Авестийский язык

Авестийский язык
Страны:	изначально Дрангиана, Маргиана, Бактрия, Мидия
Регионы:	Большой Иран, Средняя Азия
Статус:	язык богослужения, мертвый
Вымер:	около VII в. до н. э., потомков не имеет
Классификация
Категория:	Языки Евразии
Индоевропейская семья Индоиранская ветвь Иранская группа Восточноиранские языки
Письменность:	изначально бесписьменный, затем авестийский алфавит
Языковые коды
ГОСТ 7.75–97:	аве 016
ISO 639-1:	ae
ISO 639-2:	ave
ISO 639-3:	ave
См. также: Проект:Лингвистика

Авести́йский язы́к — один из древнейших представленных письменными памятниками иранских языков. Язык письменного памятника «Авеста» (от ср.-перс. avastak 'уложение'), представляющего собой свод религиозных текстов зороастризма. Уже в конце IV — начале VI веков авестийский язык был мёртвым и использовался только как язык богослужения; он используется и современными зороастрийцами — парсами в Индии и гебрами в Иране.

В Викисловаре список слов авестийского языка содержится в категории «Авестийский язык»

Генетико-диалектологические сведения

Время бытования древнеиранского диалекта, послужившего базой для авестийского языка, можно приблизительно определить в диапазоне 2-й половины II тыс. — 1-й половины I тыс. до н. э. Вероятным регионом его происхождения являются области Дрангианы, Ареи, Маргианы и Бактрии. Картина общества, нарисованная в «Авесте», указывает на то, что носители языка вели кочевой образ жизни к востоку от Каспия. Археологически этому обществу может соответствовать язская культура.

Представляется затруднительным однозначно отнести авестийский к западной или восточной группе иранских языков, так как в нём представлены дифференциальные лингвистические признаки, характерные для обеих этих групп. Однако в последнее время всё большее признание приобретает теория восточноиранского происхождения Авесты. В её пользу обычно приводятся следующие аргументы: географическая установка Авесты; связь эпических мотивов Авесты с восточноиранской эпической традицией; традиция парсов, связывающая выступления Заратуштры с территорией Бактрии; некоторые особенности языка Авесты, позволяющие связать его с древними языками Средней Азии — согдийским и хорезмийским.

Выделяются два диалекта авестийского языка, которые к тому же представляют два разных хронологических уровня: диалект Гат, или гатский (раннеавестийский), и позднеавестийский. В традиционном языке Гат выделяются две стилистические разновидности: метризованные песнопения, приписываемые самому основателю новой религии, пророку Заратуштре, и повествования, в которых содержатся легенды, сказания и мифы, являющие собой образцы устного народного творчества древних ираноязычных племен.

Язык Авесты — результат длительной традиционной устной передачи, а не чистый образец живого языка. Следовательно, текст сохраняется не в первоначальном виде, и имеет место тенденция бессознательного его приспособления к собственному диалекту.

Алфавит

Впервые авестийские тексты были записаны при Аршакидах (около 100 г. н. э.) одним из алфавитов на арамейской основе, в котором не было знаков для гласных, а некоторые знаки для согласных могли передавать несколько звуков. Этот аршакидский текст до нас не дошёл, и многие исследователи вообще отрицают факт его существования.
Следующая — единственная бесспорная — кодификация Авесты была произведена при Сасанидах и завершена в конце IV — начале VI вв. Для этого был создан специальный алфавит на основе так называемого книжного пехлеви, то есть письма среднеперсидских рукописей, содержащего 16 знаков, которыми были записаны тексты Авесты. Сохранившиеся рукописи Авесты не старше XIII—XIV вв. (старейшая известная рукопись одной из частей Авесты датируется 1278-м годом).
Точное количество знаков авестийского алфавита варьируется в небольших пределах, в зависимости от школы переписчиков. В таблице знаков Х.Райхельта различается 51 знак: из них 3 лигатуры и 14 знаков для гласных. Такой огромный графический инвентарь был обусловлен потребностью в максимальной точности в произношении текста на уже мёртвом языке, на языке богослужения; большое количество графем и сочетаний графем отражали различные позиционные варианты тех или иных фонем.

