Автомобильные дороги Латвии
Поделись знанием:
Когда, долго после, дядюшка подъехал к Николаю и заговорил с ним, Николай был польщен тем, что дядюшка после всего, что было, еще удостоивает говорить с ним.
Когда ввечеру Илагин распростился с Николаем, Николай оказался на таком далеком расстоянии от дома, что он принял предложение дядюшки оставить охоту ночевать у него (у дядюшки), в его деревеньке Михайловке.
– И если бы заехали ко мне – чистое дело марш! – сказал дядюшка, еще бы того лучше; видите, погода мокрая, говорил дядюшка, отдохнули бы, графинечку бы отвезли в дрожках. – Предложение дядюшки было принято, за дрожками послали охотника в Отрадное; а Николай с Наташей и Петей поехали к дядюшке.
Человек пять, больших и малых, дворовых мужчин выбежало на парадное крыльцо встречать барина. Десятки женщин, старых, больших и малых, высунулись с заднего крыльца смотреть на подъезжавших охотников. Присутствие Наташи, женщины, барыни верхом, довело любопытство дворовых дядюшки до тех пределов, что многие, не стесняясь ее присутствием, подходили к ней, заглядывали ей в глаза и при ней делали о ней свои замечания, как о показываемом чуде, которое не человек, и не может слышать и понимать, что говорят о нем.
– Аринка, глянь ка, на бочькю сидит! Сама сидит, а подол болтается… Вишь рожок!
– Батюшки светы, ножик то…
– Вишь татарка!
– Как же ты не перекувыркнулась то? – говорила самая смелая, прямо уж обращаясь к Наташе.
Дядюшка слез с лошади у крыльца своего деревянного заросшего садом домика и оглянув своих домочадцев, крикнул повелительно, чтобы лишние отошли и чтобы было сделано всё нужное для приема гостей и охоты.
Всё разбежалось. Дядюшка снял Наташу с лошади и за руку провел ее по шатким досчатым ступеням крыльца. В доме, не отштукатуренном, с бревенчатыми стенами, было не очень чисто, – не видно было, чтобы цель живших людей состояла в том, чтобы не было пятен, но не было заметно запущенности.
В сенях пахло свежими яблоками, и висели волчьи и лисьи шкуры. Через переднюю дядюшка провел своих гостей в маленькую залу с складным столом и красными стульями, потом в гостиную с березовым круглым столом и диваном, потом в кабинет с оборванным диваном, истасканным ковром и с портретами Суворова, отца и матери хозяина и его самого в военном мундире. В кабинете слышался сильный запах табаку и собак. В кабинете дядюшка попросил гостей сесть и расположиться как дома, а сам вышел. Ругай с невычистившейся спиной вошел в кабинет и лег на диван, обчищая себя языком и зубами. Из кабинета шел коридор, в котором виднелись ширмы с прорванными занавесками. Из за ширм слышался женский смех и шопот. Наташа, Николай и Петя разделись и сели на диван. Петя облокотился на руку и тотчас же заснул; Наташа и Николай сидели молча. Лица их горели, они были очень голодны и очень веселы. Они поглядели друг на друга (после охоты, в комнате, Николай уже не считал нужным выказывать свое мужское превосходство перед своей сестрой); Наташа подмигнула брату и оба удерживались недолго и звонко расхохотались, не успев еще придумать предлога для своего смеха.
Немного погодя, дядюшка вошел в казакине, синих панталонах и маленьких сапогах. И Наташа почувствовала, что этот самый костюм, в котором она с удивлением и насмешкой видала дядюшку в Отрадном – был настоящий костюм, который был ничем не хуже сюртуков и фраков. Дядюшка был тоже весел; он не только не обиделся смеху брата и сестры (ему в голову не могло притти, чтобы могли смеяться над его жизнию), а сам присоединился к их беспричинному смеху.
– Вот так графиня молодая – чистое дело марш – другой такой не видывал! – сказал он, подавая одну трубку с длинным чубуком Ростову, а другой короткий, обрезанный чубук закладывая привычным жестом между трех пальцев.
– День отъездила, хоть мужчине в пору и как ни в чем не бывало!
