Аверченков, Иван Александрович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Иван Александрович Аверченков
мэр Смоленска
17 мая 1998 — 26 января 2003
Предшественник: Александр Дмитриевич Прохоров
Преемник: Владислав Николаевич Халецкий
 
Рождение: 22 января 1946(1946-01-22)
посёлок Красный, Смоленская область
Смерть: 26 января 2003(2003-01-26) (57 лет)
Смоленск
 
Награды:

Иван Александрович Аверченков (19462003) — советский и российский хозяйственный и государственный деятель, мэр города Смоленска в 19982003 годах, почётный гражданин Смоленска (2008, посмертно).



Биография

Иван Аверченков родился 22 января 1946 года в посёлке Красный Смоленской области. В 19531964 годах учился в Краснинской средней школе, окончил её с серебряной медалью. Член ВЛКСМ с 1960 года. В 1969 году Аверченков окончил Белорусский политехнический институт по специальности «Автомобили и тракторы». На военной кафедре института он получил звание инженера-лейтенанта, во время прохождения срочной службы в Советской Армии был заместителем командира роты по техчасти. С 1971 года Аверченков работал старшим инженером по технике безопасности треста «Спецстроймеханизация». В 1972 году он вступил в КПСС. С июля 1974 года Аверченков работал начальником участка дорожных машин в Смоленском управлении механизации треста[1]. С февраля 1976 года Аверченков работал в системе коммунального хозяйства Смоленской области, прошёл путь от главного инженера управления «Дормостстрой» треста дорожного строительства и благоустройства до руководителя этого треста. В 1986 году он стал начальником объединения ЖКХ Смоленского горисполкома. После распада СССР он продолжил свою работу на должности начальника управления ЖКХ Мэрии города Смоленска. С апреля 1995 года он совмещал эту должность с обязанностями заместителя мэра Смоленска[1].

В 1998 году Аверченков решением Смоленского горсовета был назначен главой администрации Смоленска. Он находился на этой должности до самой своей смерти. За время его работы в Смоленске были произведены масштабные строительные и реконструкционные работы. В частности, были перестроены Пятницкий путепровод над железной дорогой и мост через Днепр, введена в действие автомобильная дорога, связавшая Рославльское кольцо с микрорайоном Киселёвка, что позволило разгрузить движение по улице Шевченко, благоустроены улицы Ленина, Большая Советская и Шевченко, построены взрослая и детская поликлиника в Киселёвке, реконструирован Дворец бракосочетания, частично облагорожена набережная Днепра. При непосредственном участии Аверченкова производилась большая работа в области сохранения истории и культуры Смоленска, увековечения памяти знаменитых смолян, распространения краеведческих знаний, развитию туризма. Был соавтором нескольких краеведческих изданий[1].

За время своей деятельности Аверченков трижды — в 1999, 2000 и 2001 годах — признавался по результатам опроса «Человеком года» газетой «Смоленские новости». В 2001 году он заочно окончил юридический факультет. В декабре 2001 года Смоленский горсовет продлил полномочия Аверченкова в качестве мэра города ещё на 4 года[1].

Аверченков скончался 26 января 2003 года. Похоронен на Братском кладбище Смоленска[1].

Решением Смоленского горсовета от 29 августа 2008 года за «большой вклад в развитие экономики и жилищно-коммунального хозяйства города Смоленска, его благоустройство и строительство, социальное обеспечение населения, сохранение памятников истории и культуры, увековечение памяти выдающихся смолян Егорова М. А., Исаковского М. В., и Твардовского А. Т., возведение храма святых Новомучеников Российских» Иван Аверченков посмертно был удостоен высокого звания «Почётный гражданин города-героя Смоленска»[1].

Почётный работник жилищно-коммунального хозяйства России (1997), Заслуженный работник жилищно-коммунального хозяйства Российской Федерации (1999). 22 января 2009 года на доме № 22 по улице Энгельса, где последние годы своей жизни проживал Аверченков, была установлена мемориальная доска[1].

Напишите отзыв о статье "Аверченков, Иван Александрович"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 7 [smolinfo.net/index.php?option=com_content&view=article&id=474&Itemid=312 Аверченков Иван Александрович] (рус.). [smolinfo.net]. Проверено 7 августа 2012. [www.webcitation.org/6B63nBALv Архивировано из первоисточника 2 октября 2012].

Отрывок, характеризующий Аверченков, Иван Александрович

– Вы знаете, я поверил ему нашу тайну, – сказал князь Андрей. – Я знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, – сказал он вдруг серьезно; – я уеду, Бог знает, что может случиться. Вы можете разлю… Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, – чтобы ни случилось с вами, когда меня не будет…
– Что ж случится?…
– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.


Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
Зимой в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем то с отцом и княжна Марья заметила, что перед отъездом оба были недовольны друг другом.
Вскоре после отъезда князя Андрея, княжна Марья писала из Лысых Гор в Петербург своему другу Жюли Карагиной, которую княжна Марья мечтала, как мечтают всегда девушки, выдать за своего брата, и которая в это время была в трауре по случаю смерти своего брата, убитого в Турции.
«Горести, видно, общий удел наш, милый и нежный друг Julieie».
«Ваша потеря так ужасна, что я иначе не могу себе объяснить ее, как особенную милость Бога, Который хочет испытать – любя вас – вас и вашу превосходную мать. Ах, мой друг, религия, и только одна религия, может нас, уже не говорю утешить, но избавить от отчаяния; одна религия может объяснить нам то, чего без ее помощи не может понять человек: для чего, зачем существа добрые, возвышенные, умеющие находить счастие в жизни, никому не только не вредящие, но необходимые для счастия других – призываются к Богу, а остаются жить злые, бесполезные, вредные, или такие, которые в тягость себе и другим. Первая смерть, которую я видела и которую никогда не забуду – смерть моей милой невестки, произвела на меня такое впечатление. Точно так же как вы спрашиваете судьбу, для чего было умирать вашему прекрасному брату, точно так же спрашивала я, для чего было умирать этому ангелу Лизе, которая не только не сделала какого нибудь зла человеку, но никогда кроме добрых мыслей не имела в своей душе. И что ж, мой друг, вот прошло с тех пор пять лет, и я, с своим ничтожным умом, уже начинаю ясно понимать, для чего ей нужно было умереть, и каким образом эта смерть была только выражением бесконечной благости Творца, все действия Которого, хотя мы их большею частью не понимаем, суть только проявления Его бесконечной любви к Своему творению. Может быть, я часто думаю, она была слишком ангельски невинна для того, чтобы иметь силу перенести все обязанности матери. Она была безупречна, как молодая жена; может быть, она не могла бы быть такою матерью. Теперь, мало того, что она оставила нам, и в особенности князю Андрею, самое чистое сожаление и воспоминание, она там вероятно получит то место, которого я не смею надеяться для себя. Но, не говоря уже о ней одной, эта ранняя и страшная смерть имела самое благотворное влияние, несмотря на всю печаль, на меня и на брата. Тогда, в минуту потери, эти мысли не могли притти мне; тогда я с ужасом отогнала бы их, но теперь это так ясно и несомненно. Пишу всё это вам, мой друг, только для того, чтобы убедить вас в евангельской истине, сделавшейся для меня жизненным правилом: ни один волос с головы не упадет без Его воли. А воля Его руководствуется только одною беспредельною любовью к нам, и потому всё, что ни случается с нами, всё для нашего блага. Вы спрашиваете, проведем ли мы следующую зиму в Москве? Несмотря на всё желание вас видеть, не думаю и не желаю этого. И вы удивитесь, что причиною тому Буонапарте. И вот почему: здоровье отца моего заметно слабеет: он не может переносить противоречий и делается раздражителен. Раздражительность эта, как вы знаете, обращена преимущественно на политические дела. Он не может перенести мысли о том, что Буонапарте ведет дело как с равными, со всеми государями Европы и в особенности с нашим, внуком Великой Екатерины! Как вы знаете, я совершенно равнодушна к политическим делам, но из слов моего отца и разговоров его с Михаилом Ивановичем, я знаю всё, что делается в мире, и в особенности все почести, воздаваемые Буонапарте, которого, как кажется, еще только в Лысых Горах на всем земном шаре не признают ни великим человеком, ни еще менее французским императором. И мой отец не может переносить этого. Мне кажется, что мой отец, преимущественно вследствие своего взгляда на политические дела и предвидя столкновения, которые у него будут, вследствие его манеры, не стесняясь ни с кем, высказывать свои мнения, неохотно говорит о поездке в Москву. Всё, что он выиграет от лечения, он потеряет вследствие споров о Буонапарте, которые неминуемы. Во всяком случае это решится очень скоро. Семейная жизнь наша идет по старому, за исключением присутствия брата Андрея. Он, как я уже писала вам, очень изменился последнее время. После его горя, он теперь только, в нынешнем году, совершенно нравственно ожил. Он стал таким, каким я его знала ребенком: добрым, нежным, с тем золотым сердцем, которому я не знаю равного. Он понял, как мне кажется, что жизнь для него не кончена. Но вместе с этой нравственной переменой, он физически очень ослабел. Он стал худее чем прежде, нервнее. Я боюсь за него и рада, что он предпринял эту поездку за границу, которую доктора уже давно предписывали ему. Я надеюсь, что это поправит его. Вы мне пишете, что в Петербурге о нем говорят, как об одном из самых деятельных, образованных и умных молодых людей. Простите за самолюбие родства – я никогда в этом не сомневалась. Нельзя счесть добро, которое он здесь сделал всем, начиная с своих мужиков и до дворян. Приехав в Петербург, он взял только то, что ему следовало. Удивляюсь, каким образом вообще доходят слухи из Петербурга в Москву и особенно такие неверные, как тот, о котором вы мне пишете, – слух о мнимой женитьбе брата на маленькой Ростовой. Я не думаю, чтобы Андрей когда нибудь женился на ком бы то ни было и в особенности на ней. И вот почему: во первых я знаю, что хотя он и редко говорит о покойной жене, но печаль этой потери слишком глубоко вкоренилась в его сердце, чтобы когда нибудь он решился дать ей преемницу и мачеху нашему маленькому ангелу. Во вторых потому, что, сколько я знаю, эта девушка не из того разряда женщин, которые могут нравиться князю Андрею. Не думаю, чтобы князь Андрей выбрал ее своею женою, и откровенно скажу: я не желаю этого. Но я заболталась, кончаю свой второй листок. Прощайте, мой милый друг; да сохранит вас Бог под Своим святым и могучим покровом. Моя милая подруга, mademoiselle Bourienne, целует вас.