Образец письма

Латинский алфавит	Авестийский алфавит	Гуджарати
ahiiā. yāsā. nəmaŋhā. ustānazastō.1 rafəδrahiiā.maniiə̄uš.2 mazdā.3 pouruuīm.4 spəṇtahiiā. aṣ̌ā. vīspə̄ṇg.5 š́iiaoϑanā.6vaŋhə̄uš. xratūm.7 manaŋhō. yā. xṣ̌nəuuīṣ̌ā.8 gə̄ušcā. uruuānəm.9:: (du. bār)::ahiiā. yāsā. nəmaŋhā. ustānazastō. rafəδrahiiā.maniiə̄uš. mazdā. pouruuīm. spəṇtahiiā. aṣ̌ā. vīspə̄ṇg. š́iiaoϑanā.vaŋhə̄uš. xratūm. manaŋhō. yā. xṣ̌nəuuīṣ̌ā. gə̄ušcā. uruuānəm.::		અહીઆ। યાસા। નામંગહા। ઉસ્તાનજ઼સ્તો।૧ રફ઼ાધરહીઆ।મનીઆઉસ્̌।૨ મજ઼્દા।૩ પોઉરુઉઈમ્।૪ સ્પાણ્તહીઆ। અષ્̌આ। વીસ્પાણ્ગ્।૫ સ્̌́ઇઇઅઓથઅના।૬વંગહાઉસ્̌। ક્સરતૂમ્।૭ મનંગહો। યા। ક્સષ્̌નાઉઉઈષ્̌આ।૮ ગાઉસ્̌ચા। ઉરુઉઆનામ્।૯:: (દુ। બાર્)::અહીઆ। યાસા। નામંગહા। ઉસ્તાનજ઼સ્તો। રફ઼ાધરહીઆ।મનીઆઉસ્̌। મજ઼્દા। પોઉરુઉઈમ્। સ્પાણ્તહીઆ। અષ્̌આ। વીસ્પાણ્ગ્। સ્̌́ઇઇઅઓથઅના।વવંગહાઉસ્̌। ક્સરતૂમ્। મનંગહો। યા। ક્સષ્̌નાઉઉઈષ્̌આ। ગાઉસ્̌ચા। ઉરુઉઆનામ્।::

Типологическая характеристика

Тип выражения грамматических значений и характер границы между морфемами

По типу выражения грамматических значений авестийский язык относится к синтетическим языкам. Грамматические значения выражаются с помощью флексий (в том числе и внутренних в именном склонении, явившихся результатом преобразования ступеней огласовок в атематических формах). Порядок следования морфем является фиксированным.

zəm-e земля-SG.LOC

на земле

pus-am венец-SG.ACC	bandaya-ta завязать.thematic-3.SG.Impf.Med
завязала себе венец

В авестийском языке имеет место семантическая фузия: категория числа (единственное, двойственное, множественное) выражается у имен кумулятивно с родом и падежом, а в личных формах глаголов — с залоговыми и видо-временными значениями.

Тип маркирования

Как в предикации, так и в именной группе маркирование зависимостное.

Именная группа

puϑr-a сын-SG.NOM	ahur-ahe Ахур-SG.GEN
сын Ахура

Предикация

ārmaiti-š Армати-SG.NOM	mainy-ū дух-SG.INSTR	pərəsa-ite беседовать.thematic-3SG.Praes.Med
Армати с духом беседует

В глаголе выражается лицо субъекта, что, тем не менее, не является достаточным основанием говорить о двойном маркировании в предикации.

Тип ролевой кодировки

Авестийский язык — язык номинативного строя. Падежом грамматического субъекта является номинатив, а прямого дополнения — аккузатив:

kərəsasp-ō Крсасп-SG.NOM	ǰana-t убить.thematic-3SG.Impf.Act	snaviδk-əm Снавидка-SG.ACC
Крсасп убил Снавидку

hāu он. NOM	xšaya-ta царствовать.thematic-3.SG.Perf.Act	paiti в	būm-īm земля-SG.ACC
он царствовал на земле

y-ō который-SG.NOM	nōit NEG	pasčaē-ta спать.athematic-3.SG.Perf.Act
который не спал

Базовый порядок слов

Порядок слов простого предложения относительно свободен. Базовым является порядок SOV. Связь слов в предложении определяется по их морфологическим признакам:

mē я. DAT	pita отец	draonō доля. SG.ACC	frə̄rənao-t дать.athematic-3SG.Impf.Act
отец мне долю дал

Фонология

Фонологическая интерпретация авестийского языка представляет известные трудности, сопряженные с тем, что не всегда представляется возможным отличить факты фонетические от орфографических. Стоит учитывать и возможность ряда механических искажений и описок. К тому же сказываются разновременные напластования в фонетике в период устной передачи текста и в процессе письменной кодификации.

