Автономная музыка
Автономная музыка (нем. autonome Musik, eigenständige Musik, англ. autonomous music, итал. musica autonoma) в западноевропейской музыкальной эстетике XX—XXI веков — «идеальная» музыка, то есть такая, которая существует ради себя одной и не связана никакими прикладными задачами — прежде всего, иллюстративными и развлекательными[1].
Содержание
Краткая характеристика
Понятие автономной музыки противопоставляется понятию функциональной музыки (нем. funktionale Musik), под которой подразумеваются любые виды прикладного музыкального творчества (киномузыка, поп-музыка, культовая музыка, танцевальная музыка и т.п.).
В музыкальной эстетике (и в «философии музыки») основную проблему составляет поиск критериев, по которым следует отличать автономную музыку от функциональной. Чаще всего автономной учёные называют музыку высшего эстетического и этического порядка, поскольку она возникает не из потребности что-либо иллюстрировать, сопровождать и пояснять. Соответственно, в этой ценностной иерархии функциональная музыка располагается этажом ниже, поскольку служит некой внемузыкальной цели.
Исторический очерк
Понятие автономной музыки близко понятию абсолютной музыки, которое возникло в середине XIX века. В отличие от абсолютной автономная музыка на уровне понятия не исключает вокальную и программную музыку. В 1903 году К. Кречмар противопоставлял музыку как «свободное искусство» (freie Kunst) музыке как «служебному искусству» (dienende Kunst)[2]. Словосочетание «автономная музыка» (autonome Musik), причём как синоним «абсолютной музыки», использовал Т. Адорно в 1936 году, описывая независимость музыки от сценического действия в опере А. Берга «Лулу»[3]. Термины Г. Бесселера (1959) «обиходная музыка» (Umgangsmusik) и «репрезентативная музыка» (Darbietungsmusik)[4], в основе которых лежит хайдеггеровская концепция противопоставления «подручного средства» (das Zuhandene, сущности, зависимой от используемого инструмента) и «наличествующего» (das Vorhandene, отстранённо наблюдаемого объекта), акцентируют социальную составляющую музыки, характеризуют её с точки зрения восприятия реципиентом. Пик дискуссий об автономной и функциональной музыке пришёлся на 1950-е — 1970-е годы. По мнению одного из авторитетных участников этих дискуссий Г.Г. Эггебрехта, понятие автономной музыки имеет смысл не само по себе, а только в бинарной оппозиции («поляризации») с функциональной музыкой. По этой причине Эггебрехт объявляет и ту и другую «историческими категориями» (historische Kategorien)[5].
Этому мнению вторит К. Дальхауз:
Четкое отграничение автономной музыки от противоположного понятия функциональной музыки затруднительно, поскольку к функциям, которые осуществляются благодаря музыке (как, например, сопровождение танца или богослужения), можно относить и менее «осязаемые» задачи; к таковым можно причислить, например, коммуникативные, этические, репрезентативные, развлекательные и образовательные функции музыки... Предельно заостряя, можно утверждать, что автономной музыки вообще не существует.
Дискуссии об автономной музыке (особенно в связи с обсуждением так называемого музыкального содержания, или «музыкальной семантики») не прекращаются и поныне.
См. также
Напишите отзыв о статье "Автономная музыка"
Примечания
- ↑ Определение Карла Дальхауза: «Autonome Musik [ist] in sich selbst begründete, nicht an Zwecke gebundene Musik, die den Anspruch erhebt und durchzusetzen vermag, um ihrer selbst willen als in sich geschlossenes Kunstwerk rezipiert zu werden» (Dahlhaus C. Autonome Musik // Brockhaus-Riemann Musiklexikon Bd.1. Mainz, 1995, S.72).
- ↑ Kretzschmar K. Musikalische Zeitfragen, Leipzig, 1903.
- ↑ Rottweiler H. (псевдоним Адорно) Zur Lulu-Symphonie // Eine Wiener Musikzeitschrift 1936, Nr. 24-25.
- ↑ В брошюре «Das musikalische Hören der Neuzeit» (см. полное описание в библиографии). Много раньше те же понятия Бесселер выражал терминами, соответственно, «Gebrauchsmusik» и «eigenständige Musik» (в статье 1925 г. «Grundfragen des musikalischen Hörens», SS.12—14).
- ↑ Eggebrecht H.H. Was ist funktionale Musik // Archiv für Musikwissenschaft 30 (1973), S.7. Ср. у Дальхауза: «Die Bedeutung, die die Wörter "autonom" und "funktional" zunächst... in der musikästhetischen Umgangssprache hatten, scheint durchaus unverfänglich zu sein. Man bezeichnet... Musik als "funktional", wenn sie einen äußeren Vorgang -- eine liturgische Handlung, einen repräsentativen Akt, ein Bankett oder einen Tanz -- begleitet und stützt, dagegen als "autonom", wenn sie für sich steht und um ihrer selbst willen gehört werden soll...» (Dahlhaus C. Was ist autonome Musik, Sp. 618).
Литература
- Besseler H. Grundfragen des musikalischen Hörens // Jahrbuch der Musikbibliothek Peters (1925), SS.35-52.
- Besseler H. Das musikalische Hören der Neuzeit. Berlin, 1959 (Berichte über die Verhandlungen der Sächsischen Akademie der Wissenschaften zu Leipzig. Philosophisch-historische Klasse, Bd. 155)
- Besseler H. Umgangsmusik und Darbietungsmusik im 16. Jahrhundert // Archiv für Musikwissenschaft 16 (1959), SS.21-43.
- Dahlhaus C. Was ist autonome Musik // Neue Zeitschrift für Musik 133 (1972).
- Eggebrecht H.H. Funktionale Musik // Archiv für Musikwissenschaft 30 (1973).
- Dahlhaus C., Eggebrecht H.H. Was ist Musik. Wilhelmshafen, 1985, SS. 85-100, 139-167.
- Massow A. von. Autonome Musik // Handwörterbuch der musikalischen Terminologie. Freiburg, 1994.
- Dahlhaus C. Autonome Musik // Brockhaus-Riemann Musiklexikon. 2. Auflage, Mainz: Atlantis-Schott Musikbuch-Verlag, 1995.
Ссылки
- [vifamusik.de/id/hmt/hmt2bsb00070509f247t258/ft/bsb00070509f247t258?page=247&c=solrSearchHmT Massow A. von. Autonome Musik] (Словарь музыкальных терминов)
- [bigenc.ru/music/text/3255961 Лебедев С.Н. Автономная музыка] (электронная версия БРЭ)
Отрывок, характеризующий Автономная музыка
В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.
