Автономизм

Автономи́зм — название ряда левых политических и социальных движений и теорий. Автономами (от др.греч.: αὐτός — («сам») и νόμος — («закон»)) или автономными группами в наше время называются участники определенных независимых леворадикально-либертарных или анархистских движений.

Автономные группы организованы в так называемые affinity groups. Связи между ними не очень крепкие. Автономы стремятся создавать независимо от существующего государственного строя своё собственное свободное пространство. В большинстве своем, они следуют антиавторитарным, социал-революционным и близким к анархизму идеалам.

Правоохранительными органами Германии, Австрии и Швейцарии движение автономов было классифицировано как левоэкстремистское.

Происхождение названия

В Италии во время сопротивлений рабочих в 1968/1969 гг. одно социальное движение играло очень большую роль. Оно называлось «Autonomia Operaia» — «Автономия рабочих». Для его демонстраций были характерны вооруженные столкновения с полицией. Кроме того, участники движения проводили акции саботажа на фабриках. В его рядах были не только рабочие и студенты, но и бездомные и безработные. Оно отграничилось от Коммунистической партии Италии и профсоюзов и разработало свою собственную теорию, операизм, одним из центральных элементов которой была автономия.

«Автономия борца-рабочего, освободившегося от контроля профсоюзов, конечно же, отличается от автономии постоянно вооруженного пролетария, который является диктатором над обществом».

- ADRIANO SOFRI & LUCIANO DELLA MEA: О стратегии и организации «Lotta continua». Интернациональная марксистская дискуссия 18, Merve, Берлин 1971

В конце 70-х операизм потерял своё значение, но восприятие автономии как самостоятельной политической борьбы, независимой от профсоюзов и партий, спонтанного движения и отказа от организации и руководства принадлежит с тех пор к самоопределению автономов и за пределами Италии.

Однако в немецкоговорящих странах концепция и практическая сторона операизма, рассчитанного на движение рабочих, играют крайне малую роль.

История

Автономизм как теоретическая система появился в Италии в 1960-х. Его непосредственными предшественниками являлись многочисленные операисткие группы. Позже постмарксистские и анархистские тенденции стали сильнее после роста влияния ситуационизма, ухода со сцены ультралевых итальянских движений в 1970-х и появления многих важных теоретиков включая Антонио Негри, который в 1969 году способствовал основанию марксистской группы Рабочая власть (итал. Potere Operaio), а также Марио Тронти, Паоло Вирно и других. Автономы поддерживали тактику прямого действия и опирались на студенческое движение, получившее особый размах после убийства в 1966 году неофашистами студента Римского Университета Паоло Росси.

Кульминацией движения автономов в Италии был бунт 11 марта 1977 года в Болонье после убийства молодого человека полицией.

После этого начиная с 1979 года правительство Италии начало массовые преследования автономистов под предлогом, что они оказывали поддержку Красным бригадам. В результате было задержано 12 000 ультралевых активистов; шестистам удалось бежать из страны, в их числе 300-м во Францию и 200-м в Южную Америку.

Во Франции многочисленные автономные организации участвовали в многочисленных антиядерных демонстрациях, маршах безработных, выступали в поддержку RAF, из их числа вышла группа «прямое действие», просуществовавшая до 1987 года, в 90-е годы к традиционной сфере деятельности прбавилось участие в альтерглобалистских мероприятиях и солидарность с нелегалами.

В Германии движение автономов возникло во времена студенческого движения конца 60-х. «Новые левые», так называемое движение «Spontis» и акции «SpaЯguerilla», проводимые, к примеру, членами Коммуны 1 в Западном Берлине, имели наибольшее влияние на принципы и способы проведения акций немецких автономов. Они включали в себя не только демонстрации, саботаж и забастовки, но и сооружение баррикад и закидывание полиции камнями и коктейлями Молотова.

