Ависага Сунамитянка
| Ависага Сунамитянка |
|---|
Ависага Сунамитянка (ивр. אבישג השונמית, Авишаг) — библейский персонаж, прислужница царя Давида. Происходила из города Сунама (Шунама).
Ависага в Библии
В Библии сказано: «Когда царь Давид состарился, вошёл в преклонные лета, то покрывали его одеждами, но не мог он согреться. И сказали ему слуги его: пусть поищут для господина нашего царя молодую девицу, чтоб она предстояла царю и ходила за ним и лежала с ним, — и будет тепло господину нашему, царю. И искали красивой девицы во всех пределах Израильских, и нашли Ависагу Сунамитянку, и привели её к царю. Девица была очень красива, и ходила она за царем и прислуживала ему; но царь не познал её» (3Цар. 1:1-4).
После смерти Давида на Ависаге хотел жениться Адония, сын Давида от Аггифы. Для того, чтобы получить разрешение на этот брак у нового царя Соломона, сына Давида и Вирсавии, Адония попросил Вирсавию ходатайствовать за него перед своим сыном. Вирсавия просила царя разрешить брак Адонии и Ависаги, однако Соломон отказал ей, сказав в раздражении «а зачем ты просишь Ависагу Сунамитянку для Адонии? проси ему также и царства; ибо он мой старший брат». После этого Соломон послал Ванею сына Иодаева убить Адонию, что тот и сделал (3Цар. 2:13-25). Предполагаемый брак Адонии был только поводом для его убийства: Соломон с полным основанием видел в нём конкурента. Ещё при жизни Давида Адония «возгордившись говорил: я буду царем» (3Цар. 1:5) и организовал заговор с целью прихода к власти.
Существует версия, отождествляюшая Ависагу Сунамитянку и Шуламит (Суламиту), героиню Песни Песней.
Ависага в художественной литературе
Александр Иванович Куприн в повести «Суламифь» писал о царе Соломоне:Американский писатель Джозеф Хеллер в романе «Видит Бог», написанном в форме воспоминаний царя Давида, так характеризует Ависагу:Также разделял он ложе … и с Ависагой-сунамитянкой, согревавшей старость царя Давида, с этой ласковой, тихой красавицей, из-за которой Соломон предал своего старшего брата Адонию смерти от руки Ванеи, сына Иодаева.
Также имеется упоминание о ней в романе Ф. М. Достоевского «Подросток»:Милая, опрятная девушка, уступчивая и услужливая по натуре, со спокойными, грациозными движениями. … У неё хрупкое, нежное тело, гладкая, смуглая кожа, лоснистые прямые черные волосы, зачесанные назад и вниз и спадающие ей на плечи ровными прядями; большие, кроткие, призывные глаза с огромными белками и тёмными райками почти такого оттенка, как чёрное дерево.
— Знаешь ты историю Ависаги, Ламберт, читал её?
— Нет, не помню; роман? - пробормотал Ламберт.
— О, ты ничего не знаешь, Ламберт! Ты страшно, страшно необразован…
Сунамитизм
В Париже в XVIII веке получил известность маргинальный метод омоложения, при котором старики спали в постелях с молодыми невинными девушками. Он получил название «сунамитизм» — по имени Ависаги Сунамитянки, которая согревала в постели царя Давида в последние годы его жизни.
Напишите отзыв о статье "Ависага Сунамитянка"
Ссылки
- [www.philosophy.ru/library/bibl/ru11.html Третья Книга Царств]
- [wsvoboda.narod.ru/simpleSulamif.html А. И. Куприн «Суламифь»]
- [www.inostranka.ru/ru/text/1119/ Фрагмент из книги «Видит Бог»]
- [www.il4u.org.il/il4u/culture/Song-of-songs/32.html Песнь песен. Комментарий к переводу]
- [skipvanny.yumal.ru/omolozenie.htm О сунамитизме]
- [az.lib.ru/d/dostoewskij_f_m/text_0090.shtml Ф. М. Достоевский «Подросток»]
Отрывок, характеризующий Ависага Сунамитянка
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!
Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