Скоро после дядюшки отворила дверь, по звуку ног очевидно босая девка, и в дверь с большим уставленным подносом в руках вошла толстая, румяная, красивая женщина лет 40, с двойным подбородком, и полными, румяными губами. Она, с гостеприимной представительностью и привлекательностью в глазах и каждом движеньи, оглянула гостей и с ласковой улыбкой почтительно поклонилась им. Несмотря на толщину больше чем обыкновенную, заставлявшую ее выставлять вперед грудь и живот и назад держать голову, женщина эта (экономка дядюшки) ступала чрезвычайно легко. Она подошла к столу, поставила поднос и ловко своими белыми, пухлыми руками сняла и расставила по столу бутылки, закуски и угощенья. Окончив это она отошла и с улыбкой на лице стала у двери. – «Вот она и я! Теперь понимаешь дядюшку?» сказало Ростову ее появление. Как не понимать: не только Ростов, но и Наташа поняла дядюшку и значение нахмуренных бровей, и счастливой, самодовольной улыбки, которая чуть морщила его губы в то время, как входила Анисья Федоровна. На подносе были травник, наливки, грибки, лепешечки черной муки на юраге, сотовой мед, мед вареный и шипучий, яблоки, орехи сырые и каленые и орехи в меду. Потом принесено было Анисьей Федоровной и варенье на меду и на сахаре, и ветчина, и курица, только что зажаренная.
Всё это было хозяйства, сбора и варенья Анисьи Федоровны. Всё это и пахло и отзывалось и имело вкус Анисьи Федоровны. Всё отзывалось сочностью, чистотой, белизной и приятной улыбкой.
– Покушайте, барышня графинюшка, – приговаривала она, подавая Наташе то то, то другое. Наташа ела все, и ей показалось, что подобных лепешек на юраге, с таким букетом варений, на меду орехов и такой курицы никогда она нигде не видала и не едала. Анисья Федоровна вышла. Ростов с дядюшкой, запивая ужин вишневой наливкой, разговаривали о прошедшей и о будущей охоте, о Ругае и Илагинских собаках. Наташа с блестящими глазами прямо сидела на диване, слушая их. Несколько раз она пыталась разбудить Петю, чтобы дать ему поесть чего нибудь, но он говорил что то непонятное, очевидно не просыпаясь. Наташе так весело было на душе, так хорошо в этой новой для нее обстановке, что она только боялась, что слишком скоро за ней приедут дрожки. После наступившего случайно молчания, как это почти всегда бывает у людей в первый раз принимающих в своем доме своих знакомых, дядюшка сказал, отвечая на мысль, которая была у его гостей:
– Так то вот и доживаю свой век… Умрешь, – чистое дело марш – ничего не останется. Что ж и грешить то!
Лицо дядюшки было очень значительно и даже красиво, когда он говорил это. Ростов невольно вспомнил при этом всё, что он хорошего слыхал от отца и соседей о дядюшке. Дядюшка во всем околотке губернии имел репутацию благороднейшего и бескорыстнейшего чудака. Его призывали судить семейные дела, его делали душеприказчиком, ему поверяли тайны, его выбирали в судьи и другие должности, но от общественной службы он упорно отказывался, осень и весну проводя в полях на своем кауром мерине, зиму сидя дома, летом лежа в своем заросшем саду.
– Что же вы не служите, дядюшка?
– Служил, да бросил. Не гожусь, чистое дело марш, я ничего не разберу. Это ваше дело, а у меня ума не хватит. Вот насчет охоты другое дело, это чистое дело марш! Отворите ка дверь то, – крикнул он. – Что ж затворили! – Дверь в конце коридора (который дядюшка называл колидор) вела в холостую охотническую: так называлась людская для охотников. Босые ноги быстро зашлепали и невидимая рука отворила дверь в охотническую. Из коридора ясно стали слышны звуки балалайки, на которой играл очевидно какой нибудь мастер этого дела. Наташа уже давно прислушивалась к этим звукам и теперь вышла в коридор, чтобы слышать их яснее.
– Это у меня мой Митька кучер… Я ему купил хорошую балалайку, люблю, – сказал дядюшка. – У дядюшки было заведено, чтобы, когда он приезжает с охоты, в холостой охотнической Митька играл на балалайке. Дядюшка любил слушать эту музыку.
– Как хорошо, право отлично, – сказал Николай с некоторым невольным пренебрежением, как будто ему совестно было признаться в том, что ему очень были приятны эти звуки.
– Как отлично? – с упреком сказала Наташа, чувствуя тон, которым сказал это брат. – Не отлично, а это прелесть, что такое! – Ей так же как и грибки, мед и наливки дядюшки казались лучшими в мире, так и эта песня казалась ей в эту минуту верхом музыкальной прелести.
– Еще, пожалуйста, еще, – сказала Наташа в дверь, как только замолкла балалайка. Митька настроил и опять молодецки задребезжал Барыню с переборами и перехватами. Дядюшка сидел и слушал, склонив голову на бок с чуть заметной улыбкой. Мотив Барыни повторился раз сто. Несколько раз балалайку настраивали и опять дребезжали те же звуки, и слушателям не наскучивало, а только хотелось еще и еще слышать эту игру. Анисья Федоровна вошла и прислонилась своим тучным телом к притолке.
