Августин Кентерберийский

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
В Википедии есть статьи о других людях с именем Августин.
Августин
Augustine
Архиепископ Кентерберийский
Епископское посвящение около 597 года
Интронизация неизвестно
Конец правления 26 мая 604
Предшественник новая должность
Преемник Лаврентий Кентерберийский
Родился VI век
Рим
Умер 26 мая 604(0604-05-26)
Кентербери, Кент, Англия
Святость
Праздник 26 мая (в Англиканском сообществе)
26 мая (в православной церкви)
27 мая (в Римско-католической церкви)
28 мая (в католическом календаре 1882—1969 гг.)

Августи́н Кентербери́йский (англ. Augustine of Canterbury; ок. 1-й трети VI века, Рим — 26 мая 604, Кентербери) — бенедиктинский монах, первый архиепископ Кентерберийский. Вошёл в историю как «апостол англичан» и основатель Церкви Англии[1].

Был приором монастыря святого Андрея в Риме, в 595 году папа римский Григорий I назначил его руководителем миссии в Британию, известной как Григорианская миссия, в королевство Кент, с целью обращения в христианство языческого короля Этельберта. После получения разрешения поселиться в Кентербери Августину удалось крестить короля и тысячи его подданных. Августин основал монастырь за городскими стенами и в 601 году был назначен архиепископом. В 604 году другие христианские епископы обосновались в Лондоне и Рочестере, и была создана школа, где обучались англосаксонские священники и миссионеры.

В конце жизни он занимался укреплением римской иерархии в Англии, однако не смог убедить кельтских епископов подчиниться своей власти, несмотря на постоянную поддержку папы. Также подготовил посвящение своего преемника — Лаврентия Кентерберийского. Вскоре после смерти в 604 году Августин Кентерберийский был причислен к лику святых.

Так как последователи Августина не оставили письменных свидетельств, единственными прижизненными источниками являются письма папы Григория. Сто лет спустя после его смерти бенедиктинский монах Беда Достопочтенный собрал остальные сведения о первом архиепископе и включил их в свою «Церковную историю народа англов»[2].





Предыстория

К 300 году некоторые британцы уже были христианами, и даже один из ересиархов, Пелагий, был британцем[3][4]. В 314 году Британия послала трёх епископов на Арльский собор, а в 396 году галльский епископ ездил на остров, чтобы помочь решить «дисциплинарные вопросы»[5]. Найденные археологами артефакты свидетельствуют о растущем присутствии христиан в Британии ещё до 360 года[6]. Доказательствами сохранения христианства в восточной Англии являются также культ святого Альбана и сохранение слова «eccles» (от латинского слова ecclesia, церковь) в географических названиях[7].

После вывода римских легионов из Британии в 410 году жители острова были вынуждены защищаться от нападений саксов, и в южной части острова поселились язычники. В то же время западная часть Британии вне англосаксонских королевств оставалась христианской, хотя и развивалась в отрыве от Рима под влиянием миссионеров из Ирландии[3][4] и была сосредоточена вокруг монастырей, а не вокруг епархий. Кельтская церковь также отличалась от римской церкви в методе расчёта даты Пасхи и в форме тонзуры у священнослужителей[4][8].

До сих пор неизвестно, пытались ли местные священнослужители проповедовать христианство англосаксам[9][10], но во время набегов саксы и родственные им племена уничтожали остатки римской цивилизации, в том числе и церкви[11].

Во всяком случае, ещё до прибытия Августина в Кенте проживали малочисленные потомки христиан из Римской империи[10], почти не оставившие литературных следов[12].

Миссия

Мотивы

На этом фоне в 595 году папа Григорий I послал миссию в Кент, часто называемую «Григорианской», с целью обращения англосаксов в христианство[13][14].

Возможно, что выбор пал на королевство Кент и его короля Этельберта I из-за нейтрального отношения последнего к христианству. Этельберт ещё до 588 года[15] (по другим свидетельствам[16] до 560 года) женился на христианской принцессе Берте, дочери Хариберта I, одного из меровингских королей франков. Берта привезла с собой в Кент капеллана Людхарда[17], с которым они восстановили разрушенную римскую церковь[18] (возможно, что это современная Церковь Святого Мартина) в Кентербери. Этельберт был язычником, но позволял жене исповедовать другую веру и, скорее всего, под её влиянием, как пишет биограф Берты, попросил папу Григория прислать миссионеров[17].

Историк Иан Вуд считает, что инициатива проведения миссии исходила от кентского двора[19], а другие историки — что её инициировал сам папа. Так, Беда Достопочтенный повествует, что папа Григорий увидел светловолосых рабов из Британии на римском рынке и решил обратить этот народ в христианство[примечание 1][21].

Другой возможной причиной была растущая власть королевства Кент и его короля. После смерти короля Уэссекса Кевлина в 592 году Этельберт стал бретвальдом — верховным англосаксонским правителем. Беда пишет, что Этельберт господствовал над землями к югу от реки Хамбер, на границе с франками. Оба государства успешно торговали друг с другом, и разница в языке, судя по всему, была незначительна — для перевода проповедей саксам миссионеры нанимали франков. Наконец, Кент был близок к христианским областям франков на континенте[22]. Существует несколько свидетельств, включая и письма папы Григория франкским королям, что некоторые из франков торговали с королевствами в южной Британии. О культурном влиянии франков свидетельствуют и некоторые археологические находки на территории Англии[23].

Но, скорее всего, причиной миссии послужили возможность приобретения новых провинций, признающих власть папства, и желание повлиять на молодую Кентскую державу[18]. Возможно также, что идея начать миссию появилась после успешных попыток обращения в католичество лангобардов[24].