В 70-х годах считалось, что автономы поддерживают левые террористические группировки, такие как Фракция Красной Армии (RAF), Движение второго июня и в особенности Революционные ячейки. На самом деле, в сети Революционных ячеек была фракция (большей частью в Западном Берлине), причислявшая себя к социал-революционным, а своих членов к автономам.

Первые акции, в которых принимали участие группировки, называвшие себя автономами, состоялись в больших городах на севере ФРГ и в Западном Берлине в начале 80-х. В Берлине состоялся первый съезд автономов летом1980 года. 6 мая 1980 г. является важной днем в истории движения и поэтому считается некоторыми датой его основания: в Бремене на стадионе Везерштадион состоялась церемония военной присяги, вызвавшая массу протестов. Тысячи противников милитаризма — многие из них были организованы в вооруженные группы — вступили в противоборство с огромным количеством присутствовавшей полиции.

В период 70-х — 90-х годов, а также и в наше время автономные группировки часто принимали и принимают участие в демонстрациях Новых социальных движений, к примеру, Пацифистского движения или Движения против атомной энергии. Активное участие они принимали также в акции против атомной станции «Брокдорф» в 1981 г., сооружения для переработки отработавшего ядерного топлива в Ваккерсдорфе до 1986 г. и строительства Западной взлетной полосы во Франкфурте-на-Майне в 80-х. В наше время многие автономы принимали участие в акциях для предотвращения транспортировки ядерного мусора из французского Ла-Аг в немецкое хранилище Горлебен.

Тактика немецких автономов была подобна тактике современного чёрного блока. Они носили тяжелую черную одежду, лыжные маски, шлемы. Движение пошло на спад после 1989 года, когда был принят новый закон о демонстрациях. В зависимости от целей и содержания акций автономы могут приветствоваться или не приветствоваться организаторами. Однако часто автономы сами ими и являются. Причиной спорных отношений автономов с другими участниками Новых социальных движений является агрессивное настроение некоторых автономов, то есть их готовность прибегнуть к насилию, к примеру, метанию камней, дракам с противниками и полицией.

Чтобы не быть узнанными, члены автономных групп появляются на демонстрациях только в группах и всегда замотанные в традициях так называемого чёрного блока. Этот термин ввела в употребление прокуратура Франкфурта-на-Майне в 1981 году. Она хотела судить автономов за причастность к террористической группировке под названием «Чёрный блок». Униформная одежда и передвижение рядами в виде блока были приняты в качестве меры защиты от органов правопорядка. До этого на демонстрациях были запрещены шлемы, щитки, защитные очки и респираторы как средства защиты от полиции, классифицированные законодательными органами как пассивное вооружение. Но не только установление личности участников, но также и их арест усложняются благодаря появлению в черном блоке. Реакцией на это было запрещение маскировки в рамках изменения закона о собраниях в 1985 году.

В наше время автономы в основном участвуют в акциях сквоттеров (например, захвате улицы Хафенштрассе в Гамбурге), антифа (антифашистских групп, проводящих акции против правоэкстремистских группировок), а также антирасистского движения, к примеру, в акциях солидарности с иммигрантами под девизом «ни один человек не может являться нелегальным».

В конце 2000-х годов стали проводиться регулярные съезды автономов для укрепления неформальных связей между участниками. В 2011 году органы защиты конституции отреагировали на это увеличенным контролем с помощью своих осведомителей.

С 70-х годов и до наших дней сильна традиция анархистского автономизма в Греции.