– Изволите слушать, – сказала она Наташе, с улыбкой чрезвычайно похожей на улыбку дядюшки. – Он у нас славно играет, – сказала она.
– Вот в этом колене не то делает, – вдруг с энергическим жестом сказал дядюшка. – Тут рассыпать надо – чистое дело марш – рассыпать…
– А вы разве умеете? – спросила Наташа. – Дядюшка не отвечая улыбнулся.
– Посмотри ка, Анисьюшка, что струны то целы что ль, на гитаре то? Давно уж в руки не брал, – чистое дело марш! забросил.
Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.
Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала – эта графинечка, воспитанная эмигранткой француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел и они уже любовались ею.
Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять всё то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке.
– Ну, графинечка – чистое дело марш, – радостно смеясь, сказал дядюшка, окончив пляску. – Ай да племянница! Вот только бы муженька тебе молодца выбрать, – чистое дело марш!
– Уж выбран, – сказал улыбаясь Николай.
– О? – сказал удивленно дядюшка, глядя вопросительно на Наташу. Наташа с счастливой улыбкой утвердительно кивнула головой.
– Еще какой! – сказала она. Но как только она сказала это, другой, новый строй мыслей и чувств поднялся в ней. Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рад он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял бы этой нашей радости. Нет, он бы всё понял. Где он теперь? подумала Наташа и лицо ее вдруг стало серьезно. Но это продолжалось только одну секунду. – Не думать, не сметь думать об этом, сказала она себе и улыбаясь, подсела опять к дядюшке, прося его сыграть еще что нибудь.
Дядюшка сыграл еще песню и вальс; потом, помолчав, прокашлялся и запел свою любимую охотническую песню.
Как со вечера пороша
Выпадала хороша…
Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев – так только, для складу. От этого то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне.
В десятом часу за Наташей и Петей приехали линейка, дрожки и трое верховых, посланных отыскивать их. Граф и графиня не знали где они и крепко беспокоились, как сказал посланный.
Петю снесли и положили как мертвое тело в линейку; Наташа с Николаем сели в дрожки. Дядюшка укутывал Наташу и прощался с ней с совершенно новой нежностью. Он пешком проводил их до моста, который надо было объехать в брод, и велел с фонарями ехать вперед охотникам.
Автомобильные дороги Латвии — дороги, предназначенные для движения автомобильного транспорта на территории Латвии.
Все автомобильные дороги Латвии по значению делятся на:
- государственные автомобильные дороги (латыш. valsts autoceļi)
- муниципальные дороги (дороги самоуправлений; pašvaldību ceļi)
- коммерсантские дороги (komersantu ceļi)
- домашние дороги (māju ceļi)
На 1 января 2011 года в Латвии насчитывается 72 567,813 км автодорог (включая улицы). Средняя плотность сети автодорог составляет 1,124 км на 1 км²[1].
Содержание
Государственные автодороги
Сеть государственных автодорог управляется государственным акционерным обществом «Государственные дороги Латвии» (латыш. Latvijas Valsts ceļi). Государственный автодороги делятся на три группы:
- главные автодороги (A), соединяющие сеть госавтодорог с главными автодорогами других государств и столицу — с остальными городами республиканского значения, или окружные дороги городов республиканского значения;
- региональные автодороги (P), соединяющие между собой административные центры краёв или соединяющие их с городами республиканского значения или главными/региональными автодорогами, или соединяющие между собой города республиканского значения;
- местные автодороги (V), соединяющие административные центры краёв с краевыми городами, населёнными пунктами, в которых находятся волостные управления, сёлами или другими госавтодорогами или между собой в административных центрах отдельных краёв.
На 1 января 2011 года насчитывается 20 150,104 км государственных автодорог, средняя плотность которых составляет 0,312 км на 1 км²[1].
По территории Латвии проходит пять европейских автомобильных маршрутов: 
, 
(Via Baltica), 
, 
и 
.
Длина дорожной системы
| Дороги | Асфальт (км) | Грунт (км) | Всего (км) |
|---|---|---|---|
| Государственные автодороги | |||
| Главные автодороги | 1651.1 | - | 1651.1 |
| Региональные автодороги | 4189.9 | 1127.5 | 5317.4 |
| Местные автодороги | 2616.7 | 10533.4 | 13150.1 |
| Муниципальные дороги | |||
| Дороги | 1055.6 | 29593.5 | 30649.1 |
| Улицы | 4588.2 | 3446.4 | 8034.6 |
| Другие дороги | |||
| Лесные дороги | - | 10142 | 10142 |
| Частные дороги | 500 | 3000 | 3500 |
| Всего | 14601.5 | 57842.8 | 72444.3 |
Главные автодороги
На 1 января 2011 года длина главных автодорог составляла 1652,735 км, все с твёрдым покрытием[1].