Организация

В 595 году папа Григорий назначил Августина, который был приором монастыря Святого Андрея в Риме, главой миссии в Кент[2]. Папа выбрал сопровождающих монахов и отправил письма с просьбой о поддержке к франкским епископам и королям: Теодориху II, королю Бургундии, Теодеберту II, королю Австразии, а также их бабке Брунгильде. В одном из писем папа благодарил также короля Нейстрии Хлотаря II за помощь. Некоторые из этих писем сохранились и находятся в данный момент в Риме. Франкские епископы ответили на просьбу практической поддержкой и, надеясь усилить влияние на короля Этельберта и завоевать его доверие[25], добавили к группе переводчиков и франкских священников[26]. Таким образом, папа подстраховал группу миссионеров, надеясь, что Этельберт не прогонит франков — народ своей жены[22].

Почему именно Августин был назначен главой миссии, остаётся неясным. Известно лишь, что Августин был начитан: в одном из писем Этельберту папа Григорий хвалит его за знание Библии. Другим его качеством были хорошие организаторские способности: будучи приором в Риме, Августин управлял повседневной деятельностью аббатства[27].

Путешествие

В пути Августина сопровождали Лаврентий Кентерберийский, его будущий преемник, и ещё около сорока спутников, в большинстве монахи[15]. Вскоре после отъезда миссионеры решили вернуться и послали Августина обратно в Рим за позволением папы. Григорий отказал в просьбе и, написав ободряющие письма миссионерам, отправил Августина назад[28], и в 597 году Августин и его спутники высадились на острове Тэнет в королевстве Кент, а потом пошли в Кентербери[15].

Первые успехи

Массовые крещения

Вскоре после прибытия король Этельберт позволил миссионерам селиться и проповедовать в столице, Кентербери, и использовать для служб церковь Святого Мартина[24][27][29]. Став таким образом английским епископом, во время массового крещения на Рождество 597 года Августин обратил в христианство большинство подданных Этельберта.

В письме 598 года Патриарху Александрийскому папа Григорий писал, что Августин окрестил более десяти тысяч язычников. И хотя количество новообращённых может быть преувеличено, ясно, что массовое крещение произошло[15][27].

Крещение короля Этельберта

Ни историк Беда, ни папа Григорий не упоминают дату крещения Этельберта[30], которое, вероятно, произошло в 597 году[29][примечание 2]. В средневековье массовые обращения в христианство требовали предварительного крещения правителя, а Августин в течение первого года обратил в христианство множество подданных короля[29]. Кроме того, уже в 601 году папа Григорий в письме называл Этельберта своим сыном и упоминал его крещение[примечание 3]. Более поздний источник, летописец XV века Томас Эльмгем, считает датой крещения короля 2 июня 597 года (Троицын день), и хотя других доказательств этому утверждению нет[29], дата, скорее всего, верна. Так, в письме от июня 598 года Августин упоминает о ряде крещений, но имя короля не называется. Во всяком случае, в 601 году король уже был крещён[31], и, как следствие, влияние франков на южные королевства Британии ослабело[33].

Восстановление церкви

Беда рассказывает, что Августин при поддержке короля Этельберта «восстановил» церковь, построенную римскими христианами в Кентербери[34][примечание 4]. Подразумевал ли Беда, что Августин действительно восстановил церковь или просто вновь освятил здание, остаётся неизвестным. Археологические свидетельства поддерживают последнюю версию: в 1973 году к югу от нынешнего Кентерберийского собора были обнаружены остатки здания с боковыми пристройками римско-британского периода[34].

Вскоре после прибытия с разрешения короля Августин основал монастырь Святых Петра и Павла, ставший впоследствии Аббатством Святого Августина[24][37]. Утверждают, что монастырь следовал уставу святого Бенедикта и был первым бенедиктинским аббатством за пределами Италии, хотя доказательств это утверждение не имеет[38].

Также Августин основал в Кентербери новую епархию[24], хотя, когда он принял сан епископа, остаётся неясным. Беда пишет, что Августин принял сан от франкского архиепископа Этерии в Арле сразу после крещения Этельберта. Однако в письме от сентября 597 года папа называет Августина епископом, а в другом, десять месяцев спустя, пишет, что Августин принял сан по его приказу от германских епископов[39].

Дальнейшие успехи

Распространение веры

После массовых крещений Августин направил Лаврентия в Рим с докладом о своих успехах. Беда пишет, что в письме Августин также просил у Григория совета[40] по организации церкви, наказаниям за грабёж, правилам брака, освящению епископов и, кроме того, отношениям между церквями Британии и Галлии, крещению новорождённых и времени причастия и мессы[41]. В 601 году из Рима были посланы новые миссионеры, доставившие паллий для Августина, который был символом сана архиепископа, и дары: священные сосуды, церковные облачения, мощи и книги[примечание 5], содержание которых неизвестно. Возможно, книги касались литургии и были написаны в это же время. Какой именно литургии придерживался Августин в Англии, неясно, но несомненно это одна из латинских литургических форм, распространённых в те годы в Риме[44]. В письме Августину Григорий также велел новому архиепископу посвятить в сан двенадцать викариев и направить епископа в Йорк. Григорий планировал основать в Англии две епархии: в Йорке и Лондоне, с двенадцатью викариями при каждом епископе. По его плану, Августин должен был перенести свою кафедру из Кентербери в Лондон, но по неясным причинам этот переезд так и не состоялся[45]. В то время Лондон входил в состав королевства Эссекс, и правил там племянник Этельберта Сэберт. Сэберт был крещён лишь в 604 году и, вполне возможно, до этого препятствовал переносу кафедры Августина в Лондон[18][46]. Историк Бректер предположил, что кафедра всё же была перенесена, а после смерти Августина возвращена в Кентербери. Однако эта теория противоречит рассказу Беды[47].

В 604 году Августин в дополнение к епархии в Йорке основал в Британии ещё две епархии: в Лондоне епископом стал Меллит, а в Рочестере Юст[18][48][49]. Оба прибыли в Британию в 601 году из Рима.

