Авраамий (Дернов)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Архиепископ Авраамий (в миру Анатолий Иванович Дернов; 29 июля 1874, село Верхние Парзи, Вятская губерния — 1939) — епископ Русской православной церкви, архиепископ Глазовский.



Биография

Был четвёртым из шести детей священника Иоанна Дернова. Почти всё его детство прошло в Глазове. До 9 лет мальчик «жил при родителях», обучался в приходской школе, затем Глазовском духовном училище, затем Вятской духовной семинарии.

В 1900 году, обучаясь в Казанской духовной академии, пострижен в монашество, рукоположён в иеродиакона и иеромонаха.

В 1901 году окончил Казанскую Духовную Академию со званием действительного студента с правом получить степень кандидата богословия без новых устных испытаний[1].

Следующие восемь лет монах Авраамий состоял членом киргизской инородческой миссии и проживал в Семипалатинске.

С 4 апреля 1911 года — настоятель Супрасльского Благовещенского монастыря Гродненской епархии.

Согласно сведениям, которые епископ сообщил на допросах, он до 1917 года, эвакуировавшись из Гродненской губернии ввиду наступления немецких войск, «проживал в качестве беженца сначала в гор. Москве, а затем и в гор. Вятке и определенно нигде не служил». В Москве Авраамий жил в Высокопетровском монастыре. В 1917 года он находился «на своей родине в гор. Глазове Вят. губ. у брата». Затем Авраамий «временно проживал в городах Москве, Вятке и Казани, а в 1920 году был назначен наместником архимандрита-настоятеля Вятского мужского Трифонова монастыря»[2].

Приводимый у Мануила (Лемешевского) факт его служения архимандритом в Александро-Невской лавре в 1917 году не соответствует действительности. Митрополит Мануил перепутал его с архимандритом Авраамием (Чурилиным)[2].

В 1920 году переехал в Вятку в связи с назначением «наместником архимандрита-настоятеля Вятского мужского Трифонова монастыря», став в епархии одним из вождей борьбы с обновленческой церковью.

19 августа 1923 года члены монастырского совета Трифонова монастыря города Вятки обратились к патриарху Тихону с просьбой ввиду ареста архиепископа Вятского Павла (Борисовского) и епископа Уржумского Виктора (Островидова) хиротонисать о. Авраамия во епископа Уржумского[3].

6 сентября 1923 года Патриарх Тихон благословил хиротонисать архимандрита Авраамия во епископа Уржумского, поручив ему управление всеми приходами Вятской епархии. Хиротония состоялась 16 сентября того же года в Москве[3].

В книге «Архивы Кремля» приводится такая характеристика того периода[4]:

К настоящему моменту в гор. Вятке имеется восемь обновленческих церквей, и восемь тихоновских, как обновленцы, так и никоновцы обладают — одинаковым количеством церквей, но симпатия верующих находится на стороне тихоновцев и как церкви как церкви всегда бывают переполнены. Во главе тихоновской группы стоит ставленник быв. патр[иарха] Тихона — епископ Уржумский Авраамий (Дернов) свою деятельность проявляет только лишь в совершении частных торжественных богослужен[ий] в тихоновских церквях <…> С некоторым упадком и ослаблением деятельности обновленцев, наблюдается усиление тихоновщины, которые в своей работе среди верующей массы, занимаются антиобновленческой агитацией, и пропагандой, достигая этим своей цели и в результате чего, миряне выгоняют из церквей — обновленцев и восстанавливают в правах Тихоновцев.

27 декабря 1923 года подвергся аресту в первый раз. В мае 1924 года освобождён под подписку о невыезде. Второй арест последовал почти через год, 6 марта 1925 года. По мнению вятского исследователя Е. В. Кустовой, поводом для задержания владыки Авраамия послужила его активная помощь ссыльным вятским епископам Павлу и Виктору и священникам, а также всем осуждённым по церковным и политическим делам Вятского исправдома.

В конце 1925 года арестован прямо во время богослужения. Приговорён к трём годам ссылки. Отбывал ссылку в селе Гиблый Ад Зырянского края.