Список главных дорог выглядит следующим образом[2]:
| Номер | Номер европейского маршрута | Маршрут | Длина (км) |
|---|---|---|---|
|
E67
|
Рига - Айнажи (Эстонская граница) | 101 |
|
E77
|
Рига - Сигулда - Вецлайцене (Эстонская граница) | 196 |
|
E264
|
Инчукалнс - Валмиера - Валка (Эстонская граница) | 101 |
|
E67 E77
|
Рижская объездная дорога (Балтэзерс - Саулкалне) | 20 |
|
E67 E77
|
Рижская объездная дорога (Саласпилс - Бабите) | 40 |
|
E22 E262
|
Рига - Даугавпилс - Краслава - Патерниеки (Белорусская граница) | 307 |
|
E67
|
Рига - Бауска - Гренцтале (Литовская граница) | 85 |
|
E77
|
Рига - Елгава - Мейтене (Литовская граница) | 76 |
|
Рига - Скулте - Лиепая | 199 | |
|
E22
|
Рига - Вентспилс | 190 |
|
Лиепая - Руцава (Литовская граница) | 57 | |
|
E22 E262
|
Екабпилс - Резекне - Лудза - Терехово (Российская граница) | 166 |
|
E262
|
Гребнёво (Российская граница) - Резекне - Даугавпилс - Медуми (Литовская граница) | 163 |
|
E262
|
Даугавпилсская объездная дорога (Тилти - Калкуне) | 15 |
|
E262
|
Резекненская объездная дорога | 7 |
Региональные автодороги
На 1 января 2011 года длина региональных автодорог составляла 5315,753 км, из них 4062,249 км с твёрдым покрытием, 1253,504 км — с щебёночным и гравийным[1].
Список региональных дорог выглядит следующим образом[3]:
| № | Название | Длина, км |
|---|---|---|
| P1 | Рига (Яунциемс) — Царникава — Адажи | 16,5 |
| P2 | Юглская бумажная фабрика — Упесциемс | 2,7 |
| P3 | Гаркалне — Алаукстс | 92,8 |
| P4 | Рига — Эргли | 101,3 |
| P5 | Улброка — Огре | 26,0 |
| P6 | Саулкрасты — Сея — Рагана | 23,9 |
| P7 | Рагана — Турайда | 9,8 |
| P8 | Инциемс — Сигулда — Кегумс | 72,3 |
| P9 | Рагана — Лимбажи | 38,9 |
| P10 | Инчукалнс — Ропажи — Икшкиле | 40,6 |
| P11 | Коцены — Лимбажи — Туя | 59,3 |
| P12 | Лимбажи — Салацгрива | 44,6 |
| P13 | Лимбажи — Алоя | 31,6 |
| P14 | Умурга — Цесис | 39,3 |
| P15 | Айнажи — Матиши | 60,3 |
| P16 | Валмиера — Матиши — Мазсалаца | 45,3 |
| P17 | Валмиера — Руйиена — эстонская граница (Угурини) | 55,9 |
| P18 | Валмиера — Смилтене | 34,5 |
| P20 | Валмиера — Цесис — Драбеши | 39,9 |
| P21 | Руйиена — Мазсалаца | 21,5 |
| P22 | Валка — Руиена | 51,2 |
| P23 | Валка — Виреши | 48,0 |
| P24 | Смилтене — Валка | 41,8 |
| P25 | Смилтене — Стренчи | 29,5 |
| P26 | Седская подъездная дорога | 2,5 |
| P27 | Смилтене — Велена — Гулбене | 64,1 |
| P28 | Приекули — Рауна | 19,0 |
| P29 | Рауна (Видземское шоссе) — Друсты — Яунпиебалга | 32,0 |
| P30 | Цесис — Вецпиебалга — Мадона | 86,5 |
| P31 | Эргли — Драбеши | 52,5 |
| P32 | Аугшлигатне — Скривери | 74,7 |
| P33 | Эргли — Яунпиебалга — Салинькрогс | 61,2 |
| P34 | Синоле — Зелтини — Силакрогс | 41,6 |
| P35 | Гулбене — Балвы — Виляка — российская граница (Виентули) | 69,5 |
| P36 | Резекне — Гулбене | 87,2 |
| P37 | Плявиняс (Гостини) — Мадона — Гулбене | 90,9 |
| P38 | Цесвайне — Велена | 37,6 |
| P39 | Алуксне — эстонская граница (Апе) | 30,3 |
| P40 | Алуксне — Зайцево | 25,0 |
| P41 | Алуксне — Лиепна | 33,0 |
| P42 | Виляка — Зайцево — российская граница (Педедзе) | 47,4 |
