Автодром Энцо и Дино Феррари
 Autodromo Enzo e Dino Ferrari
| |
| |
| Расположение | Имола, Эмилия-Романья, Италия |
| Географические координаты | 44°20′31″ с. ш. 11°42′51″ в. д. / 44.3421750° с. ш. 11.7143000° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=44.3421750&mlon=11.7143000&zoom=14 (O)] (Я) |
| Основные события | F1, GP2, F3000, F3, WTCC, MotoGP |
| Длина круга | 4,933 км |
| Повороты | 17 |
| Рекорд круга в текущей конфигурации |
1:19.664 Михаэль ШумахерFerrari (2004)
|
| Статистика в чемпионатах мира Формулы-1 | |
| Первый Гран-при | 1980 |
| Последний Гран-при | 2006 |
| Проведено Гран-при | 27 |
| Больше всего побед в Гран-при на трассе | |
| Пилот | Михаэль Шумахер (7)
|
| Команда |  Williams Ferrari (по 8)
|
| Портал Формула-1 | |
Автодром Энцо и Дино Феррари (итал. Autodromo Enzo e Dino Ferrari) — гоночная трасса возле города Имола в Италии. Она расположена в 40 километрах восточнее Болоньи и в 80 километрах к востоку от завода Ferrari в Маранелло.
До смерти Энцо Феррари в 1988 году, трасса называлась «Автодром Дино Феррари» в честь сына основателя, Дино, умершего в 1956 году. Позже к его имени было прибавлено и имя отца.
Трасса Формулы-1
Автодром Энцо и Дино Феррари является местом проведения Гран-при Сан-Марино Формулы-1 (с 1981 по 2006 годы в Италии проводились два Гран-при в год, поэтому гонка в Имоле называется так по имени близлежащей страны). Также в 1980 году здесь проводился Гран-при Италии, который обычно происходит на автодроме Монца. Когда Формула-1 посещает Имолу, она, как и Гран-при Италии, рассматривается как «домашняя трасса» Ferrari, и толпы «тифози» (приверженцев команды) приходят чтобы поддержать местную команду.
Трасса Имола, как она часто упоминается в разговорной речи неофициально, — одна из немногочисленных трасс, движение на которой идёт против часовой стрелки. Помимо неё этой особенностью обладают трассы Монжуик-парк в Барселоне, Интерлагос в Сан-Паулу, Истанбул Парк в Стамбуле, Международный автодром Кореи, Трасса Америк в Остине.
История
Построенная в 1950 году, Имола популярна среди пилотов из-за своей быстрой, плавной конфигурации. В 1973 и 1974 годах были добавлены две шиканы для того, чтобы замедлить машины. Третья шикана была добавлена в 1981 году. Однако трасса оставалась постоянным предметом заботы о безопасности, в основном касательно проходимого на предельной скорости поворота «Tamburello», который был очень ухабистым и имел опасно маленькое пространство между трассой и бетонной стеной, защищающей ручей, протекающий позади неё. В 1987 г. во время практики произошёл несчастный случай с Нельсоном Пике, который из-за травмы пропустил гонку. В Гран-при Сан-Марино 1989 г. Герхард Бергер разбил свою Феррари в «Тамбурелло» из-за отказа переднего антикрыла. Машина загорелась после тяжёлого столкновения, которое фактически раскололо монокок, но, благодаря быстрой работе пожарных и медиков, Бергер избежал серьёзных травм.
В 1994 году во время Гран-при на автодроме произошла череда трагических событий, из-за которых тот этап получил название «Чёрный уик-енд»: Во время пятничной практики Рубенс Баррикелло врезался в бордюр, машина ударилась об верх заграждения из покрышек и перевернулась, бразилец от удара потерял сознание. Он не был серьёзно травмирован. Во время субботней квалификации австриец Роланд Ратценбергер столкнулся в лобовую со стеной в повороте «Вильнёв» из-за отказа переднего антикрыла и погиб на месте. На следующий день легендарный трёхкратный чемпион мира Айртон Сенна потерял управление в повороте «Тамбурелло». Сам по себе удар об стену не нанес сильных повреждений, но оторвавшаяся в результате происшествия часть подвески пробила шлем Сенны и нанесла смертельную травму. В этих двух несвязанных происшествиях несколько зрителей и механиков также были травмированы.