В январе 1928 года, вернувшись из ссылки, поселился в Глазове[3]. Обратился к архиепископу Вятскому Павлу (Борисовскому) с просьбой принять его в епархию и не считать противником ни митрополита Сергия, ни архиепископа Павла (епископ Авраамий считался человеком, близким епископу Виктору).

Письмо было рассмотрено на заседании временного Вятского епархиального совета 11 января 1928 года и в силу его значимости для епархиальных дел было разослано в копиях по благочиниям.

Не имея возможности управлять Уржумским викариатством, епископ Авраамий предполагал уйти на покой и в конце декабря 1928 года подал соответствующее прошение митрополиту Сергию. Однако к этому времени церковная ситуация в Глазовском уезде изменилась: в конце 1928 — начале 1929 года 3 благочиннических округа, принеся покаяние в подчинении епископу Виктору, присоединились к митропополиту Сергию. Котельнический епископ Никифор (Ефимов), временно управлявший в начале 1929 года Вятской епархией, обратился 14 февраля к митрополиту Сергию с рапортом, в котором просил разрешить епископу Авраамию управлять выходящими из раскола приходами Глазовского уезда с временным предоставлением статуса правящего архиерея. В начале марта 1929 года из Патриархии был получен указ, датированный 22 февраля, в котором Авраамию, епископу Уржумскому, поручалось «временно окормлять присоединившиеся приходы Глазовского уезда с непосредственным сношением с Патриархией». Под управлением епископа Авраамия оказалось около 30 храмов в Глазове и в нескольких сёлах Глазовского уезда (ранее, 3 мая 1927, все другие церкви Глазовского уезда, сохранившие верность митрополиту Сергию, его указом были переданы Ижевской епархии).

Имя епископа Авраамия также возносилось за богослужениями во всех храмах Вятской епархии, что было одним из средств борьбы с последователями епископов Виктора (Островидова) и Нектария (Трезвинского). В марте 1932 года по предложению архиепископа Котельнического Евгения (Зёрнова), управлявшего Вятской епархией, временный Вятский епархиальный совет постановил прекратить возношение имени Авраамия, бывшего епископа Уржумского, в церквах Вятской епархии.

9 мая 1935 года назначен вторично епископом новообразованной Глазовской епархии, которая на тот момент насчитывала 28 действующих храмов. В Глазове жил в сторожке Преображенского собора[3].

В начале 1937 года городские власти закрыли Преображенский собор в Глазове под предлогом необходимости его ремонта. Вместе с делегацией духовенства и верующих епархии посетил митрополита Сергия в Москве с ходатайством об открытии собора. Там 9 января 1937 года был возведён в сан архиепископа. Поскольку собор не был возвращён, архиепископ Авраамий совершал богослужения в своей квартире в Глазове в присутствии немногих прихожан, начиная службу в 4 утра[3].

10 мая 1937 года арестован. Заключение отбывал сначала в глазовской тюрьме, затем во внутренней тюрьме НКВД УАССР Ижевска. Предъявленное обвинение в антисоветской агитации отверг, сказав лишь, что закрытие храма является гонением на верующих и нарушением Конституции[3].

4 ноября приговорён к 10 годам тюремного заключения, 30 августа 1938 года последовало распоряжение о его ссылке в северо-восточные лагеря.

В 1939 году архиепископ Авраамий скончался на этапе. Место погребения неизвестно.

В 1970-е годы имя мученически погибшего за веру архиепископа Авраамия было внесено Церковью на «вечное» поминовение в Троице-Сергиевой Лавре[2].

