
---|---|---|---|
7.05.1818 — 6.04.1889 | |||
(под именем Августы Гессен-Кассельской) | |||
Предшественник: | Каролина Бранденбург-Ансбахская | ||
Преемник: | Кэтрин Элизабет Миддлтон | ||
Рождение: | 25 июля 1797 Кассель, Гессен | ||
Смерть: | 6 апреля 1889 (91 год) Сент-Джеймсский дворец, Лондон | ||
Место погребения: | Виндзорский замок | ||
Род: | Гессенский дом | ||
Имя при рождении: | Августа Вильгельмина Луиза | ||
Отец: | Фридрих Гессен-Кассельский | ||
Мать: | Каролина Нассау-Узингенская | ||
Супруг: | Адольф Фредерик, герцог Кембриджский | ||
Дети: | 1. Георг (1819—1904) 2. Августа (1822—1916) 3. Мария (1833—1897) | ||
Награды: |
|
Августа Вильгельмина Луиза Гессен-Кассельская (нем. Auguste Wilhelmine Luise von Hessen-Kassel; 25 июля 1797, Кассель — 6 апреля 1889, Лондон) — принцесса Гессен-Кассельская, супруга Адольфа Фредерика, герцога Кембриджского. Бабушка английской королевы Марии Текской.
Содержание
Жизнь
Принцесса Августа Вильгельмина Луиза Гессен-Кассельская родилась в семье ландграфа Гессен-Кассельского Фридриха и Каролины Нассау-Узингенской 25 июля 1797 года. Она была младшим ребёнком в семье. По линии отца Августа приходилась внучкой королю Георгу II.
7 апреля в Касселе, а затем 1 июня 1818 года в Лондоне она вышла замуж за Адольфа Фредерика, герцога Кембриджского. Августа и Адольф были троюродными братом и сестрой. На момент свадьбы невесте был 21 год, жениху — 43. После брака Августа получила титул Её Королевское Высочество герцогиня Кембриджская. Этот титул сегодня носит Кэтрин, супруга герцога Кембриджского Уильяма, старшего сына принца Уэльского Чарльза. В семье родилось трое детей:
- Георг (1819—1904), герцог Кембриджский, также британский военачальник, более успешный, чем отец
- Августа (1822—1916),
- Мария (1833—1897), замужем за Франциском, герцогом Текским, от этого брака родились британская королева Мария Текская, жена Георга V, и герцог Адольф Текский, названный в честь деда, а в 1917 году получивший от Георга V фамилию Кембридж и титул маркиза Кембриджского.
С 1818 года и до вступления королевы Виктории на трон Великобритании в 1837 года Августа и её супруг жили в Ганновере, где Адольф Фредерик был наместником во время правления братьев Георга IV и Вильгельма IV. В 1837 году они вернулись в Великобританию и стали проживать во дворце Кью, а затем в Сент-Джеймсском дворце. Адольф умер в 1850 году. Августа пережила супруга на тридцать девять лет и умерла в возрасте 91 года, став самой долгоживущей из невесток короля Георга III.
Титулы
- 25 июля 1797 — 7 мая 1818: Её Светлость Принцесса и ландграфиня Августа Гессен-Кассельская[1]
- 7 мая 1818 — 6 апреля 1889: Её Королевское Высочество герцогиня Кембриджская
Родословная
Предки Августы Гессен-Кассельской |
---|
Напишите отзыв о статье "Августа Гессен-Кассельская (1797—1889)"
Примечания
- ↑ [www.london-gazette.co.uk/issues/17365/pages/997 №17365, стр. 997] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 17365. — No. 17365. — P. 997.
Отрывок, характеризующий Августа Гессен-Кассельская (1797—1889)
Возвратившись в этот раз из отпуска, Ростов в первый раз почувствовал и узнал, до какой степени сильна была его связь с Денисовым и со всем полком.Когда Ростов подъезжал к полку, он испытывал чувство подобное тому, которое он испытывал, подъезжая к Поварскому дому. Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, – Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить. Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и дорогой, как и дом родительский.
Явившись к полковому командиру, получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом. Не было этой всей безурядицы вольного света, в котором он не находил себе места и ошибался в выборах; не было Сони, с которой надо было или не надо было объясняться. Не было возможности ехать туда или не ехать туда; не было этих 24 часов суток, которые столькими различными способами можно было употребить; не было этого бесчисленного множества людей, из которых никто не был ближе, никто не был дальше; не было этих неясных и неопределенных денежных отношений с отцом, не было напоминания об ужасном проигрыше Долохову! Тут в полку всё было ясно и просто. Весь мир был разделен на два неровные отдела. Один – наш Павлоградский полк, и другой – всё остальное. И до этого остального не было никакого дела. В полку всё было известно: кто был поручик, кто ротмистр, кто хороший, кто дурной человек, и главное, – товарищ. Маркитант верит в долг, жалованье получается в треть; выдумывать и выбирать нечего, только не делай ничего такого, что считается дурным в Павлоградском полку; а пошлют, делай то, что ясно и отчетливо, определено и приказано: и всё будет хорошо.
Вступив снова в эти определенные условия полковой жизни, Ростов испытал радость и успокоение, подобные тем, которые чувствует усталый человек, ложась на отдых. Тем отраднее была в эту кампанию эта полковая жизнь Ростову, что он, после проигрыша Долохову (поступка, которого он, несмотря на все утешения родных, не мог простить себе), решился служить не как прежде, а чтобы загладить свою вину, служить хорошо и быть вполне отличным товарищем и офицером, т. е. прекрасным человеком, что представлялось столь трудным в миру, а в полку столь возможным.
Ростов, со времени своего проигрыша, решил, что он в пять лет заплатит этот долг родителям. Ему посылалось по 10 ти тысяч в год, теперь же он решился брать только две, а остальные предоставлять родителям для уплаты долга.
Армия наша после неоднократных отступлений, наступлений и сражений при Пултуске, при Прейсиш Эйлау, сосредоточивалась около Бартенштейна. Ожидали приезда государя к армии и начала новой кампании.
Павлоградский полк, находившийся в той части армии, которая была в походе 1805 года, укомплектовываясь в России, опоздал к первым действиям кампании. Он не был ни под Пултуском, ни под Прейсиш Эйлау и во второй половине кампании, присоединившись к действующей армии, был причислен к отряду Платова.
Отряд Платова действовал независимо от армии. Несколько раз павлоградцы были частями в перестрелках с неприятелем, захватили пленных и однажды отбили даже экипажи маршала Удино. В апреле месяце павлоградцы несколько недель простояли около разоренной до тла немецкой пустой деревни, не трогаясь с места.
Была ростепель, грязь, холод, реки взломало, дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни лошадям ни людям провианта. Так как подвоз сделался невозможен, то люди рассыпались по заброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находили мало. Всё было съедено, и все жители разбежались; те, которые оставались, были хуже нищих, и отнимать у них уж было нечего, и даже мало – жалостливые солдаты часто вместо того, чтобы пользоваться от них, отдавали им свое последнее.
Павлоградский полк в делах потерял только двух раненых; но от голоду и болезней потерял почти половину людей. В госпиталях умирали так верно, что солдаты, больные лихорадкой и опухолью, происходившими от дурной пищи, предпочитали нести службу, через силу волоча ноги во фронте, чем отправляться в больницы. С открытием весны солдаты стали находить показывавшееся из земли растение, похожее на спаржу, которое они называли почему то машкин сладкий корень, и рассыпались по лугам и полям, отыскивая этот машкин сладкий корень (который был очень горек), саблями выкапывали его и ели, несмотря на приказания не есть этого вредного растения.