Авейру
Муниципалитет
|
Аве́йру (порт. Aveiro [aˈvɐiɾu]) — город в Португалии, центр одноимённого округа и муниципалитета. Численность населения — 57 тыс. (город), 73,6 тыс. (муниципалитет). Город и муниципалитет входят в экономико-статистический регион Центральный регион и субрегион Байшу-Вога. По старому административному делению входил в провинцию Бейра-Литорал. Город является центром крупной городской агломерации Большое Авейру.
Содержание
Расположение
Город расположен в 220 км на север от столицы Португалии города Лиссабон и находится на берегу Атлантического океана, в 58 км к югу от Порту.
Муниципалитет граничит:
- на севере — муниципалитет Муртоза
- на северо-востоке — муниципалитет Албергария-а-Велья
- на востоке — муниципалитет Агеда
- на юго-востоке — муниципалитеты Вагуш, Ильяву
- на юге — муниципалитет Оливейра-ду-Байру
- на северо-западе — Атлантический океан
Население
| Население муниципалитета Авейру (1801—2004) | |||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1801 | 1849 | 1900 | 1930 | 1960 | 1981 | 1991 | 2001 | 2004 | 2006 |
| 14144 | 10780 | 24919 | 31644 | 46055 | 60284 | 66444 | 73335 | 73626 | 73559 |
История
Город впервые упоминается в 959 под латинским названием Aviarium. Права города с 1515 года. В XVI—XVIII вв. городами владели герцоги Авейру — потомки инфанта Жорже.
Достопримечательности
Иногда город называют португальской Венецией, так как через город проходит река и местные лодки имеют своеобразную форму и раскрас.
Одна из достопримечательностей Авейру — иезуитский монастырь XV века, в котором была похоронена дочь короля Афонсу V Жуана, принцесса Португалии, умершая в 1490 и канонизированная в 1673.
Рядом с Городским собором расположен музей города Авейру. В музее выставлены картины, скульптуры, предметы церковной жизни города и региона. Также внутри музея восстановлена старая церковь и много экспонатов рассказывающих о Жуана, принцесса Португалии (дочери короля Афонсу V). Музей большой и одного дня не достаточно для ознакомления. В музее есть залы, где проходят современные временные выставки.
В городе есть Художественный музей (англ. Art museum).
В городе находится государственный университет Авейру, основанный в 1973 году.
Транспорт
Авейру — железнодорожный узел.
Районы
- Арадаш
- Касия
- Эйрол
- Эйшу
- Эжгейра
- Глория
- Нариш
- Носса-Сеньора-де-Фатима
- Оливейринья
- Рекейшу
- Сан-Бернарду
- Сан-Жасинту
- Санта-Жоана
- Вера-Круш
Фотогалерея
- Aveiro.jpg
Один из каналов в Авейру.
- Nt-Aveiro-Moliceiros.jpg
Традиционные лодки moliceiro на канале.
- Catedral de Aveiro.jpg
Городской собор Sé Catedral de Aveiro.
Города-побратимы
Авейру состоит в дружеских взаимоотношениях со следующими городами-побратимами:
См. также
Напишите отзыв о статье "Авейру"
Ссылки
- [www.cm-aveiro.pt/ Официальный сайт муниципалитета]
|
Это заготовка статьи по географии Португалии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Авейру
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.
Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
