Августа Мария Гольштейн-Готторпская
Поделись знанием:
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
| Августа Мария Гольштейн-Готторпская | ||
| ||
|---|---|---|
Августа Мария Шлезвиг-Гольштейн-Готторпская (нем. Augusta Marie von Schleswig-Holstein-Gottorf; 6 февраля 1649, Готторп — 25 апреля 1728, Дурлах) — принцесса Гольштейн-Готторпская, в замужестве маркграфиня Баден-Дурлахская. Младшая дочь Фридриха III Гольштейн-Готторпского и его супруги Марии Елизаветы Саксонской. Через дочь Альбертину Фридерику Баден-Дурлахскую приходится прабабушкой Екатерине II.
15 мая 1670 года в Хузуме Августа Мария вышла замуж за маркграфа Фридриха VII Баден-Дурлахского, сына Фридриха VI Баден-Дурлахского. У супругов родились:
- Фридрих Магнус (13 января 1672 — 24 февраля 1672)
- Фридерика Августа (21 июня 1673 — 24 июля 1674)
- Кристина София (17 декабря 1674 — 22 января 1676)
- Клавдия Магдалена Елизавета (15 ноября 1675 — 18 апреля 1676)
- Катарина (10 октября 1677 — 11 августа 1746), замужем за графом Иоганном Фридрихом Лейнинген-Гартенбургским
- Карл III Вильгельм (1679—1738), маркграф Баден-Дурлаха, женат на Магдалене Вильгельмине Вюртембергской
- Иоганна Елизавета (1680—1757), замужем за герцогом Эберхардом Людвигом Вюртембергским
- Альбертина Фридерика (1682—1755), замужем за Христианом Августом Гольштейн-Готторпским
- Кристоф (9 октября 1684 — 2 мая 1723), женат на Марии Кристине Лейнинген-Дагсбург-Фалькенбург-Гейдесгеймской
- Шарлотта София (1 марта 1686 — 5 октября 1689)
- Мария Анна (9 июля 1688 — 8 марта 1689)
Напишите отзыв о статье "Августа Мария Гольштейн-Готторпская"
Отрывок, характеризующий Августа Мария Гольштейн-Готторпская
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
