Авербух, Александр Валерьевич

Александр Авербух
Александр Валерьевич Авербух в 2011 году
Общая информация
Полное имя	Александр Валерьевич Авербух
Дата и место рождения	1 октября 1974(1974-10-01) (49 лет) Иркутск, СССР
Гражданство	СССР СССР→ Россия Россия→ Израиль Израиль
Рост	178 см
Вес	76 кг
Спортивная карьера	1996—2009
Личные рекорды
Шест	5,93 (2003)
Личные рекорды в помещении
Шест	5,86 (2001)
Международные медали
Чемпионаты мира Бронза Севилья 1999 шест Серебро Эдмонтон 2001 шест Чемпионаты Европы в помещении Серебро Гент 2000 шест Чемпионаты Европы Золото Мюнхен 2002 шест Золото Гётеборг 2006 шест

Александр Валерьевич Авербух (род. 1 октября 1974, Иркутск) — российский и израильский легкоатлет (прыжки с шестом), один из самых успешных спортсменов в истории Израиля.

Биография

Вырос в спортивной семье. Мать, Сталина Алексеевна Авербух — бывшая спортсменка, мастер спорта СССР, впоследствии преподаватель лёгкой атлетики в Иркутском техникуме физической культуры. Отец, Валерий Иосифович Авербух (1945—2001), тренер по многоборью, заслуженный тренер СССР и России. Старший брат Евгений выступал за сборную России, но погиб в автокатастрофе в 1996 году (в Иркутске учреждён легкоатлетический турнир его памяти).

Александр выиграл чемпионат Европы до 23 лет по многоборью в 1997 году.

С 1999 года выступает за Израиль. В августе 1999 года он установил новый израильский рекорд по прыжкам с шестом (5,81 м), но так как у него ещё не было гражданства, рекорд не был засчитан (он получил гражданство два дня спустя). Его личный рекорд по прыжкам с шестом — 5,93 м.

Авербух участвовал в Олимпийских играх-2000 и 2004, успешно прошёл отбор к Олимпиаде-2008. Неоднократный чемпион Европы по лёгкой атлетике (2000-в зале, 2002, 2006), серебряный (2001) и бронзовый (1999) призёр чемпионатов мира.

В 2009 году Александр Авербух заявил, что завершит выступления после Маккабианских игр 2009 года и не примет участия в чемпионате мира, который пройдёт позже в том же году.

В 2013 году принял участие в муниципальных выборах, в результате которых был избран депутатом городского совета Нетании.

Председатель спортивного клуба по легкой атлетике и волейболу Апоэль «Лидер» Иерусалим. Женат на Наталье, мастере спорта по спортивной аэробике, имеет трех дочерей — Таню, Диану и Анастасию. Своими кумирами называет легкоатлетов Сергея Бубку и Константина Волкова.

Ссылки

• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/av/alex-averbukh-1.html Александр Авербух] — олимпийская статистика на сайте Sports-Reference.com (англ.)
• [izrus.co.il/dossier.php?section=5&dossier_section=8&dossier_item=5 детально о биографии]

Отрывок, характеризующий Авербух, Александр Валерьевич

– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.
– Уже неделя, как началась кампания, и вы не сумели защитить Вильну. Вы разрезаны надвое и прогнаны из польских провинций. Ваша армия ропщет…
– Напротив, ваше величество, – сказал Балашев, едва успевавший запоминать то, что говорилось ему, и с трудом следивший за этим фейерверком слов, – войска горят желанием…
– Я все знаю, – перебил его Наполеон, – я все знаю, и знаю число ваших батальонов так же верно, как и моих. У вас нет двухсот тысяч войска, а у меня втрое столько. Даю вам честное слово, – сказал Наполеон, забывая, что это его честное слово никак не могло иметь значения, – даю вам ma parole d'honneur que j'ai cinq cent trente mille hommes de ce cote de la Vistule. [честное слово, что у меня пятьсот тридцать тысяч человек по сю сторону Вислы.] Турки вам не помощь: они никуда не годятся и доказали это, замирившись с вами. Шведы – их предопределение быть управляемыми сумасшедшими королями. Их король был безумный; они переменили его и взяли другого – Бернадота, который тотчас сошел с ума, потому что сумасшедший только, будучи шведом, может заключать союзы с Россией. – Наполеон злобно усмехнулся и опять поднес к носу табакерку.
На каждую из фраз Наполеона Балашев хотел и имел что возразить; беспрестанно он делал движение человека, желавшего сказать что то, но Наполеон перебивал его. Например, о безумии шведов Балашев хотел сказать, что Швеция есть остров, когда Россия за нее; но Наполеон сердито вскрикнул, чтобы заглушить его голос. Наполеон находился в том состоянии раздражения, в котором нужно говорить, говорить и говорить, только для того, чтобы самому себе доказать свою справедливость. Балашеву становилось тяжело: он, как посол, боялся уронить достоинство свое и чувствовал необходимость возражать; но, как человек, он сжимался нравственно перед забытьем беспричинного гнева, в котором, очевидно, находился Наполеон. Он знал, что все слова, сказанные теперь Наполеоном, не имеют значения, что он сам, когда опомнится, устыдится их. Балашев стоял, опустив глаза, глядя на движущиеся толстые ноги Наполеона, и старался избегать его взгляда.