Попытка объединения британских церквей

Папа Григорий желал также подчинить Августину церкви в Уэльсе и Думнонии[50], рассчитывая, видимо, что в Британии сохранились со времён Римской империи правительственные и церковные организационные структуры[51]. Но как пишет Беда, британцы не доверяли Августину[52], и, не зная истории и не понимая традиций британской церкви, Августин ненамеренно испортил с ними отношения[53]. В 603 году Августин и Этельберт собрали британских епископов в Кентербери и обсудили возможность объединения церкви под началом Августина. Беда пишет, что после заседания епископы «посоветовались с народом», который решил оказать Августину столько же уважения, сколько он оказал им[54]. По словам Беды, приветствуя британских епископов, Августин не встал со своего места[55]. Некоторые историки полагают, что Августин не знал историю и не понимал традиции британской церкви, что повредило его взаимоотношениям с британскими епископами[56]. Таким образом, план папы по объединению британских церквей не был осуществлен[53][54].

Однако существовали и более глубокие разногласия между Августином и британской церковью: форма тонзуры, время празднования Пасхи, а также подход к аскетизму, миссионерской деятельности и общей организации церкви[52]. Кроме того, не последнюю роль сыграла и политика: деятельность Августина поддерживал кентский король, а Уэссекс и Мерсия расширялись на запад, в районы, находящиеся под управлением британцев[57].

Миссионерская деятельность

Хотя объединение церкви и не удалось, Августин добился заметных успехов в миссионерской деятельности. Он освятил множество языческих храмов[58] и совместил большинство языческих праздников с христианскими. Например, в одном из храмов чтили местного святого Сикста, детали жизни и смерти которого не были известны. Вполне возможно, что последователи были христианами, хотя Августин так не считал. По указанию папы Григория Августин основал в храме церковь римского святого Сикста[59].

Папа Григорий не оставлял своим вниманием британские церкви и издал несколько предписаний для мирян и духовенства, например, о том, что церковь в Кенте подчиняется непосредственно папе, и ни английские, ни франкские епископы не имеют власти друг над другом. Другое предписание касалось подготовки местного духовенства и поведения миссионеров[60]. По его совету Августин основал миссионерскую школу, и вскоре после его смерти Кентербери отправил несколько учителей в поддержку христианской миссии в восточную Англию[61]. В школе короля (англ. The King's School) утверждают, что она основана Августином и является, таким образом, старейшей школой мира. Эту теорию не подтверждают исторические документы школы, первые из которых относятся лишь к XVI веку[62]. Однако он основал какую-то школу, поскольку после его смерти Кентербери посылало учителей в восточную Англию[61].

Смерть и наследие

Перед смертью Августин назначил Лаврентия Кентерберийского своим преемником, вероятно, с целью обеспечить упорядоченную передачу полномочий архиепископа[63]. Хотя на момент смерти влияние Августина едва распространилось за пределы Кента, именно он принёс в Британию активный миссионерский стиль. До его прибытия, несмотря на присутствие христиан в Ирландии и Уэльсе, никаких попыток обратить саксов в христианство не предпринималось. Августин же оказал решающее влияние не только на христианство в Британии в целом[52][64], но и на англо-саксонскую церковь в частности, усилившую свою миссионерскую деятельность среди язычников[65][66]. Нельзя забывать, что своим успехом Августин частично обязан Этельберту, который дал архиепископу возможность проявить себя[67] и не препятствовал распространению христианства на своих землях. Пример Августина оказал влияние и на последующую интенсивную миссионерскую деятельность англосаксонской церкви[65][66].

Августин умер 26 мая 604 года[24] и вскоре был причислен к лику святых. Первоначально он был похоронен в портике сегодняшней Церкви Святого Августина в Кентербери[37], но позднее тело было перенесено в церковь аббатства, названного его именем. После нормандского завоевания церковь активно поддерживала культ Святого Августина[24], и его могила стала местом паломничества. Его рака занимала центральное положение в одной из часовен, а справа и слева были расположены раки Лоренса и Мелитуса[68] . Король Генрих I разрешил Аббатству Св. Августина проведение с 8 по 13 сентября шестидневной ярмарки во время переноса его останков в новый реликварий[69]. Во время реформации храм Августина был разрушен, а мощи утрачены[70].

Кроме Беды, жизнь Августина описывали и другие средневековые писатели. Примерно в 1090 году Госселин (англ.)русск. написал биографию Августина, приблизив его образ к образу святого. В описании мало новых исторических фактов, и основное содержание — описание чудес, совершённых Августином[71]. Опираясь на это описание, более поздние авторы продолжали добавлять в жизнь Августина рассказы о совершённых им чудесах, всё дальше уходя от действительных событий[72]. Среди таких авторов были, например, Вильям Мальмсберийский, утверждавший, что Августин основал Сёрнское аббатство (англ.)русск., автор (скорее всего, Джон Бромптон (англ.)русск.) средневековой летописи, содержащей выдуманные письма от Августина[73], и некоторые другие авторы, включавшие Августина в свои рыцарские романы[74]. В произведениях изобразительного искусства Августин предстаёт сидящим на престоле c епископскими знаками[75].

Основанный Августином монастырь продолжал расти. В 978 году аббат Дунстан переименовал его в честь святых Петра, Павла и Августина, и с тех пор он обычно известен как Аббатство Святого Августина. После Тюдоровской секуляризации Генрих VIII использовал аббатство как королевский дворец, но с тех пор большинство зданий превратилось в руины. В 1988 году руины аббатства вместе с Кентерберийским собором и Церковью Святого Мартина стали объектом Всемирного наследия ЮНЕСКО[76][77].

Августин был первым в ряду 104 архиепископов Кентерберийских. Архиепископ Кентерберийский является архиереем епархии Кентербери, ведущим епископом Церкви Англии и символическим главой всемирного Англиканского сообщества. Таким образом, сегодняшний Архиепископ Кентерберийский руководит третьей по величине группой христиан в мире. В Кентерберийском соборе каменная кафедра, использованная при интронизации архиепископа, называется «креслом святого Августина», хотя кресло было построено, вероятно, в XIII веке[78].