Для авестийского языка выделены две системы фонем: система Э.Бенвениста (считается, что она больше приближена к общеарийской и является более справедливой для раннего периода существования живого авестийского языка) и Г.Моргенстьерне (которая отражает состояние на момент письменной фиксации Авесты).

Согласные

Таблица согласных фонем авестийского языка выглядит следующим образом:

	Губные		Зубные		Альвеолярные		Среднеязычные		Велярные		Лабиовелярные		Глоттальные
Носовые		m /m/		n /n/				ń [ɲ]		ŋ /ŋ/		ŋʷ /ŋʷ/
Смычные	p /p/	b /b/	t /t/	d /d/			č /tʃ/	ǰ /dʒ/	k /k/	g /ɡ/
Щелевые	f /ɸ, f/	β /β/	ϑ /θ/	δ /ð/	s /s/	z /z/	š /ʃ/	ž /ʒ/	x /x/	γ /ɣ/	xʷ /xʷ/		h /h/
Полугласные								y /j/				w /w/
Плавные				r /r/

Гласные

Долгота гласных является смыслоразличительным признаком, за исключением абсолютного исхода слов.
Инвентарь гласных фонем:

	Переднего ряда		Среднего ряда		Заднего ряда
	Краткие	Долгие	Краткие	Долгие	Краткие	Долгие
Верхнего подъёма	i /i/	ī /iː/			u /u/	ū /uː/
Среднего подъёма	e /e/	ē /eː/	ə /ə/	ə̄ /əː/	o /o/	ō /oː/
Нижнего подъёма			a /a/	ā /aː/		å /ɒː/
Носовые			ą /ã/

Дифтонги: aē /ai/ — преимущественно в открытом слоге, ōi /ai/ — в закрытом слоге, āi, ao /au/, ə̄u /au/, āu.

Несущественной для смыслоразличения оказывается долгота гласных e, ə, о (ē, ə̄, ō — лишь варианты фонем).

Слоги

Количественно преобладают открытые слоги. Основные типы слогов V, CV, реже — CCV: a-hu-rō 'Ахура', pi-tā 'отец'. Открытые слоги так же часты в конце, как и в середине слова.
Закрытые встречаются в любой позиции: as-ti 'есть', han-ja-ma-nəm 'собрание', Za-raϑ-ušt-rō 'Заратуштра'.

Морфонологические чередования

Количественные чередования в виде исторического чередования фонем (огласовки) выступают одним из дополнительных средств именного и глагольного словообразования и словоизменения (в атематических парадигмах как имени, так и глагола). Чередование имеет место или в корневом слоге (если основа корневая), или в суффиксальном (если основа производная).
Три ступени чередования:
1) слабая, или нулевая;
2) гуна, или полная, также — средняя;
3) вриддхи, или долгая, усиленная.
Каждому классу грамматических форм предписывается та или иная ступень чередования. Исторически полная ступень чередования присутствовала по ударением, а слабая — без ударения.

Тон и ударение

Авестийское письмо не сохранило каких-либо указаний на тон. Однако следует предполагать, что язык древнейших частей Авесты имел систему тонов, аналогичную древнеиндийской. Например, в Гатах наблюдается следующее: некоторые долгие слоги считаются в метре за два слога, и они оказываются как раз теми, которые имели в древних языках циркумфлексный тон. В дальнейшем, вероятно, происходило ограничение места тона. Вскоре он исчез, и развилось силовое ударение.

Семантико-грамматические сведения

Общая характеристика частей речи

В авестийском языке выделяются следующие семантико-грамматические разряды слов: существительные и прилагательные, числительные, наречия, местоимения, глагол; служебные части речи: частицы-предлоги-послелоги, союзы, собственно частицы (утвердительные, отрицательные, эмфатические).