В ответ на смерти Роланда Ратценбергера и Сенны были предприняты попытки по обеспечению безопасности трассы. Распрямлённый поворот «Тамбурелло» был сокращён до затяжного поворота «слева-направо» на 4-й скорости, и была добавлена гравийная ловушка к ограниченному пространству снаружи поворота. «Вильнёв», прежде безобидный правый поворот на шестой передаче, переходящий в «Тоза», был переделан в добавочный затяжной поворот на четвёртой передаче, также с гравийной ловушкой снаружи поворота. В попытках сохранить некоторую быстроту и характер прежней трассы трудная шикана в «Аква Минерали» была устранена, как и поворот, в котором разбился Баррикелло. Многие говорят, что новая конфигурация не так хороша, как могла бы быть из-за новых шикан в «Тамбурелло» и «Вильнёв». Некоторые также критиковали ухудшение строений и шли разговоры о вычёркивании Гран-при Сан-Марино из календаря Формулы-1, что и случилось в сезоне 2007 - гонка 2006 стала на данный момент последним Гран-при Формулы-1 на трассе в Имоле.
Победители Гран-при на трассе в Имоле
В 1980 году на трассе проводился Гран-при Италии, с 1981 по 2006 - Гран-при Сан-Марино.
Напишите отзыв о статье "Автодром Энцо и Дино Феррари"
Ссылки
- [www.autodromoimola.com/ Сайт автодрома Энцо и Дино Феррари]
- [www.f1db.com/f1/page/Autodromo_Enzo_e_Dino_Ferrari История и статистика автодрома]
| ||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Автодром Энцо и Дино Феррари
– Я другое дело. Что обо мне говорить! Я не желаю другой жизни, да и не могу желать, потому что не знаю никакой другой жизни. А ты подумай, Andre, для молодой и светской женщины похорониться в лучшие годы жизни в деревне, одной, потому что папенька всегда занят, а я… ты меня знаешь… как я бедна en ressources, [интересами.] для женщины, привыкшей к лучшему обществу. M lle Bourienne одна…– Она мне очень не нравится, ваша Bourienne, – сказал князь Андрей.
– О, нет! Она очень милая и добрая,а главное – жалкая девушка.У нее никого,никого нет. По правде сказать, мне она не только не нужна, но стеснительна. Я,ты знаешь,и всегда была дикарка, а теперь еще больше. Я люблю быть одна… Mon pere [Отец] ее очень любит. Она и Михаил Иваныч – два лица, к которым он всегда ласков и добр, потому что они оба облагодетельствованы им; как говорит Стерн: «мы не столько любим людей за то добро, которое они нам сделали, сколько за то добро, которое мы им сделали». Mon pеre взял ее сиротой sur le pavе, [на мостовой,] и она очень добрая. И mon pere любит ее манеру чтения. Она по вечерам читает ему вслух. Она прекрасно читает.
– Ну, а по правде, Marie, тебе, я думаю, тяжело иногда бывает от характера отца? – вдруг спросил князь Андрей.
Княжна Марья сначала удивилась, потом испугалась этого вопроса.
– МНЕ?… Мне?!… Мне тяжело?! – сказала она.
– Он и всегда был крут; а теперь тяжел становится, я думаю, – сказал князь Андрей, видимо, нарочно, чтоб озадачить или испытать сестру, так легко отзываясь об отце.
– Ты всем хорош, Andre, но у тебя есть какая то гордость мысли, – сказала княжна, больше следуя за своим ходом мыслей, чем за ходом разговора, – и это большой грех. Разве возможно судить об отце? Да ежели бы и возможно было, какое другое чувство, кроме veneration, [глубокого уважения,] может возбудить такой человек, как mon pere? И я так довольна и счастлива с ним. Я только желала бы, чтобы вы все были счастливы, как я.
Брат недоверчиво покачал головой.
– Одно, что тяжело для меня, – я тебе по правде скажу, Andre, – это образ мыслей отца в религиозном отношении. Я не понимаю, как человек с таким огромным умом не может видеть того, что ясно, как день, и может так заблуждаться? Вот это составляет одно мое несчастие. Но и тут в последнее время я вижу тень улучшения. В последнее время его насмешки не так язвительны, и есть один монах, которого он принимал и долго говорил с ним.
– Ну, мой друг, я боюсь, что вы с монахом даром растрачиваете свой порох, – насмешливо, но ласково сказал князь Андрей.
– Аh! mon ami. [А! Друг мой.] Я только молюсь Богу и надеюсь, что Он услышит меня. Andre, – сказала она робко после минуты молчания, – у меня к тебе есть большая просьба.
– Что, мой друг?
– Нет, обещай мне, что ты не откажешь. Это тебе не будет стоить никакого труда, и ничего недостойного тебя в этом не будет. Только ты меня утешишь. Обещай, Андрюша, – сказала она, сунув руку в ридикюль и в нем держа что то, но еще не показывая, как будто то, что она держала, и составляло предмет просьбы и будто прежде получения обещания в исполнении просьбы она не могла вынуть из ридикюля это что то.
Она робко, умоляющим взглядом смотрела на брата.
– Ежели бы это и стоило мне большого труда… – как будто догадываясь, в чем было дело, отвечал князь Андрей.