В восточном Кенте, в Эббсфлите (англ.)русск., кельтский крест отмечает предполагаемое место высадки Августина на берег Англии[79][80], хотя в 2005 году историк Алан Кей в интервью Би-би-си сообщил, что в действительности Августин высадился между Стонаром и Сандвичем. По словам Кея, в VI веке Эббсфлит не располагался на побережье, и легенда выдумана в 1884 году викторианским аристократом, желавшим привлечь посетителей в открытое им неподалёку кафе[81].

Напишите отзыв о статье "Августин Кентерберийский"

Примечания

  1. ↑ Беда: «С исходящим из самого сердца вздохом он сказал: „Как жаль, что создатель тьмы владеет людьми, столь светлыми ликом, и что души, облеченные такой внешней благостью, лишены благодати внутренней!“ Спросив об имени их народа, он получил ответ, что они зовутся англами. „Добро, — сказал он, — ибо у них лица ангелов, и они достойны приобщиться к ангелам на небесах“»[20].
  2. ↑ Беда, вполне возможно, ошибается в датах, так как датирует смерть короля февралём 616 года и пишет, что король умер через 21 год после крещения, что даёт 595 год. Но в это время Августин ещё не начал свою миссию, а Беда пишет, что король был крещён Августином лично[16]. В своем письме 601 года к королю Этельберту и королеве Григорий пишет, что королева не смогла добиться крещения мужа. Поэтому, скорее всего, именно Беда путает даты[31].
  3. ↑ В письме Григорий пишет «сохраните благодать, которую он получил». «Благодать» в этом контексте относится к крещению[32].
  4. ↑ Беда, том 1, глава 33: «AT Augustinus, ubi in regia ciuitate sedem episcopalem, ut praediximus, accepit, recuperauit in ea, regio fultus adminiculo, ecclesiam, quam inibi antiquo Romanorum fidelium opere factam fuisse didicerat, et eam in nomine sancti Saluatoris Dei et Domini nostri Iesu Christi sacrauit, atque ibidem sibi habitationem statuit et cunctis successoribus suis»[35]. Перевод: «После того, как Августин стал архиепископом в королевской столице, он с разрешения короля восстановил церковь, которая, как ему сообщили, построена в древние времена верующими римлянами»[36]. Латинское слово «recuperauit» можно перевести и как «ремонтировали», и как «восстановили».
  5. ↑ Дальнейшая судьба этих предметов неизвестна. Томас Эльмхам, кентерберийский летописец XV века, привёл несколько возможных причин их исчезновения. Он пишет, что, возможно, некоторые вещи были спрятаны во время датских набегов в IX и X веках и во время нормандского завоевания в 1066 году и впоследствии так и не были найдены. Также вероятно, что за какую-то их часть в 1190-х годах выкупили короля Ричарда I[42]. Одной из присланных книг, вероятно, является уцелевшее Евангелие святого Августина — итальянская книга VI века[43].