Разделение/Дебаты об антисемитизме

Со времени своего основания автономы являлись смешением различных фракций радикальных, не принадлежавших к парламенту левых. В зависимости от региона и времени в движении доминировало то или иное направление. В одно время большое влияние имели группировки, склонявшиеся к анархо-синдикализму, в другое время — близкие к Фракции Красной Армии антиимпериалисты. Движение автономов всегда было очень пестрым, однако сторонам удавалось после длительных споров прийти к компромиссу. <p align=justify> Два противоположных лагеря назывались в общем «Антинемцы» и «Антиимпериалисты». Раздел произошел в результате дебатов по вопросам антисемитизма среди левых, позиции в ближневосточном конфликте и оценки войны в Ираке. Обе стороны настолько твердо стоят на своих позициях, что дело дошло даже до стычек между ними. <p align=justify> «Антинемецкий» лагерь солидарен с Израилем и поддерживает ближневосточную политику США. Эта точка зрения имеет свои истоки в критике исламского фундаментализма и деятельности террористов-смертников. <p align=justify> «Антиимпериалисты» считают политику Израиля и США с идеологической точки зрения империалистической и поэтому преступной. Следовательно, они симпатизируют «Освободительной борьбе палестинского народа против господства Израиля». <p align=justify> Большинство антиимпериалистов не считают себя автономами. Главный тезис их идеологии: экономически развитые страны эксплуатируют Южную Америку, Африку и Азию в целях наращивания своего капитала. Таким образом, капитализм получил геостратегическое значение: даже самые бедные жители экономически развитых стран получают выгоду от эксплуатации трех континентов, указанных выше, — следовательно, в развитых странах не существует истинного пролетариата, материально заинтересованного в социальной революции. Задача революционеров, таким образом, сводится к поддержке движений за независимость и социалистических режимов в развивающихся странах и препятствию развитию военной промышленности в развитых странах посредством саботажа или интервенциям, участвуя в политических движениях. Поскольку классовая борьба при этом сводится к более или менее вооруженному противостоянию, проявляется некоторая идеологическая близость к Фракции Красной Армии, которая набирала в свои ряды новобранцев из антиимпериалистических кругов, хотя далеко не все антиимпериалисты симпатизировали RAF. Автономы же, верившие в возможность революционных изменений в развитых странах, называли себя социал-революционерами. Позиция антинемцев частично передалась антинационалистам, которые отрицают национальную принадлежность как придание национального характера на самом деле социальным проблемам общества и в отличие от антинемцев не связывают немецкий антисионизм с позитивной оценкой политики США. Среди автономов имеются представители обоих течений. К примеру, антинемецкие и антинациональные дискуссии оказывают большое влияние на журнал «konkret» и газету «JungleWorld». <p align=justify> Группы автономов, ориентированные на анархизм и анархо-синдикализм, отвергают использование национальных флагов, равно как и выражение солидарности с нациями и/или национальными движениями за независимость, поскольку для них господство и угнетение являются неотъемлемыми составляющими субъекта «нация». Среди автономов, пожалуй, больше всего представителей именно этого течения, отделяющегося и от антиимпериалистов, и от антинемцев.

Теория и содержание

<p align=justify> В автономных кругах больше всего обсуждаются темы самоопределения, самоорганизации и вооружения, а также теоретическая и практическая сторона акций, пропаганды, политизированность общества. При этом сами акции и пропаганда относятся скорее к методике, а политизированность к дидактике, без которой движение автономов и достижение их целей были бы невозможными.

<p align=justify> В понимании автономов невозможно быть полностью независимым. Жизнь каждого в какой-то мере зависит от множества обстоятельств, что, конечно, нормально для человека как социального существа. Однако возникает вопрос: как может эта зависимость быть сведена к минимуму, чтобы человек большей частью мог сам принимать решения в жизни. Поэтому вооружение автономных группировок происходит не ради вооружения, а для борьбы, которая проходит с помощью поджогов, реже взрывов (пример такой организации — K.O.M.I.T.E.E.). Насилие ради насилия или насилие как бесцельный ритуал отвергаются. Монополия власти государства оспаривается при этом.

<p align=justify> Целями нападений являются также секс-шопы, организаторы секс-туристических поездок (сексизм), ведомства по делам иностранцев (расизм), места, где собираются (нео)нацисты (фашизм и неонацизм), а также некоторые предприятия, эксплуатирующие своих работников и/или природу (капитализм).