| P43 | Литене — Алуксне | 27,0 |
| P44 | Илзене — Лизеспастс | 21,7 |
| P45 | Виляка — Карсава | 53,1 |
| P46 | Дублева — Церпене | 22,8 |
| P47 | Балвы — Капуне | 24,0 |
| P48 | Карсава — Тилжа — Дублюкалнс | 47,8 |
| P49 | Карсава — Лудза — Эзерниеки | 75,9 |
| P50 | Карсава — российская граница (Айзгарша) | 15,2 |
| P52 | Зилупе — Шкяуне — Эзерниеки | 59,2 |
| P54 | Резекне — Грейшканы | 6,7 |
| P55 | Резекне — Дагда | 58,0 |
| P56 | Малта — Кауната | 27,3 |
| P57 | Малта — Слобода | 36,5 |
| P58 | Виляны — Прейли — Шпоги | 62,4 |
| P59 | Виляны — Ружина — Малта | 28,9 |
| P60 | Дагда — Аглона | 35,3 |
| P61 | Краслава — Дагда | 34,2 |
| P62 | Краслава — Прейли — Мадона | 141,8 |
| P63 | Ливаны — Прейли | 35,6 |
| P64 | Вишки — Ницгале | 31,5 |
| P65 | Стропы — Крауя | 5,0 |
| P66 | Даугавпилсская объездная дорога (Таборе — Лауцесе) | 9,6 |
| P67 | Даугавпилс — Тилти | 13,1 |
| P68 | Даугавпилс — Скрудалиена — белорусская граница (Силене) | 29,5 |
| P69 | Скрудалиена — Каплава — Краслава | 34,9 |
| P70 | Свенте — литовская граница (Субате) | 39,0 |
| P71 | Подъездная дорога к Илуксте | 3,1 |
| P72 | Илуксте — Бебрене — Биржи | 68 |
| P73 | Вецумниеки — Нерета — Субате | 116,5 |
| P74 | Силини — Акнисте | 23,1 |
| P75 | Екабпилс — литовская граница | 60,6 |
| P76 | Айзкраукле — Екабпилс | 46,0 |
| P78 | Плявиняс — Эргли | 32,7 |
| P79 | Кокнесе — Эргли | 38,6 |
| P80 | Тинужи — Кокнесе | 49,8 |
| P81 | Берзауне — Вестиена — Эргли | 27,2 |
| P82 | Яункалснава — Лубана | 56,6 |
| P83 | Лубана — Дзелзава | 23,9 |
| P84 | Мадона — Варакляны | 49,1 |
| P85 | Рижская ГЭС — Яунелгава | 56,9 |
| P86 | Серене — Калниеши | 39,1 |
| P87 | Бауска — Айзкраукле | 83,0 |
| P88 | Бауска — Линде | 51,0 |
| P89 | Кекава — Скайсткалне | 55,7 |
| P90 | Рижская ГЭС — Пулкарне | 2,3 |
| P91 | Межвиды — Балдоне | 3,2 |
| P92 | Иецава — Стелпе | 24,6 |
| P93 | Елгава — Иецава | 31,9 |
| P94 | Елгава — Стальгене — Цоде | 35,5 |
| P95 | Елгава — Тервете — литовская граница (Жагаре) | 44,8 |
| P96 | Пури — Ауце — Гривайши | 79,0 |
| P97 | Елгава — Добеле — Аннениеки | 42,1 |
| P98 | Елгава (Тушки) — Тукумс | 48,7 |
| P99 | Елгава — Калнциемс | 24,4 |
| P100 | Озолниеки — Далбе | 7,7 |
| P101 | Калнцеимс — Кудра | 11,6 |
| P102 | Добеле — Яунберзе | 13,6 |
| P103 | Добеле — Бауска | 72,9 |
| P104 | Тукумс — Ауце — литовская граница (Витини) | 69,0 |
| P105 | Салдус — Эзере | 34,2 |
| P106 | Эзере — Эмбуте — Гробиня | 81,1 |
| P107 | Скрунда — Эзере | 37,0 |
| P108 | Вентспилс — Кулдига — Салдус | 106,4 |
| P109 | Кандава — Салдус | 52,6 |
| P110 | Лиепая — Таши | 0,6 |
| P111 | Вентспилс (Лечи) — Гробиня | 95,6 |
| P112 | Кулдига — Айзпуте — Личи | 68,6 |
| P113 | Гробиня — Барта — Руцава | 51,8 |
| P114 | Приекуле — литовская граница (Плудони) | 20,9 |
| P115 | Айзпуте — Калвене | 17,2 |
| P116 | Кулдига — Скрунда — Эмбуте | 61,5 |
| P117 | Скрунда — Айзпуте | 26,8 |
| P118 | Кулдигская объездная дорога | 9,4 |
| P119 | Кулдига — Алсунга — Юркалне | 40,3 |
| P120 | Талсы — Стенде — Кулдига | 58,2 |