Источники

  1. ↑ Delaney Dictionary of Saints P. 67—68
  2. ↑ 1 2 Stenton Anglo-Saxon England P. 104
  3. ↑ 1 2 Hindley, Brief History of the Anglo-Saxons, P. 3—9.
  4. ↑ 1 2 3 Mayr-Harting, The Coming of Christianity, P. 78—93
  5. ↑ Frend «Roman Britain» Cross Goes North P. 80—81
  6. ↑ Frend «Roman Britain» Cross Goes North P. 82—86
  7. ↑ Yorke Conversion of Britain P. 121
  8. ↑ См. Yorke Conversion of Britain P. 115—118 для обсуждения вопроса «кельстской церкви».
  9. ↑ Stenton Anglo-Saxon England P. 102
  10. ↑ 1 2 Mayr-Harting The Coming of Christianity P. 32—33
  11. ↑ Kirby Earliest English Kings P. 23
  12. ↑ Frend «Roman Britain» Cross Goes North P. 79
  13. ↑ Stenton Anglo-Saxon England P. 104—105
  14. ↑ Jones «Gregorian Mission» Speculum
  15. ↑ 1 2 3 4 Stenton Anglo-Saxon England P. 105—106
  16. ↑ 1 2 Kirby Earliest English Kings P. 24—25
  17. ↑ 1 2 Nelson «Bertha (b. c.565, d. in or after 601)» Oxford Dictionary of National Biography
  18. ↑ 1 2 3 4 Hindley Brief History of the Anglo-Saxons P. 33—36
  19. ↑ Wood «Mission of Augustine of Canterbury» Speculum P. 9—10
  20. ↑ Беда «Церковная история народов англов» [www.krotov.info/acts/07/3/beda02.html 2:1]
  21. ↑ Mayr-Harting The Coming of Christianity P. 57—59
  22. ↑ 1 2 Brooks Early History of the Church of Canterbury P. 6—7
  23. ↑ Kirby Earliest English Kings P. 27
  24. ↑ 1 2 3 4 5 6 Mayr-Harting «Augustine [St Augustine] (d. 604)» Oxford Dictionary of National Biography
  25. ↑ Wood «Mission of Augustine of Canterbury» Speculum P. 9
  26. ↑ Brooks Early History of the Church of Canterbury P. 4—5
  27. ↑ 1 2 3 Fletcher The Barbarian Conversion P. 116—117
  28. ↑ Blair An Introduction to Anglo-Saxon England P. 116—117
  29. ↑ 1 2 3 4 Brooks Early History of the Church of Canterbury P. 8—9
  30. ↑ Wood «Mission of Augustine of Canterbury» Speculum P. 11
  31. ↑ 1 2 Kirby Earliest English Kings P. 28
  32. ↑ Brooks Early History of the Church of Canterbury, P. 8
  33. ↑ Kirby Earliest English Kings P. 29
  34. ↑ 1 2 Brooks Early History of the Church of Canterbury P. 50
  35. ↑ [www.thelatinlibrary.com/bede/bede1.shtml#33 Historiam Ecclesiasticam Gentis Anglorum: Liber Primus]. The Latin Library. Ad Fontes Academy. Проверено 1 апреля 2008. [www.webcitation.org/61G3XcPcc Архивировано из первоисточника 27 августа 2011].
  36. ↑ Беда «Церковная история народов англов» [www.krotov.info/acts/07/3/beda01.html 1:33]
  37. ↑ 1 2 Blair Church in Anglo-Saxon Society P. 61—62
  38. ↑ Lawrence Medieval Monasticism P. 55
  39. ↑ Brooks Early History of the Church of Canterbury P. 5
  40. ↑ Stenton Anglo-Saxon England P. 106
  41. ↑ Беда «Церковная история народов англов» [www.krotov.info/acts/07/3/beda01.html 1:27]
  42. ↑ Dodwell Anglo-Saxon Art P. 10
  43. ↑ Dodwell Anglo-Saxon Art P. 96
  44. ↑ Mayr-Harting Coming of Christianity P. 173—174
  45. ↑ Brooks Early History of the Church of Canterbury P. 9—11
  46. ↑ Fletcher The Barbarian Conversion P. 453
  47. ↑ Brooks Early History of the Church of Canterbury P. 11—14
  48. ↑ Hayward «St Justus» Blackwell Encyclopaedia of Anglo-Saxon England P. 267—268
  49. ↑ Lapidge «St Mellitus» Blackwell Encyclopaedia of Anglo-Saxon England P. 305—306
  50. ↑ Mayr-Harting Coming of Christianity P. 70—72
  51. ↑ Yorke Conversion of Britain P. 118
  52. ↑ 1 2 3 Stenton Anglo-Saxon England P. 110—111
  53. ↑ 1 2 Mayr-Harting Coming of Christianity P. 72—73
  54. ↑ 1 2 Hindley Brief History of the Anglo-Saxons P. 8—9
  55. ↑ Беда «Церковная история народов англов» [www.krotov.info/acts/07/3/beda02.html 2:2]
  56. ↑ Mayr-Harting Coming of Christianity pp. 72—73
  57. ↑ Yorke, Conversion of Britain P. 119
  58. ↑ Thomson Western Church P. 8
  59. ↑ Blair Church in Anglo-Saxon Society P. 24
  60. ↑ Stenton Anglo-Saxon England P. 107—108
  61. ↑ 1 2 Brooks Early History of the Church of Canterbury P. 94—95
  62. ↑ [www.kings-school.co.uk/document_1.aspx?id=1:31887&id=1:31658&id=1:31637 597 and all that: A Brief History of the King’s School, Canterbury]. The King's School, Canterbury. Проверено 31 марта 2008. [www.webcitation.org/61G3Y4ZyC Архивировано из первоисточника 27 августа 2011].
  63. ↑ Hindley Brief History of the Anglo-Saxons P. 43
  64. ↑ Collins Early Medieval Europe P. 185
  65. ↑ 1 2 Mayr-Harting Coming of Christianity P. 265—266
  66. ↑ 1 2 Wood «Mission of Augustine of Canterbury» Speculum P. 8
  67. ↑ Mayr-Harting Coming of Christianity P. 249
  68. ↑ Nilson Cathedral Shrines p. 67
  69. ↑ Nilson Cathedral Shrines p. 93
  70. ↑ Smith «St Augustine in History and Tradition» Folklore P. 23—28
  71. ↑ Gameson and Gameson «From Augustine to Parker» Anglo-Saxons P. 17—20
  72. ↑ Gameson and Gameson «From Augustine to Parker» Anglo-Saxons P. 19
  73. ↑ Gameson and Gameson «From Augustine to Parker» Anglo-Saxons P. 24
  74. ↑ Gameson and Gameson «From Augustine to Parker» Anglo-Saxons P. 22—31
  75. ↑ Lanzi and Lanzi Saints and Their Symbols P. 132
  76. ↑ Alston «Abbey of Saint Augustine»
  77. ↑ [whc.unesco.org/en/list/496/ Список Всемирного наследия Юнеско]
  78. ↑ Howorth Saint Augustine of Canterbury P. 97)
  79. ↑ [www.itraveluk.co.uk/content/164.html Ramsgate England Tourist Information]. Travel UK. Проверено 29 марта 2008. [www.webcitation.org/61G3X1A9I Архивировано из первоисточника 27 августа 2011].
  80. ↑ Green, Michael A. St. Augustine of Canterbury. Janus Publishing Company, 1997, P. 38.
  81. ↑ [www.bbc.co.uk/insideout/southeast/series7/mystery_of_history.shtml «The mystery of history»], BBC, 7 февраля 2005 г.

