Авенида Кордова
| Авенида Кордова | |
| исп. Avenida Córdoba
Буэнос-Айрес  Аргентина | |
 Галерея Пасифико | |
| Общая информация | |
|---|---|
| Район |
Ретиро, Сан-Николас, Реколета, Бальванера, Альмагро, Палермо, Вилья-Креспо, Чакарита |
| Протяжённость |
от улицы Авенида Эдуардо Мадеро |
| Ближайшие станции метро | |
| Автобусные маршруты |
7, 26, 29, 45, 60, 73, 99, 106, 109, 115, 132, 140, 151 y 168 (коллективо) |
|
| |
Проспект (авенида) Кордова является одной из основных магистралей южной части города Буэнос-Айрес, Аргентина. Её название отдает дань уважения Аргентины провинции Кордова.
Содержание
Особенности
Это длинная улица, которая проходит параллельно улицам Авенида Санта-Фе и Авенида Корриентес.
Её протяжённость 8,2 км и она проходит через девять районов города. С 1822 года указом градоначальника было установлено, что улица начиналась от улицы Кальяо, проходя через центр простиралась до проспекта Авенида Леандро Н. Алем, была узкой улицей с колониальных времен. Только в июле 1904 года город вынужден был отдать постановление после строительства новых зданий, о необходимости расширения участка улиц Кальяо — Н. Алем, в 1945 году по распоряжению диктатора Эдельмиро Фаррельи, создана мемориальная доска на углу Кордовы и Кальяо.
В общей сложности улица пролегает с востока на запад. По улице пролегают автобусные маршруты 7, 26, 29, 39, 45, 99, 106, 109, 115, 132, 151, 168 и такси. Кроме того, по улице Авенида Кордова проходит линия метро D. Существует долгосрочный проект для соединения линии с линией метро G[1].
Описание
Авенида Кордова начинается от улицы Авенида Эдуардо Мадеро и заканчивается на перекрёстке с улицей Авенида Федерико Лакросе.
Ретиро — Сан-Николас
Этот участок улицы начинается от Авенида Эдуардо Мадеро как продолжение бульвара Сесилия Грирсона, расположенного в районе Пуэрто-Мадеро. Проходит по районам Ретиро и Сан-Николас.
От пересечения с Авенида Эдуардо Мадеро и далее на запад Авенида Кордова изобилует высотными офисными зданиями вплоть до пересечения с улицей Авенида Н. Алем. Здесь можно увидеть здания северной части Catalinas Towers, построенный в 1968 году отель Sheraton Buenos Aires Hotel. С другой стороны улицы, рядом с большой стоянкой, расположено здание Edificio Bouchard 710.
На углу с улицами Авенида Леандро Н. Алем и Calle 25 de Mayo находится здание, которое выделяется своей своеобразной внешностью, напоминающую лодку. По Авениде Кордове оно носит номер 320 Edificio Techint. На на углу с улицей Реконкиста находится NH Lancaster Hotel, работы архитекторов Асеведо Морено и BeCu. На противоположной стороне, находится Splendor Hotel (бывший Phoenix). На пересечении с улицей Сан Мартин находится Галерея Каталины. Этот сектор объединяет офисные и жилые здания, с преобладанием академической архитектуры.
Угол с улицей Флорида известен как торговый район, здесь находится здание Galerías Pacífico, построенное в 1889 году для магазина Bon Marché Argentina. В 1990 году Старая галерея была преобразована в современный торговый центр, сохранив свою драгоценную внешнюю архитектуру и фрески знаменитых аргентинских художников. На углу с Maipú находится Sheraton Libertador отель, открывшийся в 1977 году, и напротив находятся несколько филиалов различных банков[2].
