Австрийская почта на острове Крит
Поделись знанием:
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
  Австрийская почта наострове Крит † | |
| нем. Österreichische Post auf Kreta | |
 Первая марка австрийской почты на Крите с надпечаткой номинала в 5 сантимов (1903), погашенная в Иерусалиме (Скотт #1) | |
| История почты | |
|---|---|
| Организована | |
| Закрыта | |
| Денежная система | |
| 1903—1908 | |
| 1908—1914 | |
| Первые марки | |
| Стандартная |
1903 |
| Коммеморативная |
1908 |
| Последний выпуск |
1914 |
| Всего выпущено |
22 почтовые марки[1] |
 Карта Крита (1861) | |
Австрийская почта на острове Крит — почтовые отделения, принадлежавшие Австрии и функционировавшие в нескольких городах самого большого греческого острова Крит с 1845 по 1914 год.[2]
Развитие почты
Наряду с несколькими другими государствами, Австро-Венгерская империя имела собственные почтовые отделения на Крите с середины XIX до начала XX века. Первое почтовое учреждение было открыто в 1845 году, а в 1858 году появились ещё два отделения.[2]
По другим сведениям[3][4], три почтовых отделения — в Ханье, Гераклионе и Ретимно — работали с 1890 до 1914 года, сменив более ранние почтовые бюро пароходной компании «Австрийский Ллойд»[en][5] и официальные австрийские почтовые агентства, которые, в свою очередь, существовали в указанных городах соответственно с 1837 (в Ханье) и 1845 года.
Выпуски почтовых марок
Для оплаты почтовых услуг в австрийских отделениях использовались почтовые марки Австрии с номиналами (или с надпечатками номиналов) в разных валютах — сольдо Ломбардо-Венецианского королевства, турецкие пара и пиастры, французские сантимы и франки.[2][3] Гораздо реже использовались обычные австрийские марки без надпечатки новых номиналов.
Многие филателисты и каталоги традиционно ссылались только на выпуски с номиналами во французской валюте как на «Австрийскую почту на Крите» (англ. «Austrian Post Offices in Crete»), отличая их от выпусков с номиналами в турецкой валюте, которые считались «Австрийской почтой в Османской империи» («Austrian Post Offices in the Turkish Empire») или «Австрийским Левантом» («Austrian Levant»). Однако почтовые марки с номиналами в обеих валютах были в обращении как в почтовых отделениях на Крите, так и во многих других австрийских почтовых отделениях на территории Османской империи, поэтому такое различение вводит в заблуждение.
Почтовые марки с номиналами, обозначеными во французской валюте, впервые были выпущены в 1903 году. Последняя такая серия увидела свет в 1908 году. Рисунки этих памятных марок были аналогичны австрийской серии, посвящённой 60-летию вступления на трон императора Франца Иосифа I[2].
По данным Л. Л. Лепешинского (1967), всего за период 1903—1914 годов было выпущено 24 марки. В каталоге «Скотт» указано 22 марки (без учёта разновидностей)[1].
См. также
- Австрийская почта в Лихтенштейне
- Австрийская почта в Османской империи
- Британская почта на острове Крит
- История Крита
- История почты и почтовых марок Австрии
- История почты и почтовых марок Греции
- История почты и почтовых марок Крита
- Крит
- Критское государство
- Русская почта на острове Крит
- Французская почта на острове Крит
Напишите отзыв о статье "Австрийская почта на острове Крит"
Примечания
- ↑ 1 2 Scott 2007. Standard Postage Stamp Catalogue. — New York, NY, USA: Scott, 2006. (англ.)