Литература

  • Alston G. C. Abbey of Saint Augustine // Catholic Encyclopedia. — New York: The Encyclopedia Press, 1913.
  • Беда Достопочтенный. [www.krotov.info/acts/07/3/beda01.html Церковная история народа англов] / Перевод В. В. Эрлихмана. — СПб., 2001.
  • Blair J. P. The Church in Anglo-Saxon Society. — Oxford: Oxford University Press, 2005. — ISBN 0-19-921117-5.
  • Blair P. H. & Blair P. D. An Introduction to Anglo-Saxon England. — 3rd edition. — Cambridge: Cambridge University Press, 2003. — ISBN 0-521-53777-0.
  • Brooks N. The Early History of the Church of Canterbury: Christ Church from 597 to 1066. — London: Leicester University Press, 1984. — ISBN 0-7185-0041-5.
  • Collins R. Early Medieval Europe: 300–1000. — 2nd edition. — New York: St. Martin's Press, 1999. — ISBN 0-312-21886-9.
  • Dales D. «Apostles of the English»: Anglo-Saxon Perceptions // L'eredità spirituale di Gregorio Magno tra Occidente e Oriente. — Il Segno Gabrielli Editori, 2005. — ISBN 8888163549.
  • Delaney J. P. Dictionary of Saints. — 2nd edition. — Garden City, NY: Doubleday, 1980. — ISBN 0-385-13594-7.
  • Dodwell C. R. Anglo-Saxon Art: A New Perspective. — Cornell University Press. — Ithaca, NY: Cornell University Press, 1985. — ISBN 0-8014-9300-5.
  • Fletcher R. A. The Barbarian Conversion: From Paganism to Christianity. — New York: H. Holt and Co, 1998. — ISBN 0-8050-2763-7.
  • Frend W. H. C. Roman Britain, a Failed Promise // The Cross Goes North: Processes of Conversion in Northern Europe AD 300-1300 / Edited by Martin Carver. — Woodbridge, UK: Boydell Press, 2003. — P. 79—92. — ISBN 1-84383-125-2.
  • Gameson R. & F. From Augustine to Parker: The Changing Face of the First Archbishop of Canterbury // Anglo-Saxons: Studies Presented to Cyril Roy Hart / Smyth A. P. & Keynes S. — Dublin: Four Courts Press, 2006. — P. 13—38. — ISBN 1-85182-932-6.
  • Hayward P. A. St Justus // Blackwell Encyclopaedia of Anglo-Saxon England / Edited by Lapidge, Michael et al. — Malden, MA: Blackwell Publishing, 2001. — P. 267—268. — ISBN 978-0-631-22492-1.
  • Howorth H. H. Saint Augustine of Canterbury. — London: John Murray, 1913.
  • Hindley G. A Brief History of the Anglo-Saxons: The Beginnings of the English Nation. — New York: Carroll & Graf, 2006. — ISBN 978-0-78671-738-5.
  • Kirby D. P. The Earliest English Kings. — New York: Routledge, 2000. — ISBN 0-415-24211-8.
  • Jones P. F. [www.jstor.org/pss/2847433 The Gregorian Mission and English Education] // Speculum. — 1928. — Июль (vol. 3, № 3). — P. 335—348. — DOI:10.2307/2847433.
  • Lanzi F. & G. Augustine of Canterbury // Saints and Their Symbols: Recognizing Saints in Art and in Popular Images / Перевод M. J. O'Connell. — Collegeville, MN: Order of Saint Benedict, 2004. — P. 131—132. — ISBN 0-8146-2970-9.
  • Lapidge M. St Mellitus // Blackwell Encyclopaedia of Anglo-Saxon England / Edited by Lapidge, Michael et al. — Malden, MA: Blackwell Publishing, 2001. — P. 305—306. — ISBN 978-0-631-22492-1.
  • Lawrence C. H. Medieval Monasticism: Forms of Religious Life in Western Europe in the Middle Ages. — New York: Longman, 2001. — ISBN 0-582-40427-4.
  • Mayr-Harting H. The Coming of Christianity to Anglo-Saxon England. — University Park, PA: Pennsylvania State University Press, 1991. — ISBN 0-271-00769-9.
  • Mayr-Harting H. Augustine (St Augustine) (d. 604) // [www.oxforddnb.com/view/article/899 Oxford Dictionary of National Biography]. — Oxford University Press, 2004.
  • Nelson J. L. Bertha (b. c. 565, d. in or after 601) // [www.oxforddnb.com/view/article/2269 Oxford Dictionary of National Biography]. — Oxford University Press, 2006.
  • Schapiro M. The Decoration of the Leningrad Manuscript of Bede // Selected Papers: Volume 3: Late Antique, Early Christian and Mediaeval Art. — London: Chatto & Windus, 1980. — P. 199 и 212—214. — ISBN 0701125144.
  • Smith A. [links.jstor.org/sici?sici=0015-587X(1978)89%3A1%3C23%3ASAOCIH%3E2.0.CO%3B2-G St Augustine of Canterbury in History and Tradition] // Folklore. — 1978. — Vol. 89, № 1. — P. 23—28. — DOI:10.2307/2864782.
  • Stenton F. M. Anglo-Saxon England. — 3rd edition. — Oxford: Oxford University Press, 1971. — ISBN 978-0-19-280139-5.
  • Thomson J. A. F. The Western Church in the Middle Ages. — London: Arnold, 1998. — ISBN 0-340-60118-3.
  • Wood I. [links.jstor.org/sici?sici=0038-7134(199401)69%3A1%3C1%3ATMOAOC%3E2.0.CO%3B2-A The Mission of Augustine of Canterbury to the English] // Speculum. — 1994. — Vol. 69, № 1. — P. 1—17. — DOI:10.2307/2864782.
  • Yorke B. The Conversion of Britain: Religion, Politics and Society in Britain c. 600–800. — London: Pearson/Longman, 2006. — ISBN 0-582-77292-3.