– Ты, что хочешь, думай! Я знаю, ты такой же, как и mon pere. Что хочешь думай, но для меня это сделай. Сделай, пожалуйста! Его еще отец моего отца, наш дедушка, носил во всех войнах… – Она всё еще не доставала того, что держала, из ридикюля. – Так ты обещаешь мне?
– Конечно, в чем дело?
– Andre, я тебя благословлю образом, и ты обещай мне, что никогда его не будешь снимать. Обещаешь?
– Ежели он не в два пуда и шеи не оттянет… Чтобы тебе сделать удовольствие… – сказал князь Андрей, но в ту же секунду, заметив огорченное выражение, которое приняло лицо сестры при этой шутке, он раскаялся. – Очень рад, право очень рад, мой друг, – прибавил он.
– Против твоей воли Он спасет и помилует тебя и обратит тебя к Себе, потому что в Нем одном и истина и успокоение, – сказала она дрожащим от волнения голосом, с торжественным жестом держа в обеих руках перед братом овальный старинный образок Спасителя с черным ликом в серебряной ризе на серебряной цепочке мелкой работы.
Она перекрестилась, поцеловала образок и подала его Андрею.
– Пожалуйста, Andre, для меня…
Из больших глаз ее светились лучи доброго и робкого света. Глаза эти освещали всё болезненное, худое лицо и делали его прекрасным. Брат хотел взять образок, но она остановила его. Андрей понял, перекрестился и поцеловал образок. Лицо его в одно и то же время было нежно (он был тронут) и насмешливо.
– Merci, mon ami. [Благодарю, мой друг.]
Она поцеловала его в лоб и опять села на диван. Они молчали.
– Так я тебе говорила, Andre, будь добр и великодушен, каким ты всегда был. Не суди строго Lise, – начала она. – Она так мила, так добра, и положение ее очень тяжело теперь.
– Кажется, я ничего не говорил тебе, Маша, чтоб я упрекал в чем нибудь свою жену или был недоволен ею. К чему ты всё это говоришь мне?
Княжна Марья покраснела пятнами и замолчала, как будто она чувствовала себя виноватою.
– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…
Говоря это, он встал, подошел к сестре и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Прекрасные глаза его светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову.
– Пойдем к ней, надо проститься. Или иди одна, разбуди ее, а я сейчас приду. Петрушка! – крикнул он камердинеру, – поди сюда, убирай. Это в сиденье, это на правую сторону.
Княжна Марья встала и направилась к двери. Она остановилась.
– Andre, si vous avez. la foi, vous vous seriez adresse a Dieu, pour qu'il vous donne l'amour, que vous ne sentez pas et votre priere aurait ete exaucee. [Если бы ты имел веру, то обратился бы к Богу с молитвою, чтоб Он даровал тебе любовь, которую ты не чувствуешь, и молитва твоя была бы услышана.]
– Да, разве это! – сказал князь Андрей. – Иди, Маша, я сейчас приду.
По дороге к комнате сестры, в галлерее, соединявшей один дом с другим, князь Андрей встретил мило улыбавшуюся m lle Bourienne, уже в третий раз в этот день с восторженною и наивною улыбкой попадавшуюся ему в уединенных переходах.
– Ah! je vous croyais chez vous, [Ах, я думала, вы у себя,] – сказала она, почему то краснея и опуская глаза.
Князь Андрей строго посмотрел на нее. На лице князя Андрея вдруг выразилось озлобление. Он ничего не сказал ей, но посмотрел на ее лоб и волосы, не глядя в глаза, так презрительно, что француженка покраснела и ушла, ничего не сказав.
Когда он подошел к комнате сестры, княгиня уже проснулась, и ее веселый голосок, торопивший одно слово за другим, послышался из отворенной двери. Она говорила, как будто после долгого воздержания ей хотелось вознаградить потерянное время.
– Non, mais figurez vous, la vieille comtesse Zouboff avec de fausses boucles et la bouche pleine de fausses dents, comme si elle voulait defier les annees… [Нет, представьте себе, старая графиня Зубова, с фальшивыми локонами, с фальшивыми зубами, как будто издеваясь над годами…] Xa, xa, xa, Marieie!
Точно ту же фразу о графине Зубовой и тот же смех уже раз пять слышал при посторонних князь Андрей от своей жены.
Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в руках, сидела на кресле и без умолку говорила, перебирая петербургские воспоминания и даже фразы. Князь Андрей подошел, погладил ее по голове и спросил, отдохнула ли она от дороги. Она ответила и продолжала тот же разговор.
Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди с фонарями. Огромный дом горел огнями сквозь свои большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься с молодым князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m lle Bourienne, княжна Марья и княгиня.
