Авраамов, Георгий Николаевич

Георгий Николаевич Авраамов
Дата рождения	18 января 1928(1928-01-18)
Место рождения	Севастополь, СССР
Дата смерти	4 октября 2004(2004-10-04) (76 лет)
Место смерти	Санкт-Петербург, Россия
Принадлежность	СССР СССР-> Россия Россия
Род войск	СССР СССР
Звание	вице-адмирал
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Георгий Николаевич Авраамов (18 января 1928 — 4 октября 2004) — потомственный морской офицер, участник Великой Отечественной войны, заместитель командующего Балтийским флотом, начальник Черноморского Высшего военно-морского ордена Красной Звезды училища имени П. С. Нахимова, вице-адмирал. После выхода в отставку работал старшим научным сотрудником филиала Центрального военно-морского музея крейсер «Аврора».

Биография

Георгий Николаевич Авраамов родился 18 января 1928 года в Севастополе в семье офицера военно-морского флота Н. Ю. Авраамова и его жены Тамары Николаевны. В январе 1932 года отца назначили преподавателем Военно-морского училища им. М. В. Фрунзе, и вся семья переехала в Ленинград.

В годы Великой Отечественной войны

В 1941—1943 годах Георгий находился в блокадном Ленинграде. Был мобилизован добровольцем, и стал рядовым бойцом отряда местной ПВО. Нёс дежурства на крыше дома комсостава ВВМУ, и во время налётов вражеской авиации неоднократно тушил зажигательные бомбы.

В январе 1943 года его отца назначили начальником Школы юнг, расположенной на Соловецких островах. Георгий вместе с отцом поехал на Север и стал юнгой. Вместе с ним учился и впоследствии стал его другом будущий писатель-маринист В. С. Пикуль.

В сентябре 1943 года Авраамов поступил курсантом в Бакинское военно-морское подготовительное училище. В 1944 году был переведён во вновь созданное Ленинградское военно-морское подготовительное училище, которое возглавил его отец. 1 мая 1945 года участвовал в параде на Дворцовой площади в Ленинграде. 9 февраля 1946 года был награждён медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.».

В послевоенные годы

В 1946 году стал курсантом Высшего военно-морского училища им. М. Ф. Фрунзе. В 1950 году по окончанию училища был произведён в лейтенанты и получил назначение для дальнейшего прохождения службы на Балтийский флот (БФ). Службу проходил на эскадренных миноносцах в должности командира группы, командира боевой части, а затем старшим помощником командира корабля. В 1960 был назначен командиром эсминца «Степенный», в 1961 году переведён на должность командира противолодочного корабля ПЛК-9 (проект 159), а в 1965 году был назначен командиром эсминца «Неуловимый» (в 1966 году эсминец был переквалифицирован в большой ракетный корабль). В 1966 году заочно окончил Военно-морскую академию. В 1967 году был назначен начальником штаба, а затем командиром бригады десантных кораблей Балтийской военно-морской базы (ВМБ). В 1971 году был назначен начальником штаба Лиепайской ВМБ. С 1974 года исполнял должность заместителя начальника штаба Балтийского флота по боевой подготовке — начальника боевой подготовки флота, а позже был назначен заместителем командующего Балтийским флотом.

В 1981 году был назначен начальником Черноморского высшего военно-морского училища им. П. С. Нахимова. В 1984 году ему было присвоено звание вице-адмирал. В должности начальника училища служил до 1987 года.

В 1987 году был уволен в отставку, с 1990 года работал старшим научным сотрудником филиала Центрального военно-морского музея крейсер «Аврора». Создал и руководил советом ветеранов — выпускников военно-морских подготовительных училищ.

Умер 4 октября 2004 года в Санкт-Петербурге.

Награды

За время службы Г. Н. Авраамов был награждён 24 государственными наградами, в том числе:

• орденом Нахимова 2 степени (1981);
• орденом Отечественной войны 1 степени;
• орденом Трудового Красного Знамени;

медалями, в том числе:

• медалью Ушакова;
• медалью «За боевые заслуги»;
• медалью «За оборону Ленинграда»;
• медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» (1946) и другими.

