Авдюкевич, Лонгин Иванович

Лонгин Иванович Авдюкевич латыш. Longins Avdjukevičs<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Председатель Комитета государственной безопасности при Совете Министров Латвийской ССР (с 1978 года — Председатель Комитета государственной безопасности Латвийской ССР)
январь 1963 года — 21 ноября 1980 года
Предшественник:	Ян Янович Веверс
Преемник:	Борис Карлович Пуго
Рождение:	1 ноября 1916(1916-11-01)
Смерть:	8 января 1988(1988-01-08) (71 год) Рига, Латвийская ССР, СССР
Партия:	КПСС с 1940 года.
Образование:	Высшая партийная школа при ЦК КПСС
Военная служба
Годы службы:	1955—1980
Звание:
Награды:

Лонгин Иванович Авдюкевич (латыш. Longins Avdjukevičs, 1916—1988) — латышский советский работник органов госбезопасности, генерал-майор. Председатель КГБ при Совете Министров Латвийской ССР (1963—1978), председатель КГБ Латвийской ССР (1978—1980). Член КПСС (с 1940), член ЦК КП Латвии, кандидат в члены Бюро ЦК КП Латвии. Депутат Верховного Совета СССР 8—10 созывов.

Биография

Родился 1 ноября 1916 года. Белорус (по другим данным — латыш). С 1923 года батрак, рабочий по найму. В 1940 году — активный участник присоединения Латвии к СССР. С 1940 года на партийной и хозяйственной работе: инструктор Даугавпилсского укома партии, директор промкомбината, кузнец завода.

С началом Великой Отечественной войны в эвакуации в Горьковской области. В 1942-1944 годах — комиссар 2-го Латышского партизанского отряда, затем — комиссар бригады, секретарь подпольного Латгальского окружкома партии.

После освобождения республики - секретарь Даугавпилсского укома партии, первый секретарь Резекского укома. С 1951 года — заведующий отделом ЦК КП Латвии. В 1955 году окончил Высшую партийную школу при ЦК КПСС.

С 1955 года — заместитель председателя, с января 1963 по 21 ноября 1980 года — председатель КГБ при Совете Министров Латвийской ССР.

С 1980 года в отставке. Умер 8 января 1988 года в Риге.

Депутат Совета Национальностей Верховного Совета СССР 8—10 созывов (1970—1984) от Екабпилсского избирательного округа № 309 Латвийской ССР. Член Комиссии по здравоохранению и социальному обеспечению Совета Национальностей 9 созыва.

Награды

• орден Ленина;
• 2 ордена Красного Знамени;
• орден Трудового Красного Знамени;
• орден Октябрьской революции;
• 2 ордена Отечественной войны I степени;
• медали.

Источники

• [shieldandsword.mozohin.ru/personnel/avdyukevich_l_i.htm Лонгин Иванович Авдюкевич — история отечественных спецслужб и правоохранительных органов]
• Депутаты Верховного Совета СССР. 9 созыв. Издание Президиума Верховного Совета СССР. — М., 1974. — 550 с.

Отрывок, характеризующий Авдюкевич, Лонгин Иванович

Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.