- ↑ 1 2 3 4 Австрия. Австрийская почта на о. Крит // [dic.academic.ru/dic.nsf/dic_philately/26/ Большой филателистический словарь] / Н. И. Владинец, Л. И. Ильичёв, И. Я. Левитас, П. Ф. Мазур, И. Н. Меркулов, И. А. Моросанов, Ю. К. Мякота, С. А. Панасян, Ю. М. Рудников, М. Б. Слуцкий, В. А. Якобс; под общ. ред. Н. И. Владинца и В. А. Якобса. — М.: Радио и связь, 1988. — 320 с. — 40 000 экз. — ISBN 5-256-00175-2. (Проверено 17 апреля 2010)
- ↑ 1 2 Smith, David. [stamps.endfield.org.uk/ahpos.htm The Austrian Post Offices in the Ottoman Empire] (англ.). Postal History of the Levant and other overseas post offices. The Website of David and Tina's home, Endfield; David Smith. — List of post office locations, opening and closing dates. Проверено 17 апреля 2010. [www.webcitation.org/673R1fbJ6 Архивировано из первоисточника 20 апреля 2012].
- ↑ Feenstra R. M. & Friends. Crete: Postal History, Postage and Revenue Stamps, Coins & Banknotes. — Collectio, 2001. — 448 p. — ISBN 960-85275-6-2. (англ.)
- ↑ «Австрийский Ллойд» // [filatelist.ru/tesaurus/192/184231/ Большой филателистический словарь] / Н. И. Владинец, Л. И. Ильичёв, И. Я. Левитас, П. Ф. Мазур, И. Н. Меркулов, И. А. Моросанов, Ю. К. Мякота, С. А. Панасян, Ю. М. Рудников, М. Б. Слуцкий, В. А. Якобс; под общ. ред. Н. И. Владинца и В. А. Якобса. — М.: Радио и связь, 1988. — С. 8. — 320 с. — 40 000 экз. — ISBN 5-256-00175-2. (Проверено 25 мая 2016) [www.webcitation.org/6hm4gu5lk Архивировано] из первоисточника 25 мая 2016.
Литература
- Греция (Королевство эллинов). Пояснение к схеме. 17. О. Крит // [www.colonies.ru/books/geografia/greece.html Филателистическая география (зарубежные страны): Справочник] / Л. Л. Лепешинский. — М.: Связь, 1967. — С. 55. — 480 с.
- Austria & Hungary / Stanley Gibbons Stamp Catalogue. — 6th edn. — Ringwood: Stanley Gibbons, 2002. — Pt. 2. — P. 148—152. — ISBN 0-85259-527-1. (англ.)
- Rossiter S., Fowler J. The Stamp Atlas: A Unique Assembly of Geography, Social and Political History, and Postal Information. — 1st edn. — L., Sydney: Macdonald, 1986. — P. 331. — 336 p. — ISBN 0-356-10862-7. (англ.)
Ссылки
|
Портал «Филателия» |
|---|---|
|
Портал «Греция» |
|
Австрийская почта на острове Крит в Викиучебнике? |
|
Австрийская почта на острове Крит на Викискладе? |
|---|
- Rossiter, Stuart; Fowler, John & Wellsted, Raife. [www.sandafayre.com/atlas/greece.htm Crete 1871—1914. Greece] (англ.). Stamp Atlas. Sandafayre Stamp Auctions. Проверено 17 апреля 2010. [www.webcitation.org/66fqJhF8h Архивировано из первоисточника 4 апреля 2012].
- [www.allworldstamps.com/country_list.asp?context=on&cid=302&x=56&y=9 Austro-Hungarian Post Offices in the Turkish Empire] (англ.). Country List. All World Stamps Catalogue sponsored by Stanley Gibbons. — Марки австрийской почты в Османской империи (в том числе на острове Крит) в онлайн-каталоге «Стэнли Гиббонс». Проверено 17 апреля 2010. [www.webcitation.org/673R2Deve Архивировано из первоисточника 20 апреля 2012].
- [www.jl.sl.btinternet.co.uk/stampsite/alpha/c/cocz.html#c109 Crete (Austro-Hungarian Post Offices)] (англ.). A—Z of postal authorities. Encyclopaedia of Postal History. Stampsite: The Encyclopaedia of Postal Authorities; BlackJack. — Информация о марках австрийской почты на острове Крит в базе данных «Энциклопедия истории почты. Энциклопедия почтовых ведомств». Проверено 17 апреля 2010. [web.archive.org/web/20090108181030/www.jl.sl.btinternet.co.uk/stampsite/alpha/c/cocz.html#c109 Архивировано из первоисточника 8 января 2009].
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Австрийская почта на острове Крит
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