| P121 | Тукумс — Кулдига | 82,2 |
| P122 | Вентспилс — Пилтене | 24,0 |
| P123 | Злекас — Угале | 26,5 |
| P124 | Вентспилс — Колка | 75,4 |
| P125 | Талсы — Дундага — Мазирбе | 58,4 |
| P126 | Валдгале — Роя | 31,6 |
| P127 | Талсы — Упесгрива | 34,3 |
| P128 | Слока — Талсы | 73,8 |
| P129 | Талсинская объездная дорога | 6,7 |
| P130 | Лигас — Кандава — Веги | 28,0 |
| P131 | Тукумс — Кестерциемс — Мерсрагс — Колка | 107,7 |
| P132 | Рига — Марупе | 9,1 |
| P133 | Подъездная дорога аэропорта «Рига» | 2,1 |
Местные автодороги
Количество автодорог со статусом местных насчитывается более тысячи[4], и их общая длина составляет 13 181,616 км, из которых 10 570,151 км с твёрдым покрытием, а 2611,465 км — с щебёночным и гравийным[1].
Напишите отзыв о статье "Автомобильные дороги Латвии"
Примечания
Дополнительная информация
Источники
Ссылки
- [www.lvceli.lv/ Сайт Государственных дорог Латвии] (латыш.) (англ.)
- [www.likumi.lv/doc.php?id=65363&from=off Закон «Об автомобильных дорогах»] (латыш.)
Отрывок, характеризующий Автомобильные дороги Латвии
«Что ж я такой же, как и все, когда дело не коснется до травли. Ну, а уж тут держись!» казалось Николаю, что говорил вид этой собаки.Когда, долго после, дядюшка подъехал к Николаю и заговорил с ним, Николай был польщен тем, что дядюшка после всего, что было, еще удостоивает говорить с ним.
Когда ввечеру Илагин распростился с Николаем, Николай оказался на таком далеком расстоянии от дома, что он принял предложение дядюшки оставить охоту ночевать у него (у дядюшки), в его деревеньке Михайловке.
– И если бы заехали ко мне – чистое дело марш! – сказал дядюшка, еще бы того лучше; видите, погода мокрая, говорил дядюшка, отдохнули бы, графинечку бы отвезли в дрожках. – Предложение дядюшки было принято, за дрожками послали охотника в Отрадное; а Николай с Наташей и Петей поехали к дядюшке.
Человек пять, больших и малых, дворовых мужчин выбежало на парадное крыльцо встречать барина. Десятки женщин, старых, больших и малых, высунулись с заднего крыльца смотреть на подъезжавших охотников. Присутствие Наташи, женщины, барыни верхом, довело любопытство дворовых дядюшки до тех пределов, что многие, не стесняясь ее присутствием, подходили к ней, заглядывали ей в глаза и при ней делали о ней свои замечания, как о показываемом чуде, которое не человек, и не может слышать и понимать, что говорят о нем.
– Аринка, глянь ка, на бочькю сидит! Сама сидит, а подол болтается… Вишь рожок!
– Батюшки светы, ножик то…
– Вишь татарка!
– Как же ты не перекувыркнулась то? – говорила самая смелая, прямо уж обращаясь к Наташе.
Дядюшка слез с лошади у крыльца своего деревянного заросшего садом домика и оглянув своих домочадцев, крикнул повелительно, чтобы лишние отошли и чтобы было сделано всё нужное для приема гостей и охоты.
Всё разбежалось. Дядюшка снял Наташу с лошади и за руку провел ее по шатким досчатым ступеням крыльца. В доме, не отштукатуренном, с бревенчатыми стенами, было не очень чисто, – не видно было, чтобы цель живших людей состояла в том, чтобы не было пятен, но не было заметно запущенности.