Напишите отзыв о статье "Авраамий (Дернов)"

Примечания

  1. [www.petergen.com/bovkalo/duhov/kazda.html Выпускники Казанской духовной академии 1846—1920 гг.] см. Выпуск 1901 года Курс XLII
  2. 1 2 3 [www.vstrana.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=581&Itemid=576 Страна Вятская — Кочин Г. А. Был ли архиепископ Глазовский Авраамий (Дернов) архимандритом Александро-Невской лавры?]
  3. 1 2 3 4 5 6 Игум. Дамаскин (Орловский), Е. Ф. Шумилов [www.pravenc.ru/text/62916.html АВРААМИЙ] // Православная энциклопедия. Том I. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2000. — С. 169. — 752 с. — 40 000 экз. — ISBN 5-89572-006-4
  4. Покровский Н. Н., Петров С. Г., Архивы Кремля. В 2-х кн., М.-Новосибирск: РОССПЭН, «Сибирский хронограф», 1997, т.2 с. 365

Ссылки

  • [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?2_3853 Авраамий (Дернов)] на сайте «Русское православие»
  • [www.pstbi.ru/bin/db.exe/koi/nm/?HYZ9EJxGHoxITYZCF2JMTcWgvt1XeeujfehyU89Uc80ge8ZyV8Kfc5tjAHYiBn2m** Авраамий (Дернов Анатолий Иванович)]
  • [www.municipal.ako.kirov.ru/urzhum/description/famous/ Знаменитые земляки]
  • [urzhum-uezd.ortox.ru/arkhierei_i_monashestvo_urzhumskogo_uezda/view/id/1112884 Уржумская православная викарная кафедра (1920-е гг)]
  • Г. А. Кочин [glazovskaya-zbc.3dn.ru/Kozin/sudba_arkhiepiskopa_glazovskogo_avraamija-dernova.doc Судьба архиепископа Глазовского Авраамия (Дернова)]

Отрывок, характеризующий Авраамий (Дернов)

Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.


Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.
Когда все, раздевшись и оправившись с дороги, пришли к чаю, Марья Дмитриевна по порядку перецеловала всех.
– Душой рада, что приехали и что у меня остановились, – говорила она. – Давно пора, – сказала она, значительно взглянув на Наташу… – старик здесь и сына ждут со дня на день. Надо, надо с ним познакомиться. Ну да об этом после поговорим, – прибавила она, оглянув Соню взглядом, показывавшим, что она при ней не желает говорить об этом. – Теперь слушай, – обратилась она к графу, – завтра что же тебе надо? За кем пошлешь? Шиншина? – она загнула один палец; – плаксу Анну Михайловну? – два. Она здесь с сыном. Женится сын то! Потом Безухова чтоль? И он здесь с женой. Он от нее убежал, а она за ним прискакала. Он обедал у меня в середу. Ну, а их – она указала на барышень – завтра свожу к Иверской, а потом и к Обер Шельме заедем. Ведь, небось, всё новое делать будете? С меня не берите, нынче рукава, вот что! Намедни княжна Ирина Васильевна молодая ко мне приехала: страх глядеть, точно два боченка на руки надела. Ведь нынче, что день – новая мода. Да у тебя то у самого какие дела? – обратилась она строго к графу.
– Всё вдруг подошло, – отвечал граф. – Тряпки покупать, а тут еще покупатель на подмосковную и на дом. Уж ежели милость ваша будет, я времечко выберу, съезжу в Маринское на денек, вам девчат моих прикину.
– Хорошо, хорошо, у меня целы будут. У меня как в Опекунском совете. Я их и вывезу куда надо, и побраню, и поласкаю, – сказала Марья Дмитриевна, дотрогиваясь большой рукой до щеки любимицы и крестницы своей Наташи.
На другой день утром Марья Дмитриевна свозила барышень к Иверской и к m me Обер Шальме, которая так боялась Марьи Дмитриевны, что всегда в убыток уступала ей наряды, только бы поскорее выжить ее от себя. Марья Дмитриевна заказала почти всё приданое. Вернувшись она выгнала всех кроме Наташи из комнаты и подозвала свою любимицу к своему креслу.
– Ну теперь поговорим. Поздравляю тебя с женишком. Подцепила молодца! Я рада за тебя; и его с таких лет знаю (она указала на аршин от земли). – Наташа радостно краснела. – Я его люблю и всю семью его. Теперь слушай. Ты ведь знаешь, старик князь Николай очень не желал, чтоб сын женился. Нравный старик! Оно, разумеется, князь Андрей не дитя, и без него обойдется, да против воли в семью входить нехорошо. Надо мирно, любовно. Ты умница, сумеешь обойтись как надо. Ты добренько и умненько обойдись. Вот всё и хорошо будет.
Наташа молчала, как думала Марья Дмитриевна от застенчивости, но в сущности Наташе было неприятно, что вмешивались в ее дело любви князя Андрея, которое представлялось ей таким особенным от всех людских дел, что никто, по ее понятиям, не мог понимать его. Она любила и знала одного князя Андрея, он любил ее и должен был приехать на днях и взять ее. Больше ей ничего не нужно было.
– Ты видишь ли, я его давно знаю, и Машеньку, твою золовку, люблю. Золовки – колотовки, ну а уж эта мухи не обидит. Она меня просила ее с тобой свести. Ты завтра с отцом к ней поедешь, да приласкайся хорошенько: ты моложе ее. Как твой то приедет, а уж ты и с сестрой и с отцом знакома, и тебя полюбили. Так или нет? Ведь лучше будет?
– Лучше, – неохотно отвечала Наташа.