Отрывок, характеризующий Августин Кентерберийский

– Sire, je vous demande la permission de donner la legion d'honneur au plus brave de vos soldats, [Государь, я прошу у вас позволенья дать орден Почетного легиона храбрейшему из ваших солдат,] – сказал резкий, точный голос, договаривающий каждую букву. Это говорил малый ростом Бонапарте, снизу прямо глядя в глаза Александру. Александр внимательно слушал то, что ему говорили, и наклонив голову, приятно улыбнулся.
– A celui qui s'est le plus vaillament conduit dans cette derieniere guerre, [Тому, кто храбрее всех показал себя во время войны,] – прибавил Наполеон, отчеканивая каждый слог, с возмутительным для Ростова спокойствием и уверенностью оглядывая ряды русских, вытянувшихся перед ним солдат, всё держащих на караул и неподвижно глядящих в лицо своего императора.
– Votre majeste me permettra t elle de demander l'avis du colonel? [Ваше Величество позволит ли мне спросить мнение полковника?] – сказал Александр и сделал несколько поспешных шагов к князю Козловскому, командиру батальона. Бонапарте стал между тем снимать перчатку с белой, маленькой руки и разорвав ее, бросил. Адъютант, сзади торопливо бросившись вперед, поднял ее.
– Кому дать? – не громко, по русски спросил император Александр у Козловского.
– Кому прикажете, ваше величество? – Государь недовольно поморщился и, оглянувшись, сказал:
– Да ведь надобно же отвечать ему.
Козловский с решительным видом оглянулся на ряды и в этом взгляде захватил и Ростова.
«Уж не меня ли?» подумал Ростов.
– Лазарев! – нахмурившись прокомандовал полковник; и первый по ранжиру солдат, Лазарев, бойко вышел вперед.
– Куда же ты? Тут стой! – зашептали голоса на Лазарева, не знавшего куда ему итти. Лазарев остановился, испуганно покосившись на полковника, и лицо его дрогнуло, как это бывает с солдатами, вызываемыми перед фронт.
Наполеон чуть поворотил голову назад и отвел назад свою маленькую пухлую ручку, как будто желая взять что то. Лица его свиты, догадавшись в ту же секунду в чем дело, засуетились, зашептались, передавая что то один другому, и паж, тот самый, которого вчера видел Ростов у Бориса, выбежал вперед и почтительно наклонившись над протянутой рукой и не заставив ее дожидаться ни одной секунды, вложил в нее орден на красной ленте. Наполеон, не глядя, сжал два пальца. Орден очутился между ними. Наполеон подошел к Лазареву, который, выкатывая глаза, упорно продолжал смотреть только на своего государя, и оглянулся на императора Александра, показывая этим, что то, что он делал теперь, он делал для своего союзника. Маленькая белая рука с орденом дотронулась до пуговицы солдата Лазарева. Как будто Наполеон знал, что для того, чтобы навсегда этот солдат был счастлив, награжден и отличен от всех в мире, нужно было только, чтобы его, Наполеонова рука, удостоила дотронуться до груди солдата. Наполеон только прило жил крест к груди Лазарева и, пустив руку, обратился к Александру, как будто он знал, что крест должен прилипнуть к груди Лазарева. Крест действительно прилип.
Русские и французские услужливые руки, мгновенно подхватив крест, прицепили его к мундиру. Лазарев мрачно взглянул на маленького человечка, с белыми руками, который что то сделал над ним, и продолжая неподвижно держать на караул, опять прямо стал глядеть в глаза Александру, как будто он спрашивал Александра: всё ли еще ему стоять, или не прикажут ли ему пройтись теперь, или может быть еще что нибудь сделать? Но ему ничего не приказывали, и он довольно долго оставался в этом неподвижном состоянии.
Государи сели верхами и уехали. Преображенцы, расстроивая ряды, перемешались с французскими гвардейцами и сели за столы, приготовленные для них.
Лазарев сидел на почетном месте; его обнимали, поздравляли и жали ему руки русские и французские офицеры. Толпы офицеров и народа подходили, чтобы только посмотреть на Лазарева. Гул говора русского французского и хохота стоял на площади вокруг столов. Два офицера с раскрасневшимися лицами, веселые и счастливые прошли мимо Ростова.
– Каково, брат, угощенье? Всё на серебре, – сказал один. – Лазарева видел?
– Видел.
– Завтра, говорят, преображенцы их угащивать будут.
– Нет, Лазареву то какое счастье! 10 франков пожизненного пенсиона.
– Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза.
– Чудо как хорошо, прелесть!
– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.
– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.
– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.



В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.


По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.
В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: «о чем она думает? Чему она так рада!».
Вечером оставшись один на новом месте, он долго не мог заснуть. Он читал, потом потушил свечу и опять зажег ее. В комнате с закрытыми изнутри ставнями было жарко. Он досадовал на этого глупого старика (так он называл Ростова), который задержал его, уверяя, что нужные бумаги в городе, не доставлены еще, досадовал на себя за то, что остался.
Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. Ночь была свежая и неподвижно светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных дерев, черных с одной и серебристо освещенных с другой стороны. Под деревами была какая то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое где листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая то блестящая росой крыша, правее большое кудрявое дерево, с ярко белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом, почти беззвездном, весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно и глаза его остановились на этом небе.
Комната князя Андрея была в среднем этаже; в комнатах над ним тоже жили и не спали. Он услыхал сверху женский говор.
– Только еще один раз, – сказал сверху женский голос, который сейчас узнал князь Андрей.
– Да когда же ты спать будешь? – отвечал другой голос.
– Я не буду, я не могу спать, что ж мне делать! Ну, последний раз…
Два женские голоса запели какую то музыкальную фразу, составлявшую конец чего то.
– Ах какая прелесть! Ну теперь спать, и конец.
– Ты спи, а я не могу, – отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье. Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и тени. Князь Андрей тоже боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия.
– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.
Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.


На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»

Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.
– Mon cher, [Дорогой мой,] – бывало скажет входя в такую минуту княжна Марья, – Николушке нельзя нынче гулять: очень холодно.
– Ежели бы было тепло, – в такие минуты особенно сухо отвечал князь Андрей своей сестре, – то он бы пошел в одной рубашке, а так как холодно, надо надеть на него теплую одежду, которая для этого и выдумана. Вот что следует из того, что холодно, а не то чтобы оставаться дома, когда ребенку нужен воздух, – говорил он с особенной логичностью, как бы наказывая кого то за всю эту тайную, нелогичную, происходившую в нем, внутреннюю работу. Княжна Марья думала в этих случаях о том, как сушит мужчин эта умственная работа.