<p align=justify> К теоретическим основам автономов относится так называемая «tripleoppression» (расизм, сексизм и классизм — из книги «Три к одному» Клауса Виманна). Эта точка зрения заменяет классические тезисы социалистов и коммунистов, по которым капитализм является главной проблемой (конфликт между общественным производством и частной собственностью на продукты), другие же формы эксплуатации и угнетения, такие как расизм и сексизм, играют крайне малую роль. Здесь же человек является частью сети из трех форм насилия, которые проявляются в той или иной степени в зависимости от ситуации.

Влияние субкультуры

<p align=justify> В начале 80-х развивающееся движение — панк — противопоставило свой стиль жизни и свою музыку коммерциализированной рок- и поп-музыке, а также конвенциональной моде и образу жизни. Панк-движение имело большое культурное влияние на молодых автономов. Однако интересы панков и «автоматов» — так панки называют автономов — различаются, что приводит к конфликтам.

<p align=justify> Рациональные левые теории связаны с «субверсивно-сумасшедшим» юмором, воплощенным в таких организациях, как «Spontiliste», бывшей даже в студенческих парламентах под именами «Die Rebellen vom Liang Shiang Po», LOLA (Список без завышенных претензий) и WAHL-Liste (По-настоящему альтернативный список университетов). Кроме того, в движении автономов часто обсуждается вегетарианство. По поводу вооружения движение разделилось сильно. Одни считают «черный блок» истинной формой демонстраций автономов, другие считают это бессмысленным ритуалом и придумывают новые формы акций, такие как Pink and Silver, сочетающие в себе комические и даже музыкальные элементы.

Список литературы

<p align=justify> К 98му году в Германии были доработаны собственные политико-исторические и теоретические основы и подходы, основанные на работах таких исследователей как Карл Хайнц Рот, Гётц Али и Сюзанна Хайм. Их альтернативный взгляд опубликован в таких работах как: « Основы нового анти-империализма», " Новый автономный итог " а также в работе Детлефа Хартманна " Бытие как саботаж ". Именно эти представители интеллектуального крыла автономии видят себя преемниками операизма.

• Autonomie-Kongress der Undogmatischen Linken Bewegungen. Standpunkte, Provokationen, Thesen, Unrast-Verlag, Münster 2001, ISBN 3-928300-59-8
• Bernd Drücke: Zwischen Schreibtisch und Straßenschlacht? Anarchismus und libertäre Presse in Ost- und Westdeutschland, Klemm & Oelschläger, Ulm 1998, ISBN 3-932577-05-1 (zugl. Universität Münster Dissertation 1997)
• Robert Foltin: Soziale Bewegungen in Österreich: Die Autonomen. Edition Grundrisse, Wien 2004, ISBN 3-9501925-0-6 [web.archive.org/web/20070101184214/www.unet.univie.ac.at/~a9709070/grundrisse09/9autonome.htm Online verfügbar]
• Geronimo: Feuer und Flamme, ID-Archiv, Berlin
  • 1. — Zur Geschichte der Autonomen, 2002, ISBN 3-89408-004-3 (Mit umfangreicher Literaturliste) [www.nadir.org/nadir/archiv/Diverses/pdfs/geronimo_flamme.pdf Komplett als PDF]
  • 2. — Kritiken, Reflexionen und Anmerkungen zur Lage der Autonomen, 2002, ISBN 3-89408-015-9 [www.nadir.org/nadir/archiv/Diverses/pdfs/geronimo_flamme2.pdf hier Komplett als PDF ]
• Geronimo: Glut & Asche. Reflexionen zur Politik der autonomen Bewegung, Unrast-Verlag, Münster 1997, ISBN 3-928300-63-6
• AG Grauwacke: [autox.nadir.org/ Autonome in Bewegung ]. In den ersten 23 Jahren, Assoziation A, Berlin 2003, ISBN 3-935936-13-3
• Almut Gross, Thomas Schultze: Die Autonomen. Ursprünge, Entwicklung und Profil der Autonomen, Konkret-Literatur-Verlag, Hamburg 1997, ISBN 3-89458-154-9
• Sebastian Haunss: [www.uni-konstanz.de/FuF/Verwiss/holzinger/shaunss/texte/Diss/haunssdisscontents.html Identität in Bewegung? Prozesse kollektiver Identität bei den Autonomen und in der Schwulenbewegung], Verlag für Sozialwissenschaften, Wiesbaden 2004, ISBN 3-8100-4150-5 (zugl Universität, Bremen Dissertation 2003)
• Sebastian Haunss: [shaunss.files.wordpress.com/2009/08/soziale_bewegungen_19.pdf Antiimperialismus und Autonomie — Linksradikalismus seit der Studentenbewegung], in: R. Roth and D. Rucht (hg.): Die Sozialen Bewegungen in Deutschland seit 1945. Ein Handbuch, Frankfurt/Main: Campus Verlag, 2008, S. 447—473
• Bernd Langer: Kunst als Widerstand. Plakate, Ölbilder, Aktionen, Texte der Initiative Kunst und Kampf, Pahl-Rugenstein, Bonn 1997, ISBN 3-89144-240-8
• Tomas Lecorte: Wir tanzen bis zum Ende. Die Geschichte eines Autonomen., Vlg. Am Galgenberg, H 1992, ISBN 3-870581-13-1, [www.squat.net//archiv/tanzen/ Online-Ausgabe]
• Jan Schwarzmeier: [www.die-autonomen.de/ Die Autonomen zwischen Subkultur und sozialer Bewegung ], BoD, Norderstedt 2001, ISBN 3-8311-1098-0
• Ingrid Strobl u.a.: Drei zu Eins, ID-Archiv, Berlin 1993, ISBN 3-89408-029-9 [www.idverlag.com/BuchTexte/DreiZuEins/DreiZuEins.html Online-Ausgabe]