В сенях пахло свежими яблоками, и висели волчьи и лисьи шкуры. Через переднюю дядюшка провел своих гостей в маленькую залу с складным столом и красными стульями, потом в гостиную с березовым круглым столом и диваном, потом в кабинет с оборванным диваном, истасканным ковром и с портретами Суворова, отца и матери хозяина и его самого в военном мундире. В кабинете слышался сильный запах табаку и собак. В кабинете дядюшка попросил гостей сесть и расположиться как дома, а сам вышел. Ругай с невычистившейся спиной вошел в кабинет и лег на диван, обчищая себя языком и зубами. Из кабинета шел коридор, в котором виднелись ширмы с прорванными занавесками. Из за ширм слышался женский смех и шопот. Наташа, Николай и Петя разделись и сели на диван. Петя облокотился на руку и тотчас же заснул; Наташа и Николай сидели молча. Лица их горели, они были очень голодны и очень веселы. Они поглядели друг на друга (после охоты, в комнате, Николай уже не считал нужным выказывать свое мужское превосходство перед своей сестрой); Наташа подмигнула брату и оба удерживались недолго и звонко расхохотались, не успев еще придумать предлога для своего смеха.
Немного погодя, дядюшка вошел в казакине, синих панталонах и маленьких сапогах. И Наташа почувствовала, что этот самый костюм, в котором она с удивлением и насмешкой видала дядюшку в Отрадном – был настоящий костюм, который был ничем не хуже сюртуков и фраков. Дядюшка был тоже весел; он не только не обиделся смеху брата и сестры (ему в голову не могло притти, чтобы могли смеяться над его жизнию), а сам присоединился к их беспричинному смеху.
– Вот так графиня молодая – чистое дело марш – другой такой не видывал! – сказал он, подавая одну трубку с длинным чубуком Ростову, а другой короткий, обрезанный чубук закладывая привычным жестом между трех пальцев.
– День отъездила, хоть мужчине в пору и как ни в чем не бывало!
Скоро после дядюшки отворила дверь, по звуку ног очевидно босая девка, и в дверь с большим уставленным подносом в руках вошла толстая, румяная, красивая женщина лет 40, с двойным подбородком, и полными, румяными губами. Она, с гостеприимной представительностью и привлекательностью в глазах и каждом движеньи, оглянула гостей и с ласковой улыбкой почтительно поклонилась им. Несмотря на толщину больше чем обыкновенную, заставлявшую ее выставлять вперед грудь и живот и назад держать голову, женщина эта (экономка дядюшки) ступала чрезвычайно легко. Она подошла к столу, поставила поднос и ловко своими белыми, пухлыми руками сняла и расставила по столу бутылки, закуски и угощенья. Окончив это она отошла и с улыбкой на лице стала у двери. – «Вот она и я! Теперь понимаешь дядюшку?» сказало Ростову ее появление. Как не понимать: не только Ростов, но и Наташа поняла дядюшку и значение нахмуренных бровей, и счастливой, самодовольной улыбки, которая чуть морщила его губы в то время, как входила Анисья Федоровна. На подносе были травник, наливки, грибки, лепешечки черной муки на юраге, сотовой мед, мед вареный и шипучий, яблоки, орехи сырые и каленые и орехи в меду. Потом принесено было Анисьей Федоровной и варенье на меду и на сахаре, и ветчина, и курица, только что зажаренная.
Всё это было хозяйства, сбора и варенья Анисьи Федоровны. Всё это и пахло и отзывалось и имело вкус Анисьи Федоровны. Всё отзывалось сочностью, чистотой, белизной и приятной улыбкой.
– Покушайте, барышня графинюшка, – приговаривала она, подавая Наташе то то, то другое. Наташа ела все, и ей показалось, что подобных лепешек на юраге, с таким букетом варений, на меду орехов и такой курицы никогда она нигде не видала и не едала. Анисья Федоровна вышла. Ростов с дядюшкой, запивая ужин вишневой наливкой, разговаривали о прошедшей и о будущей охоте, о Ругае и Илагинских собаках. Наташа с блестящими глазами прямо сидела на диване, слушая их. Несколько раз она пыталась разбудить Петю, чтобы дать ему поесть чего нибудь, но он говорил что то непонятное, очевидно не просыпаясь. Наташе так весело было на душе, так хорошо в этой новой для нее обстановке, что она только боялась, что слишком скоро за ней приедут дрожки. После наступившего случайно молчания, как это почти всегда бывает у людей в первый раз принимающих в своем доме своих знакомых, дядюшка сказал, отвечая на мысль, которая была у его гостей:
– Так то вот и доживаю свой век… Умрешь, – чистое дело марш – ничего не останется. Что ж и грешить то!