Князь Андрей приехал в Петербург в августе 1809 года. Это было время апогея славы молодого Сперанского и энергии совершаемых им переворотов. В этом самом августе, государь, ехав в коляске, был вывален, повредил себе ногу, и оставался в Петергофе три недели, видаясь ежедневно и исключительно со Сперанским. В это время готовились не только два столь знаменитые и встревожившие общество указа об уничтожении придворных чинов и об экзаменах на чины коллежских асессоров и статских советников, но и целая государственная конституция, долженствовавшая изменить существующий судебный, административный и финансовый порядок управления России от государственного совета до волостного правления. Теперь осуществлялись и воплощались те неясные, либеральные мечтания, с которыми вступил на престол император Александр, и которые он стремился осуществить с помощью своих помощников Чарторижского, Новосильцева, Кочубея и Строгонова, которых он сам шутя называл comite du salut publique. [комитет общественного спасения.]
Теперь всех вместе заменил Сперанский по гражданской части и Аракчеев по военной. Князь Андрей вскоре после приезда своего, как камергер, явился ко двору и на выход. Государь два раза, встретив его, не удостоил его ни одним словом. Князю Андрею всегда еще прежде казалось, что он антипатичен государю, что государю неприятно его лицо и всё существо его. В сухом, отдаляющем взгляде, которым посмотрел на него государь, князь Андрей еще более чем прежде нашел подтверждение этому предположению. Придворные объяснили князю Андрею невнимание к нему государя тем, что Его Величество был недоволен тем, что Болконский не служил с 1805 года.
«Я сам знаю, как мы не властны в своих симпатиях и антипатиях, думал князь Андрей, и потому нечего думать о том, чтобы представить лично мою записку о военном уставе государю, но дело будет говорить само за себя». Он передал о своей записке старому фельдмаршалу, другу отца. Фельдмаршал, назначив ему час, ласково принял его и обещался доложить государю. Через несколько дней было объявлено князю Андрею, что он имеет явиться к военному министру, графу Аракчееву.
В девять часов утра, в назначенный день, князь Андрей явился в приемную к графу Аракчееву.
Лично князь Андрей не знал Аракчеева и никогда не видал его, но всё, что он знал о нем, мало внушало ему уважения к этому человеку.
«Он – военный министр, доверенное лицо государя императора; никому не должно быть дела до его личных свойств; ему поручено рассмотреть мою записку, следовательно он один и может дать ход ей», думал князь Андрей, дожидаясь в числе многих важных и неважных лиц в приемной графа Аракчеева.
Князь Андрей во время своей, большей частью адъютантской, службы много видел приемных важных лиц и различные характеры этих приемных были для него очень ясны. У графа Аракчеева был совершенно особенный характер приемной. На неважных лицах, ожидающих очереди аудиенции в приемной графа Аракчеева, написано было чувство пристыженности и покорности; на более чиновных лицах выражалось одно общее чувство неловкости, скрытое под личиной развязности и насмешки над собою, над своим положением и над ожидаемым лицом. Иные задумчиво ходили взад и вперед, иные шепчась смеялись, и князь Андрей слышал sobriquet [насмешливое прозвище] Силы Андреича и слова: «дядя задаст», относившиеся к графу Аракчееву. Один генерал (важное лицо) видимо оскорбленный тем, что должен был так долго ждать, сидел перекладывая ноги и презрительно сам с собой улыбаясь.
Но как только растворялась дверь, на всех лицах выражалось мгновенно только одно – страх. Князь Андрей попросил дежурного другой раз доложить о себе, но на него посмотрели с насмешкой и сказали, что его черед придет в свое время. После нескольких лиц, введенных и выведенных адъютантом из кабинета министра, в страшную дверь был впущен офицер, поразивший князя Андрея своим униженным и испуганным видом. Аудиенция офицера продолжалась долго. Вдруг послышались из за двери раскаты неприятного голоса, и бледный офицер, с трясущимися губами, вышел оттуда, и схватив себя за голову, прошел через приемную.
Вслед за тем князь Андрей был подведен к двери, и дежурный шопотом сказал: «направо, к окну».
Князь Андрей вошел в небогатый опрятный кабинет и у стола увидал cорокалетнего человека с длинной талией, с длинной, коротко обстриженной головой и толстыми морщинами, с нахмуренными бровями над каре зелеными тупыми глазами и висячим красным носом. Аракчеев поворотил к нему голову, не глядя на него.
– Вы чего просите? – спросил Аракчеев.
– Я ничего не… прошу, ваше сиятельство, – тихо проговорил князь Андрей. Глаза Аракчеева обратились на него.
– Садитесь, – сказал Аракчеев, – князь Болконский?
– Я ничего не прошу, а государь император изволил переслать к вашему сиятельству поданную мною записку…
– Изволите видеть, мой любезнейший, записку я вашу читал, – перебил Аракчеев, только первые слова сказав ласково, опять не глядя ему в лицо и впадая всё более и более в ворчливо презрительный тон. – Новые законы военные предлагаете? Законов много, исполнять некому старых. Нынче все законы пишут, писать легче, чем делать.
– Я приехал по воле государя императора узнать у вашего сиятельства, какой ход вы полагаете дать поданной записке? – сказал учтиво князь Андрей.
– На записку вашу мной положена резолюция и переслана в комитет. Я не одобряю, – сказал Аракчеев, вставая и доставая с письменного стола бумагу. – Вот! – он подал князю Андрею.
На бумаге поперег ее, карандашом, без заглавных букв, без орфографии, без знаков препинания, было написано: «неосновательно составлено понеже как подражание списано с французского военного устава и от воинского артикула без нужды отступающего».
– В какой же комитет передана записка? – спросил князь Андрей.
– В комитет о воинском уставе, и мною представлено о зачислении вашего благородия в члены. Только без жалованья.
Князь Андрей улыбнулся.
– Я и не желаю.
– Без жалованья членом, – повторил Аракчеев. – Имею честь. Эй, зови! Кто еще? – крикнул он, кланяясь князю Андрею.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Августин_Кентерберийский&oldid=76454264»