Авианалёт на Дарницу
| Авианалёт на Дарницу | |||
| Основной конфликт: Вторая мировая война | |||
 Станция Дарница в 2007 году. | |||
| Дата |
7-8 апреля 1944 года | ||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Причина |
Авианалёт немецкой авиации на станцию. | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Авианалёт на Дарницу — сражение по обороне станции и железнодорожного узла Дарница в Киеве во время массированного налёта бомбардировщиков люфтваффе. Оборону станции осуществляли польские зенитчики из 1-го отдельного дивизиона зенитной артиллерии 1-й польской армии.
Содержание
Бой
В марте 1944 года, в соответствии с приказом № 038 командующего 1-й польской армии, генерала дивизии Зыгмунта Берлинга, польские части начали передислокацию железнодорожным транспортом в район Житомира и Бердичева.
23 марта 1944 года 1-й отдельный дивизион зенитной артиллерии Войска Польского под командованием подполковника Влодзимежа Соколовского в составе: командование, штаб, 1-й батареи (4 37-мм зенитных пушки, командир — поручик Иван Александрович Кононенко), 3-й батареи (4 85-мм зенитных пушки, командир — поручик Миколай Ариповский), взвода зенитных пулемётов (5 пулемётов ДШК, командир — подпоручик Якуб Любский), погрузился в состав № 15046 на станции Починок для следования по маршруту: Смоленск, Брянск, Дарница, Житомир.
В полдень 7 апреля дивизион прибыл на станцию Дарница. На станции находилось множество составов для фронта, ожидающих отправления дальше, через днепровские переправы, на запад. Также находилось два санитарных поезда с раненными, следующие с фронта на восток, но их достаточно быстро отправили дальше. Технически движение на запад осуществлялось по одному временному одноколейному мосту.
На закате 7 апреля над станцией появились два немецких разведывательных самолёта Focke-Wulf Fw 187. Они совершили круг на высоте 7000 метров и улетели на запад.
В ночь с 7 на 8 апреля, в 0:45 на станцию был совершён налёт 50 пикирующих бомбардировщиков Junkers Ju 88, пытавшихся произвести бомбёжку стоящих на станции составов. Зенитчики открыли огонь. Несмотря на восемь попаданий бомб по их позициям в составах, сумели поставить заградительный огонь, который не дал немецким лётчикам произвести прицельное бомбометание. На станции не было больших потерь в других транспортах. 5 немецких самолётов было сбито.
Потери дивизиона составили: 45 погибших, 7 пропавших без вести, 53 раненых, 85-мм зенитная пушка, две 37-мм зенитных пушки, пулемёт ДШК, ПУАЗО-3. Среди павших был и командир 1-й батареи, поручик Иван Александрович Кононенко.
Память
Бой был занесён на скрижали Могилы неизвестного солдата в Варшаве с надписью «Дарница 8 IV 1944».
Общеобразовательная школа № 4 в Пястуве носит имя Героев Дарницы[1].
Напишите отзыв о статье "Авианалёт на Дарницу"
Примечания
- ↑ [www.szkolnictwo.pl/szko%C5%82a,podstawowa,Piast%C3%B3w,H02521,Szko%C5%82a+Podstawowa+Nr+4 Szkoła Podstawowa Nr 4 im. Bohaterów spod Darnicy]
Литература
- Jerzy Bordziłowski [red.]: Mała encyklopedia wojskowa. Tom 1. Warszawa: Wydawnictwo Ministerstwa Obrony Narodowej, 1967.
- Zbigniew Moszumański, O stratach bezpowrotnych 1 Samodzielnego Dywizjonu Artylerii Przeciwlotniczej, «Przegląd Historyczno-Wojskowy» 2004, nr 2, s. 291—295.
- Jerzy Ostrowski: Pierwszy Przeciwlotniczy. Z dziejów 1 Samodzielnego Dywizjonu Artylerii Przeciwlotniczej. Warszawa: Wydawnictwo Ministerstwa Obrony Narodowej, 1966.
- Kazimierz Sobczak [red.]: Encyklopedia II wojny światowej. Warszawa: Wydawnictwo Ministerstwa Obrony Narodowej, 1975.
Отрывок, характеризующий Авианалёт на Дарницу
– Власть ваша! – сказал Дрон печально.– Эй, Дрон, оставь! – повторил Алпатыч, вынимая руку из за пазухи и торжественным жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. – Я не то, что тебя насквозь, я под тобой на три аршина все насквозь вижу, – сказал он, вглядываясь в пол под ноги Дрона.
Дрон смутился, бегло взглянул на Алпатыча и опять опустил глаза.
– Ты вздор то оставь и народу скажи, чтобы собирались из домов идти в Москву и готовили подводы завтра к утру под княжнин обоз, да сам на сходку не ходи. Слышишь?
Дрон вдруг упал в ноги.
– Яков Алпатыч, уволь! Возьми от меня ключи, уволь ради Христа.
– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.
Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