Лицо дядюшки было очень значительно и даже красиво, когда он говорил это. Ростов невольно вспомнил при этом всё, что он хорошего слыхал от отца и соседей о дядюшке. Дядюшка во всем околотке губернии имел репутацию благороднейшего и бескорыстнейшего чудака. Его призывали судить семейные дела, его делали душеприказчиком, ему поверяли тайны, его выбирали в судьи и другие должности, но от общественной службы он упорно отказывался, осень и весну проводя в полях на своем кауром мерине, зиму сидя дома, летом лежа в своем заросшем саду.
– Что же вы не служите, дядюшка?
– Служил, да бросил. Не гожусь, чистое дело марш, я ничего не разберу. Это ваше дело, а у меня ума не хватит. Вот насчет охоты другое дело, это чистое дело марш! Отворите ка дверь то, – крикнул он. – Что ж затворили! – Дверь в конце коридора (который дядюшка называл колидор) вела в холостую охотническую: так называлась людская для охотников. Босые ноги быстро зашлепали и невидимая рука отворила дверь в охотническую. Из коридора ясно стали слышны звуки балалайки, на которой играл очевидно какой нибудь мастер этого дела. Наташа уже давно прислушивалась к этим звукам и теперь вышла в коридор, чтобы слышать их яснее.
– Это у меня мой Митька кучер… Я ему купил хорошую балалайку, люблю, – сказал дядюшка. – У дядюшки было заведено, чтобы, когда он приезжает с охоты, в холостой охотнической Митька играл на балалайке. Дядюшка любил слушать эту музыку.
– Как хорошо, право отлично, – сказал Николай с некоторым невольным пренебрежением, как будто ему совестно было признаться в том, что ему очень были приятны эти звуки.
– Как отлично? – с упреком сказала Наташа, чувствуя тон, которым сказал это брат. – Не отлично, а это прелесть, что такое! – Ей так же как и грибки, мед и наливки дядюшки казались лучшими в мире, так и эта песня казалась ей в эту минуту верхом музыкальной прелести.
– Еще, пожалуйста, еще, – сказала Наташа в дверь, как только замолкла балалайка. Митька настроил и опять молодецки задребезжал Барыню с переборами и перехватами. Дядюшка сидел и слушал, склонив голову на бок с чуть заметной улыбкой. Мотив Барыни повторился раз сто. Несколько раз балалайку настраивали и опять дребезжали те же звуки, и слушателям не наскучивало, а только хотелось еще и еще слышать эту игру. Анисья Федоровна вошла и прислонилась своим тучным телом к притолке.
– Изволите слушать, – сказала она Наташе, с улыбкой чрезвычайно похожей на улыбку дядюшки. – Он у нас славно играет, – сказала она.
– Вот в этом колене не то делает, – вдруг с энергическим жестом сказал дядюшка. – Тут рассыпать надо – чистое дело марш – рассыпать…
– А вы разве умеете? – спросила Наташа. – Дядюшка не отвечая улыбнулся.
– Посмотри ка, Анисьюшка, что струны то целы что ль, на гитаре то? Давно уж в руки не брал, – чистое дело марш! забросил.
Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.
Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала – эта графинечка, воспитанная эмигранткой француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел и они уже любовались ею.
Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять всё то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке.
– Ну, графинечка – чистое дело марш, – радостно смеясь, сказал дядюшка, окончив пляску. – Ай да племянница! Вот только бы муженька тебе молодца выбрать, – чистое дело марш!
– Уж выбран, – сказал улыбаясь Николай.
– О? – сказал удивленно дядюшка, глядя вопросительно на Наташу. Наташа с счастливой улыбкой утвердительно кивнула головой.
– Еще какой! – сказала она. Но как только она сказала это, другой, новый строй мыслей и чувств поднялся в ней. Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рад он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял бы этой нашей радости. Нет, он бы всё понял. Где он теперь? подумала Наташа и лицо ее вдруг стало серьезно. Но это продолжалось только одну секунду. – Не думать, не сметь думать об этом, сказала она себе и улыбаясь, подсела опять к дядюшке, прося его сыграть еще что нибудь.
Дядюшка сыграл еще песню и вальс; потом, помолчав, прокашлялся и запел свою любимую охотническую песню.
Как со вечера пороша
Выпадала хороша…
Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев – так только, для складу. От этого то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне.
В десятом часу за Наташей и Петей приехали линейка, дрожки и трое верховых, посланных отыскивать их. Граф и графиня не знали где они и крепко беспокоились, как сказал посланный.
Петю снесли и положили как мертвое тело в линейку; Наташа с Николаем сели в дрожки. Дядюшка укутывал Наташу и прощался с ней с совершенно новой нежностью. Он пешком проводил их до моста, который надо было объехать в брод, и велел с фонарями ехать вперед охотникам.