На углу с улицей Эсмеральда преобладают одни из самых ярких зданий в Буэнос-Айресе, большой жилой дом 13 этажей, построенный в 1927 году компанией Bencich Brothers, в соответствии с французским проектом Эдуардо Лемонье. Он имеет несколько куполов и красную мансарду. Здание носит номер Кордова 936 и официальное название Французский Альянс в Буэнос-Айресе.
После пересечения улицы Авенида Нуэве-де-Хулио, располагается северное крыло Плаза Лаваль. На пересечении с улицей Свободы находится Национальный театр Сервантеса, где также работает Национальный театральный музей[3].
От площади Лаваль, по Авенида Кордоба преимущественно расположены жилые здания вдали от судебного центра города. Здесь много магазинов, которые ориентированы на средний и высший классы Буэнос-Айреса. С улицы Монтевидео, южная сторона переходит в парк, а здания на противоположной стороне становятся более однотипными. Там работал в течение многих десятилетий рынок.
Реколета — Бальванера
Пересекая Авениду Кальяо, Кордова делит окрестности районов Бальванера и Реколета. Между улицами Риобамба и Аякучо, на другой стороне находится эклектичное здание, которое организовано для провизоров где созданы резервуары для воды для города с 1894 года и здесь находится Государственная школа № 1 «Роке Саенс Пенья». На следующем углу, расположено здание Института Алисия Моро де Хусто.
Между улицами Хунин и президентом Хосе Э. Урибуру располагается здание Plaza Houssay, факультеты экономики и медицинских наук, Университета Буэнос-Айреса, и больница Hospital de Clínicas José de San Martín. В этом месте расположена станция метро Факультад де Медисина линии D.
Между улицами Azcuenaga и Laцrrea, улица делает значительную кривую к северо-востоку, а затем пересекает улицу Авенида Пуэйрредон и Булонь-сюр-Мер где она поворачивает к востоку. Между улицами calles Jean Jaurés и Dr. Tomás de Anchorena находится Plaza Monseñor de Andrea.
Альмагро — Палермо — Вилья Креспо
После пересечения calle Gallo улица является границей между районами Альмагро и Палермо. В этом углу расположена Церковь Непорочной Девы Марии, с её католическим институтом. С угла улиц Гаскон и улицы Лаваль в северо-восточном направлении; отсюда в западном направлении от улицы Авенида Эстадо-де-Исраэль располагается область где плотность населения резко падает, и находятся малоэтажные здания.
В 800 метрах от улицы Авенида Скалабрини Ортис, Авенида Кордова служит границей районов Палермо и Вилья Креспо, где проспект пересекает железнодорожную дорогу Ferrocarril General San Martín. Здесь находится мост Puente de la Reconquista, пересекающий Кордову.
Чакарита
Улица образует границу между районами Палермо и Чакарита начинаясь от железной дороги Сан-Мартин, пока не доходит до района Чакарита на углу с улицей Авенида Доррего.
Сторона к северо-востоку, между улицами Хорхе Ньюбери и Сантос Дюмон, всю сторону занимает так называемый хлопковый дом, где жили бывшие работники работавшие с хлопком. Сегодня здание реконструировано архитектором Dujovne-Hirsch, на первом этаже находится гипермаркет.
От угла с улицей Авенида Jorge Newbery, Кордова тянется 300 метров до проспекта Авенида Федерико Лакросе, где Кордова продолжается улицей calle Giribone.
Напишите отзыв о статье "Авенида Кордова"
Примечания
- ↑ [www.taringa.net/posts/info/1146464/Cronologia-de-la-ciudad-de-Buenos-Aires_.html Taringa] (исп.).
- ↑ [www.clarin.com/diario/2010/04/09/laciudad/h-02176826.htm Clarín: Recuperarán la tienda Harrods] (исп.)
- ↑ Wilson, Jason. Cultural Guide to the City of Buenos Aires. Oxford, England: Signal Books, 1999.
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этой статье не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 2 января 2016 года. |
| |||||||||||||||||||||
| |||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Авенида Кордова
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.
Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.
Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