Ссылки

• [www.avtonom.org/lib/theory/autonomism-thesis.html Роман Рудин Тезисы об автономизме]
• [samlib.ru/r/rudin_roman/autonomism2.shtml Роман Рудин Автономизм и требование момента]
• [www.avtonom.org/old/lib/theory/punk_i_avtonom.html Панк и автономия]
• [slovari.yandex.ru/dict/zharinov/article/ter-297.htm «Рабочая автономия» (Autonomia Operaia; Италия)](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2866 дней))
• Катсиафикас, Дж. [contr.info/component/option,com_remository/Itemid,20/func,fileinfo/id,65/lang,uk/ Ниспровержение политики: Европейские автономные общественные движения и деколонизация повседневной жизни]
• Гарри Кинсман [www.avtonom.org/index.php?nid=1948 Автономистский марксизм]
• autox.nadir.org/ - Buch und ergänzbares Internet Projekt über Autonome (in Berlin)
• www.nadir.org/nadir/periodika/aib/ - Antifaschistisches Infoblatt
• www.squat.net/ Internationales Hausbesetzer- und Wagenburgenmagazin im Internet
• www.gegeninformationsbuero.de/ - Berliner Gruppe aus einer autonomen und antiimperalistischen Tradition
• www.extremismus.com/vs/autonom.htm Jürgen P. Lang (München) dokumentiert die Sichtweise des Bundesamts für Verfassungsschutz

Критика

• Кагарлицкий Б. [www.intelros.org/lib/statyi/kagarlitsky3.htm Идеология и глобализация]

См. также

• «Автономное Действие»
• Самоуправляемый общественный центр (в Италии и др.)