По специфическим парадигмам вычленяются: глагол, существительные и прилагательные, личные и неличные местоимения.
Существительные и прилагательные на морфологическом уровне характеризуются одними и теми же категориями: рода, числа, падежа; на синтаксическом уровне различаются тем, что категория рода у прилагательных является зависимой. К прилагательным по формальным признакам можно отнести порядковые числительные, которые имеют общие с именем парадигмы склонения (числит. 'первый' восходит к прил. 'передний' fra-tara-).
Наречия неизменяемы.
Личные формы глагола характеризуются категориями лица, числа, наклонения, залога, видо-временной системой. Неличные формы глагола представлены отглагольными именами (причастие, инфинитив) и характеризуются как глагольными, так и именными категориями.

Именные категории

• Категория рода (мужской, женский, средний) выражается двумя способами: противопоставлением типов основ или противопоставлением типов флексий; у атематических существительных и прилагательных также противопоставлением сильных и слабых форм (корневых огласовок). Совпадение форм номинатива-аккузатива в ед. числе у имен среднего рода в противоположность именам мужского и женского рода можно рассматривать как отражение противопоставления по одушевленности/неодушевленности.

• Падежные значения формально выражаются флексией и с помощью служебных слов (предлогов/послелогов) в сочетании с падежными формами. Восьмичленная оппозиция падежей: именительный, винительный, родительный, отложительный, дательный, инструментальный, местный, звательный. Сохраняется исторические противопоставление тематического и атематического типов склонения: противопоставление некоторых падежных окончаний; постоянство звукового облика тематической основы в парадигме склонения, чередование ступеней огласовок в атематическом типе.

Склонение имени

Падеж	норм.окончание ?			a-основа (муж./ср.)
	Ед.ч.	Дв.	Мн.ч	Ед.ч.	Дв	Мн.ч
Именительный	-s	-ā	-ō (-as), -ā	-ō (yasn-ō)	-a (vīr-a)	-a (-yasna)
Звательный	-	-ā	-ō (-as), -ā	-a (ahur-a)	-a (vīr-a)	-a (yasn-a), -ånghō
Винительный	-em	-ā	-ō (-as, -ns), -ā	-em (ahur-em)	-a (vīr-a)	-ą (haom-ą)
Творительный	-ā	-byā	-bīš	-a (ahur-a)	-aēibya (vīr-aēibya)	-āiš (yasn-āiš)
Дательный	-ē	-byā	-byō (-byas)	-āi (ahur-āi)	-aēibya (vīr-aēibya)	-aēibyō (yasn-aēibyō)
Отложительный	-at	-byā	-byō	-āt (yasn-āt)	-aēibya (vīr-aēibya)	-aēibyō (yasn-aēibyō)
Родительный	-ō (-as)	-å	-ąm	-ahe (ahur-ahe)	-ayå (vīr-ayå)	-anąm (yasn-anąm)
Местный	-i	-ō, -yō	-su, -hu, -šva	-e (yesn-e)	-ayō (zast-ayō)	-aēšu (vīr-aēšu), -aēšva

Глагольные категории

• Выделяются два залога: активный (переходное, совершаемое не для себя действие: bandayeti (*bandaya-it) 'связывает его') и медиальный (действие, которому подвергается субъект, или действие, совершаемое для себя: pasąm bandaya-ta 'завязала себе венец'). Формы с пассивным значением встречаются в аористе, также страдательное значение выражается при помощи пассивных причастий перфекта.

• Категория вида складывается из противопоставления трех типов основ: презентной (длительное, многократное действие), аористной (завершенное, однократное, мгновенное действие) и перфектной (результативность действия).

• Категория времени вторична по отношению к категории вида. Временные значения выявляются только в причастиях (будущего, настоящего и прошедшего времени) и в формах индикатива (настоящее, прошедшее, предпрошедшее время), остальные наклонения — вневременные. В личных формах глаголов категория времени выражается: противопоставлением основ (от аористной и перфектной — аорист, перфект, плюсквамперфект) и личных окончаний (первичные — настоящее время от презентной основы, вторичные — имперфект, аорист (сигматический и асигматический), плюсквамперфект от всех типов основ).

• Категория наклонения: индикатив, императив, оптатив, конъюнктив, инъюнктив.

Лексика

Вся лексика общеарийского происхождения. На синхронном уровне трудно выявить заимствования из других иранских языков. Некоторые исследователи склонны видеть в ряде собственных имен в Гатах антропонимы скифского происхождения.

