Авдеев, Алексей Александрович

Алексей Александрович Авдеев
Жилой дом на Поварской улице в Москве
Основные сведения
Страна	Российская империя Российская империя
Дата рождения	12 (24) марта 1819(1819-03-24)
Место рождения	село Бедьково, Новосильский уезд, Тульская губерния
Дата смерти	18 (30) марта 1885(1885-03-30) (66 лет)
Место смерти	Санкт-Петербург
Работы и достижения
Работал в городах	Москва, Севастополь
Архитектурный стиль	неоклассицизм
Реставрация памятников	Бахчисарайский дворец

Алексе́й Алекса́ндрович Авде́ев (12 (24) марта 1819, с. Бедьково Новосильского уезда Тульской губернии — 18 (30) марта 1885, Санкт-Петербург) — русский архитектор, академик архитектуры, художник и археолог. Один из основателей Московского архитектурного общества.

Биография

А. А. Авдеев родился в семье помещика Тульской губернии дворянского рода Авдеевых, Александра Алексеевича Авдеева, и Марии Петровны Авдеевой (в девичестве — Рейхенбах). С 1831 года учился в 1-й Московской гимназии, которая в 1837 году, времени окончания её Авдеевым, уже 4 года была Московским дворянским институтом.

Служил в канцелярии московского генерал-губернатора помощников столоначальника. С 12 февраля 1844 года стал исполнять должность помощника архитектора М. Д. Быковского.

В 1845—1846 годы Авдеев составил проект здания астрономической обсерватории Московского университета, позже реализованный (Нововаганьковский переулок, 5).

В апреле 1850 года получил право на производство строительных работ по гражданским сооружениям и был назначен младшим архитектором Попечительского совета заведений общественного презрения в Москве (фактически состоял в этой должности с 10 мая 1848 года).

В конце 1851 года Авдеев отправился, с целью изучения художественных памятников, в Германию, Францию и Италию, откуда сообщал свои наблюдения и впечатления в «Московские Ведомости» и в сборник профессора П. М. Леонтьева «Пропилеи».

В 1853 году находился с Леонтьевым при археологических раскопках на Таманском полуострове в устье Дона и занимался срисовыванием найденных там древностей.

Постоянным сотрудником Авдеева был академик живописи А. Е. Корнеев.

В 1855 году, 24 мая, вышел в отставку с чином коллежского асессора. В 1856 году он предпринял путешествие в Италию.

Поселившись в Крыму, построил:

• церковь св. Николая на севастопольском военном кладбище, в память павших защитников города (1857—1870) — за эту постройку он был награждён орденом Св. Владимира 4-й степени;
• часовню над могилой князя М. Д. Горчакова (1856—1860), на том же кладбище;
• часовню на Инкерманской высоте, в воспоминание смотра войскам, произведённого императором Александром II после падения Севастополя (1862);
• Владимирский собор в Севастополе над могилами адмиралов (в 1882 году освящена нижняя церковь, в 1888 году — верхняя) — за проект храма А. А. большую золотую медаль на Политехнической выставке Авдеев получил большую золотую медаль на московской Политехнической выставке 1872 года.

В 1867 году Авдеев стал одним из основателей Московского архитектурного общества.

В 1871 году за возведённые в Крыму церковные сооружения Императорская Академия художеств возвела его в академики без требования от него исполнения особой программы. В 1874 году вступил в Московское археологическое общество, в качестве члена которого входил в комиссии по обследованию храма Василия Блаженного и церквей Чернигова; в 1878 году принял участие в реставрации Бахчисарайского дворца.

Авдеевым также были выполнены:

• проекты церквей в византийском стиле — для Новосильского уезда Тульской губернии (1872—1873) и в армянском стиле — для Севастополя (1873—1874);
• мраморный иконостас для домовой церкви лицея цесаревича Николая в Москве (1873—1875);
• часовни для кладбища Пер-Лашез (1874—1875).

Умер в 1885 году в Санкт-Петербурге, куда прибыл по делам строительства храма. Похоронен на кладбище Александро-Невской лавры.

Портреты А. А. Авдеева были выполнены Н. Е. Макухиной в 1860-х годах в Севастополе. В 1884 году академик С. Ф. Александровский написал акварельный портрет.

Литература

• Зодчие Москвы времени эклектики, модерна и неоклассицизма (1830-е — 1917 годы): илл. биогр. словарь / Гос. науч.-исслед. музей архитектуры им. А.В.Щусева и др. — М.: КРАБиК, 1998. — С. 17. — 320 с. — ISBN 5-900395-17-0.
• Русский биографический словарь: В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896—1918.
• Авдеев, Алексей Андреевич // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [dlib.rsl.ru/viewer/01003934390#?page=19 Авдеев Алексей Александрович] // Словарь русскихъ художниковъ. — Сост. Н. П. Собко. — Т. 1. — Вып. 1. — СПб., 1893. — Стлб. 6—13.
• Архитекторы Российской империи с начала ХVIII века до 1917 года. Биографический словарь / Крашенинников А. Ф. — М.: Государственный научно-исследовательский музей архитектуры им. А. В. Щусева, 2007. — Т. I «А». — С. 23—24. — 288 с. — 2000 экз.

Ссылки

• [www.biografija.ru/show_bio.aspx?id=404 Авдеев Алексей Александрович] — статья на сайте biografija.ru
• [www.orp.orel.ru/news.php?extend.10745 Академик архитектуры]
• [www.poiradar.ru/poi/Tserkov_svyatogo_Nikolaya-7088/Sevastopol-1877/Sightseeings_Architecture_Churches Церковь Святого Николая]
• [www.krymology.info/index.php/Авдеев,_Алексей_Александрович Крымология]

Отрывок, характеризующий Авдеев, Алексей Александрович

– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.