Шаблон:Анархизм

Отрывок, характеризующий Автономизм

– Onterkoff, – сказал капитан и несколько секунд смеющимися глазами смотрел на Пьера. – Les Allemands sont de fieres betes. N'est ce pas, monsieur Pierre? [Экие дурни эти немцы. Не правда ли, мосье Пьер?] – заключил он.
– Eh bien, encore une bouteille de ce Bordeau Moscovite, n'est ce pas? Morel, va nous chauffer encore une pelilo bouteille. Morel! [Ну, еще бутылочку этого московского Бордо, не правда ли? Морель согреет нам еще бутылочку. Морель!] – весело крикнул капитан.
Морель подал свечи и бутылку вина. Капитан посмотрел на Пьера при освещении, и его, видимо, поразило расстроенное лицо его собеседника. Рамбаль с искренним огорчением и участием в лице подошел к Пьеру и нагнулся над ним.
– Eh bien, nous sommes tristes, [Что же это, мы грустны?] – сказал он, трогая Пьера за руку. – Vous aurai je fait de la peine? Non, vrai, avez vous quelque chose contre moi, – переспрашивал он. – Peut etre rapport a la situation? [Может, я огорчил вас? Нет, в самом деле, не имеете ли вы что нибудь против меня? Может быть, касательно положения?]
Пьер ничего не отвечал, но ласково смотрел в глаза французу. Это выражение участия было приятно ему.
– Parole d'honneur, sans parler de ce que je vous dois, j'ai de l'amitie pour vous. Puis je faire quelque chose pour vous? Disposez de moi. C'est a la vie et a la mort. C'est la main sur le c?ur que je vous le dis, [Честное слово, не говоря уже про то, чем я вам обязан, я чувствую к вам дружбу. Не могу ли я сделать для вас что нибудь? Располагайте мною. Это на жизнь и на смерть. Я говорю вам это, кладя руку на сердце,] – сказал он, ударяя себя в грудь.
– Merci, – сказал Пьер. Капитан посмотрел пристально на Пьера так же, как он смотрел, когда узнал, как убежище называлось по немецки, и лицо его вдруг просияло.
– Ah! dans ce cas je bois a notre amitie! [А, в таком случае пью за вашу дружбу!] – весело крикнул он, наливая два стакана вина. Пьер взял налитой стакан и выпил его. Рамбаль выпил свой, пожал еще раз руку Пьера и в задумчиво меланхолической позе облокотился на стол.
– Oui, mon cher ami, voila les caprices de la fortune, – начал он. – Qui m'aurait dit que je serai soldat et capitaine de dragons au service de Bonaparte, comme nous l'appellions jadis. Et cependant me voila a Moscou avec lui. Il faut vous dire, mon cher, – продолжал он грустным я мерным голосом человека, который сбирается рассказывать длинную историю, – que notre nom est l'un des plus anciens de la France. [Да, мой друг, вот колесо фортуны. Кто сказал бы мне, что я буду солдатом и капитаном драгунов на службе у Бонапарта, как мы его, бывало, называли. Однако же вот я в Москве с ним. Надо вам сказать, мой милый… что имя наше одно из самых древних во Франции.]
И с легкой и наивной откровенностью француза капитан рассказал Пьеру историю своих предков, свое детство, отрочество и возмужалость, все свои родственныеимущественные, семейные отношения. «Ma pauvre mere [„Моя бедная мать“.] играла, разумеется, важную роль в этом рассказе.
– Mais tout ca ce n'est que la mise en scene de la vie, le fond c'est l'amour? L'amour! N'est ce pas, monsieur; Pierre? – сказал он, оживляясь. – Encore un verre. [Но все это есть только вступление в жизнь, сущность же ее – это любовь. Любовь! Не правда ли, мосье Пьер? Еще стаканчик.]
Пьер опять выпил и налил себе третий.
– Oh! les femmes, les femmes! [О! женщины, женщины!] – и капитан, замаслившимися глазами глядя на Пьера, начал говорить о любви и о своих любовных похождениях. Их было очень много, чему легко было поверить, глядя на самодовольное, красивое лицо офицера и на восторженное оживление, с которым он говорил о женщинах. Несмотря на то, что все любовные истории Рамбаля имели тот характер пакостности, в котором французы видят исключительную прелесть и поэзию любви, капитан рассказывал свои истории с таким искренним убеждением, что он один испытал и познал все прелести любви, и так заманчиво описывал женщин, что Пьер с любопытством слушал его.
Очевидно было, что l'amour, которую так любил француз, была ни та низшего и простого рода любовь, которую Пьер испытывал когда то к своей жене, ни та раздуваемая им самим романтическая любовь, которую он испытывал к Наташе (оба рода этой любви Рамбаль одинаково презирал – одна была l'amour des charretiers, другая l'amour des nigauds) [любовь извозчиков, другая – любовь дурней.]; l'amour, которой поклонялся француз, заключалась преимущественно в неестественности отношений к женщине и в комбинация уродливостей, которые придавали главную прелесть чувству.
Так капитан рассказал трогательную историю своей любви к одной обворожительной тридцатипятилетней маркизе и в одно и то же время к прелестному невинному, семнадцатилетнему ребенку, дочери обворожительной маркизы. Борьба великодушия между матерью и дочерью, окончившаяся тем, что мать, жертвуя собой, предложила свою дочь в жены своему любовнику, еще и теперь, хотя уж давно прошедшее воспоминание, волновала капитана. Потом он рассказал один эпизод, в котором муж играл роль любовника, а он (любовник) роль мужа, и несколько комических эпизодов из souvenirs d'Allemagne, где asile значит Unterkunft, где les maris mangent de la choux croute и где les jeunes filles sont trop blondes. [воспоминаний о Германии, где мужья едят капустный суп и где молодые девушки слишком белокуры.]