Авестийская лексика оказала большое влияние на языки народов, исповедовавших зороастризм. В современном персидском языке некоторые слова имеют авестийское происхождение, например آتش āteš «огонь» из авест. ātarš, بهشت behešt «рай» из авест. vahišta- (ahu-) «наилучший (мир)».

Литература

• Виноградова С. П. Авесты язык. //Языки мира: Иранские языки. III. Восточноиранские языки. М.: ИНДРИК, 2000, с.10-38
• Соколов С. Н. Авестийский язык. М.: Издательство восточной литературы, 1961

Ссылки

• Зенд // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [iranistica.ru/dictionary/ae.html Авестийско-русский словарь]
• [avesta.org/avesta.html Полное собрание авестийских текстов на avesta.org]
• [avesta.org/language/Combined_Avesta_Grammar.pdf Самоучитель авестийского языка]
• [www.fas.harvard.edu/~iranian/Avesta/index.html Курс младоавестийского языка от П. О. Шервё]
• [www.fas.harvard.edu/~iranian/OldAvestan/index.html Курс староавестийского языка от П. О. Шервё]

Отрывок, характеризующий Авестийский язык

Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.


Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.


О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
Во второй день перехода, осмотрев у костра свои болячки, Пьер думал невозможным ступить на них; но когда все поднялись, он пошел, прихрамывая, и потом, когда разогрелся, пошел без боли, хотя к вечеру страшнее еще было смотреть на ноги. Но он не смотрел на них и думал о другом.
Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.
Он не видал и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных, хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его положение, чем страшнее была будущность, тем независимее от того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли, воспоминания и представления.


22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.
Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.
– Что, как твое здоровье? – спросил он.
– Что здоровье? На болезнь плакаться – бог смерти не даст, – сказал Каратаев и тотчас же возвратился к начатому рассказу.
– …И вот, братец ты мой, – продолжал Платон с улыбкой на худом, бледном лице и с особенным, радостным блеском в глазах, – вот, братец ты мой…
Пьер знал эту историю давно, Каратаев раз шесть ему одному рассказывал эту историю, и всегда с особенным, радостным чувством. Но как ни хорошо знал Пьер эту историю, он теперь прислушался к ней, как к чему то новому, и тот тихий восторг, который, рассказывая, видимо, испытывал Каратаев, сообщился и Пьеру. История эта была о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью.
Остановившись на постоялом дворе, оба купца заснули, и на другой день товарищ купца был найден зарезанным и ограбленным. Окровавленный нож найден был под подушкой старого купца. Купца судили, наказали кнутом и, выдернув ноздри, – как следует по порядку, говорил Каратаев, – сослали в каторгу.
– И вот, братец ты мой (на этом месте Пьер застал рассказ Каратаева), проходит тому делу годов десять или больше того. Живет старичок на каторге. Как следовает, покоряется, худого не делает. Только у бога смерти просит. – Хорошо. И соберись они, ночным делом, каторжные то, так же вот как мы с тобой, и старичок с ними. И зашел разговор, кто за что страдает, в чем богу виноват. Стали сказывать, тот душу загубил, тот две, тот поджег, тот беглый, так ни за что. Стали старичка спрашивать: ты за что, мол, дедушка, страдаешь? Я, братцы мои миленькие, говорит, за свои да за людские грехи страдаю. А я ни душ не губил, ни чужого не брал, акромя что нищую братию оделял. Я, братцы мои миленькие, купец; и богатство большое имел. Так и так, говорит. И рассказал им, значит, как все дело было, по порядку. Я, говорит, о себе не тужу. Меня, значит, бог сыскал. Одно, говорит, мне свою старуху и деток жаль. И так то заплакал старичок. Случись в их компании тот самый человек, значит, что купца убил. Где, говорит, дедушка, было? Когда, в каком месяце? все расспросил. Заболело у него сердце. Подходит таким манером к старичку – хлоп в ноги. За меня ты, говорит, старичок, пропадаешь. Правда истинная; безвинно напрасно, говорит, ребятушки, человек этот мучится. Я, говорит, то самое дело сделал и нож тебе под голова сонному подложил. Прости, говорит, дедушка, меня ты ради Христа.