На другой день, по совету Марьи Дмитриевны, граф Илья Андреич поехал с Наташей к князю Николаю Андреичу. Граф с невеселым духом собирался на этот визит: в душе ему было страшно. Последнее свидание во время ополчения, когда граф в ответ на свое приглашение к обеду выслушал горячий выговор за недоставление людей, было памятно графу Илье Андреичу. Наташа, одевшись в свое лучшее платье, была напротив в самом веселом расположении духа. «Не может быть, чтобы они не полюбили меня, думала она: меня все всегда любили. И я так готова сделать для них всё, что они пожелают, так готова полюбить его – за то, что он отец, а ее за то, что она сестра, что не за что им не полюбить меня!»
Они подъехали к старому, мрачному дому на Вздвиженке и вошли в сени.
– Ну, Господи благослови, – проговорил граф, полу шутя, полу серьезно; но Наташа заметила, что отец ее заторопился, входя в переднюю, и робко, тихо спросил, дома ли князь и княжна. После доклада о их приезде между прислугой князя произошло смятение. Лакей, побежавший докладывать о них, был остановлен другим лакеем в зале и они шептали о чем то. В залу выбежала горничная девушка, и торопливо тоже говорила что то, упоминая о княжне. Наконец один старый, с сердитым видом лакей вышел и доложил Ростовым, что князь принять не может, а княжна просит к себе. Первая навстречу гостям вышла m lle Bourienne. Она особенно учтиво встретила отца с дочерью и проводила их к княжне. Княжна с взволнованным, испуганным и покрытым красными пятнами лицом выбежала, тяжело ступая, навстречу к гостям, и тщетно пытаясь казаться свободной и радушной. Наташа с первого взгляда не понравилась княжне Марье. Она ей показалась слишком нарядной, легкомысленно веселой и тщеславной. Княжна Марья не знала, что прежде, чем она увидала свою будущую невестку, она уже была дурно расположена к ней по невольной зависти к ее красоте, молодости и счастию и по ревности к любви своего брата. Кроме этого непреодолимого чувства антипатии к ней, княжна Марья в эту минуту была взволнована еще тем, что при докладе о приезде Ростовых, князь закричал, что ему их не нужно, что пусть княжна Марья принимает, если хочет, а чтоб к нему их не пускали. Княжна Марья решилась принять Ростовых, но всякую минуту боялась, как бы князь не сделал какую нибудь выходку, так как он казался очень взволнованным приездом Ростовых.
– Ну вот, я вам, княжна милая, привез мою певунью, – сказал граф, расшаркиваясь и беспокойно оглядываясь, как будто он боялся, не взойдет ли старый князь. – Уж как я рад, что вы познакомились… Жаль, жаль, что князь всё нездоров, – и сказав еще несколько общих фраз он встал. – Ежели позволите, княжна, на четверть часика вам прикинуть мою Наташу, я бы съездил, тут два шага, на Собачью Площадку, к Анне Семеновне, и заеду за ней.