Семья

Георгий Николаевич Авраамов был женат на Эре Павловне, урождённой Тюньковой, - дочери одного из первых советских гидрографов капитана 1 ранга Павла Александровича Тюнькова. В марте 1952 года в Ленинграде в семье Авраамовых родилась дочь Елена, впоследствии ставшая женой морского офицера. В 1960 году в Таллине у Георгия и Эры Аврамовых родился сын, названный в честь деда Николаем, ставший впоследствии морским офицером. Внуки Антон и Павел также, как дед и отец, окончили Санкт-Петербургский военно-морской институт (бывшее Высшее военно-морское училище имени М. В. Фрунзе) и стали морскими офицерами.

Память

В 1981 году писатель-маринист Валентин Саввич Пикуль посвятил семье Авраамовых свою книгу «Три возраста Окини-сан», где в первых строках написал: «Супружеской чете Авраамовых — Эре Павловне и Георгию Николаевичу, в семье которых уже три поколения служат Отечеству на морях».

Литература

• Авраамов Г. Н. Воспоминания заместителя командующего БФ // Тайфун : Альманах. — 2000. — Январь (№ 20). — С. 30-34.
• Басок В. М., Золотайкин Б. М., Клубков Ю. М., Щербаков В. А. Адмирал Георгий Авраамов. Сборник воспоминаний. — СПб., 2007. — 222 с.
• Доценко В. Д. Словарь биографический морской. — СПб.: Logos, 2000. — С. 9. — 456 с. — ISBN 5-87288-128-2.

Ссылки

• [www.russika.ru/Avraamov.htm Авраамов, Георгий Николаевич]. Энциклопедический фонд России. Проверено 20 октября 2015.

Отрывок, характеризующий Авраамов, Георгий Николаевич

– Вот в этом колене не то делает, – вдруг с энергическим жестом сказал дядюшка. – Тут рассыпать надо – чистое дело марш – рассыпать…
– А вы разве умеете? – спросила Наташа. – Дядюшка не отвечая улыбнулся.
– Посмотри ка, Анисьюшка, что струны то целы что ль, на гитаре то? Давно уж в руки не брал, – чистое дело марш! забросил.
Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.
Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала – эта графинечка, воспитанная эмигранткой француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел и они уже любовались ею.
Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять всё то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке.
– Ну, графинечка – чистое дело марш, – радостно смеясь, сказал дядюшка, окончив пляску. – Ай да племянница! Вот только бы муженька тебе молодца выбрать, – чистое дело марш!
– Уж выбран, – сказал улыбаясь Николай.
– О? – сказал удивленно дядюшка, глядя вопросительно на Наташу. Наташа с счастливой улыбкой утвердительно кивнула головой.
– Еще какой! – сказала она. Но как только она сказала это, другой, новый строй мыслей и чувств поднялся в ней. Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рад он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял бы этой нашей радости. Нет, он бы всё понял. Где он теперь? подумала Наташа и лицо ее вдруг стало серьезно. Но это продолжалось только одну секунду. – Не думать, не сметь думать об этом, сказала она себе и улыбаясь, подсела опять к дядюшке, прося его сыграть еще что нибудь.
Дядюшка сыграл еще песню и вальс; потом, помолчав, прокашлялся и запел свою любимую охотническую песню.
Как со вечера пороша
Выпадала хороша…
Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев – так только, для складу. От этого то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне.
В десятом часу за Наташей и Петей приехали линейка, дрожки и трое верховых, посланных отыскивать их. Граф и графиня не знали где они и крепко беспокоились, как сказал посланный.
Петю снесли и положили как мертвое тело в линейку; Наташа с Николаем сели в дрожки. Дядюшка укутывал Наташу и прощался с ней с совершенно новой нежностью. Он пешком проводил их до моста, который надо было объехать в брод, и велел с фонарями ехать вперед охотникам.
– Прощай, племянница дорогая, – крикнул из темноты его голос, не тот, который знала прежде Наташа, а тот, который пел: «Как со вечера пороша».
В деревне, которую проезжали, были красные огоньки и весело пахло дымом.
– Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу.
– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.


Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.