Наконец последний эпизод в Польше, еще свежий в памяти капитана, который он рассказывал с быстрыми жестами и разгоревшимся лицом, состоял в том, что он спас жизнь одному поляку (вообще в рассказах капитана эпизод спасения жизни встречался беспрестанно) и поляк этот вверил ему свою обворожительную жену (Parisienne de c?ur [парижанку сердцем]), в то время как сам поступил во французскую службу. Капитан был счастлив, обворожительная полька хотела бежать с ним; но, движимый великодушием, капитан возвратил мужу жену, при этом сказав ему: «Je vous ai sauve la vie et je sauve votre honneur!» [Я спас вашу жизнь и спасаю вашу честь!] Повторив эти слова, капитан протер глаза и встряхнулся, как бы отгоняя от себя охватившую его слабость при этом трогательном воспоминании.
Слушая рассказы капитана, как это часто бывает в позднюю вечернюю пору и под влиянием вина, Пьер следил за всем тем, что говорил капитан, понимал все и вместе с тем следил за рядом личных воспоминаний, вдруг почему то представших его воображению. Когда он слушал эти рассказы любви, его собственная любовь к Наташе неожиданно вдруг вспомнилась ему, и, перебирая в своем воображении картины этой любви, он мысленно сравнивал их с рассказами Рамбаля. Следя за рассказом о борьбе долга с любовью, Пьер видел пред собою все малейшие подробности своей последней встречи с предметом своей любви у Сухаревой башни. Тогда эта встреча не произвела на него влияния; он даже ни разу не вспомнил о ней. Но теперь ему казалось, что встреча эта имела что то очень значительное и поэтическое.
«Петр Кирилыч, идите сюда, я узнала», – слышал он теперь сказанные сю слова, видел пред собой ее глаза, улыбку, дорожный чепчик, выбившуюся прядь волос… и что то трогательное, умиляющее представлялось ему во всем этом.
Окончив свой рассказ об обворожительной польке, капитан обратился к Пьеру с вопросом, испытывал ли он подобное чувство самопожертвования для любви и зависти к законному мужу.
Вызванный этим вопросом, Пьер поднял голову и почувствовал необходимость высказать занимавшие его мысли; он стал объяснять, как он несколько иначе понимает любовь к женщине. Он сказал, что он во всю свою жизнь любил и любит только одну женщину и что эта женщина никогда не может принадлежать ему.
– Tiens! [Вишь ты!] – сказал капитан.
Потом Пьер объяснил, что он любил эту женщину с самых юных лет; но не смел думать о ней, потому что она была слишком молода, а он был незаконный сын без имени. Потом же, когда он получил имя и богатство, он не смел думать о ней, потому что слишком любил ее, слишком высоко ставил ее над всем миром и потому, тем более, над самим собою. Дойдя до этого места своего рассказа, Пьер обратился к капитану с вопросом: понимает ли он это?
Капитан сделал жест, выражающий то, что ежели бы он не понимал, то он все таки просит продолжать.
– L'amour platonique, les nuages… [Платоническая любовь, облака…] – пробормотал он. Выпитое ли вино, или потребность откровенности, или мысль, что этот человек не знает и не узнает никого из действующих лиц его истории, или все вместе развязало язык Пьеру. И он шамкающим ртом и маслеными глазами, глядя куда то вдаль, рассказал всю свою историю: и свою женитьбу, и историю любви Наташи к его лучшему другу, и ее измену, и все свои несложные отношения к ней. Вызываемый вопросами Рамбаля, он рассказал и то, что скрывал сначала, – свое положение в свете и даже открыл ему свое имя.
Более всего из рассказа Пьера поразило капитана то, что Пьер был очень богат, что он имел два дворца в Москве и что он бросил все и не уехал из Москвы, а остался в городе, скрывая свое имя и звание.
Уже поздно ночью они вместе вышли на улицу. Ночь была теплая и светлая. Налево от дома светлело зарево первого начавшегося в Москве, на Петровке, пожара. Направо стоял высоко молодой серп месяца, и в противоположной от месяца стороне висела та светлая комета, которая связывалась в душе Пьера с его любовью. У ворот стояли Герасим, кухарка и два француза. Слышны были их смех и разговор на непонятном друг для друга языке. Они смотрели на зарево, видневшееся в городе.
Ничего страшного не было в небольшом отдаленном пожаре в огромном городе.
Глядя на высокое звездное небо, на месяц, на комету и на зарево, Пьер испытывал радостное умиление. «Ну, вот как хорошо. Ну, чего еще надо?!» – подумал он. И вдруг, когда он вспомнил свое намерение, голова его закружилась, с ним сделалось дурно, так что он прислонился к забору, чтобы не упасть.
Не простившись с своим новым другом, Пьер нетвердыми шагами отошел от ворот и, вернувшись в свою комнату, лег на диван и тотчас же заснул.


На зарево первого занявшегося 2 го сентября пожара с разных дорог с разными чувствами смотрели убегавшие и уезжавшие жители и отступавшие войска.
Поезд Ростовых в эту ночь стоял в Мытищах, в двадцати верстах от Москвы. 1 го сентября они выехали так поздно, дорога так была загромождена повозками и войсками, столько вещей было забыто, за которыми были посылаемы люди, что в эту ночь было решено ночевать в пяти верстах за Москвою. На другое утро тронулись поздно, и опять было столько остановок, что доехали только до Больших Мытищ. В десять часов господа Ростовы и раненые, ехавшие с ними, все разместились по дворам и избам большого села. Люди, кучера Ростовых и денщики раненых, убрав господ, поужинали, задали корму лошадям и вышли на крыльцо.
В соседней избе лежал раненый адъютант Раевского, с разбитой кистью руки, и страшная боль, которую он чувствовал, заставляла его жалобно, не переставая, стонать, и стоны эти страшно звучали в осенней темноте ночи. В первую ночь адъютант этот ночевал на том же дворе, на котором стояли Ростовы. Графиня говорила, что она не могла сомкнуть глаз от этого стона, и в Мытищах перешла в худшую избу только для того, чтобы быть подальше от этого раненого.
Один из людей в темноте ночи, из за высокого кузова стоявшей у подъезда кареты, заметил другое небольшое зарево пожара. Одно зарево давно уже видно было, и все знали, что это горели Малые Мытищи, зажженные мамоновскими казаками.
– А ведь это, братцы, другой пожар, – сказал денщик.
Все обратили внимание на зарево.
– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.


Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.