Авунор, Кофи
| Авунор, Кофи | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: |
Вета, Золотой Берег |
| Дата смерти: |
21 сентября 2013 (78 лет) |
| Место смерти: | |
| Гражданство: |
Гана |
| Род деятельности: | |
Кофи Авунор (англ. Kofi Awoonor; 13 марта 1935 — 21 сентября 2013) — ганский англоязычный поэт и государственный деятель из народа эве.
Содержание
Биография
Кофи Ньедеву Авунор родился в селении Вета (Wheta) около города Кета в британской колонии Золотой Берег. От бабушки, исполнительницы погребальных песен, усвоил первые знания об устной поэзии эве и её исполнителях[1]. Учился в школе в Ачимота, получил высшее образование в Университете Ганы, в 1963 году получил степень бакалавра и затем стал преподавать там африканскую литературу. В 1964 году вышел его первый поэтический сборник — «Второе открытие» (Rediscovery and Other Poems). Его ранняя поэзия была основана на фольклоре народа эве, в том числе погребальных песнях. Публиковался первоначально под именем Джордж Авунор-Уильямс (George Awoonor-Williams).
Во время правления Кваме Нкрумы занимал пост директора кинематографической корпорации Ганы (Ghanaian Film Corporation). Также работал в Институте африканистики в Легоне, занимаясь фольклором и устной ганской поэзией. Как редактор журнала «Окьеаме» (Okyeame) в начале 1960-х годов «открыл» некоторых ганских поэтов. В 1966 году заключён в тюрьму за связи с режимом Нкрумы.
Позднее Авунор продолжил своё образование в Великобритании, где учился в Лондонском университете (1967—1968). В этот период он написал несколько радиопостановок для Би-Би-Си. С 1968 года жил в США, где написал ещё ряд произведений (This Earth, My Brother и My Blood), в 1972 году в Университете Нью-Йорка в Стони-Брук получил докторскую степень (PhD) по английской и сравнительной литературе[1]. Докторская диссертация, опубликованная в 1975 году под названием «Грудь Земли», принесла ему известность одного из ведущих африканских литературных критиков[1]. Также Авунор опубликовал переводы поэтического (1974) и прозаического (1981) фольклора эве[2].
Роман «Эта земля, брат мой» (1969, опубл. 1971, Нью-Йорк) самим автором характеризовался как аллегорическое произведение, в котором образы — «только символы, иносказания»; использует модернистские техники, включая внутренний монолог. Его главный герой — африканец, проживший много лет в Европе и вернувшийся на родину, чувствует себя «чужим и неприкаянным». Согласно российским исследователям, в многоязычных символах «автор верно передал застойный характер общественной жизни, бесперспективность, упадок духовного потенциала страны»[3]. Роман ставят в ряд с «Интерпретаторами» В. Шойинки и книгами Ч. Ачебе в изображении депрессивных картин духовного паралича, пессимизма и отчаяния[4].
В книге «Ride Me, Memory» (1973) использовал традиционные африканские стихотворные формы похвалы и поношения, концентрируясь на африканском опыте в Америке[5].
В 1975 году Авунор вернулся в Гану, где стал преподавать в университете города Кейп-Кост. В конце 1970-х годов подвергался аресту, но вскоре был освобождён. Пребывание в тюрьме, включая два месяца в одиночной камере, отразилось в его сборнике стихов «Дом у моря», вышедшем в 1978 году[1]. Сборник 1987 года «Until the Morning After» был удостоен поэтической премии Содружества для Африки.
Был послом Ганы в Бразилии, где заинтересовался местной африканской диаспорой. Во втором романе «Наконец приходит странник» (Comes the Voyager at Last, 1992) описал афроамериканца, который отправляется в Гану, спасаясь от расизма в США, и ищет место, которое смог бы назвать домом[6].
С 1990 по 1994 год был представителем Ганы при ООН, где возглавлял комитет по борьбе с апартеидом. В 2000-е годы был председателем Госсовета Ганы.
Погиб 21 сентября 2013 года в Кении при нападении террористов на торговый центр[7].
В октябре 2013 года на шестой ежегодной встрече Президиума Социнтерна с главами государств и правительств в штаб-квартире ООН была почтена память Кофи Авунора. Говорилось, что Авунор, возглавлявший делегацию Национального демократического конгресса на XXIV конгрессе Социнтерна в Кейптауне, был источником вдохновения для многих и будет жить в его наследии. Присутствующие передали соболезнования НДК Ганы от Социалистического Интернационала[8].
Ряд стихов Авунора переведён на русский язык. Первым переводом стало стихотворение «Море пожирает землю у моего дома», вышедшее в сборнике «Поэты Ганы» в Москве в 1963 году; подборка его стихотворений вошла в том «Библиотеки всемирной литературы» «Поэзия Африки».
Произведения
Сборники стихов:
- Rediscovery and Other Poems (1964)
- Night of My Blood (1971)
- Дом у моря (The House by the Sea, 1978)
Переводы фольклора эве:
- Guardians of the Sacred Word. Enugu: Nok Press, 1974.
- Fire in the Valley: Ewe Folktales. Enugu: Nok Press, 1981.
Научные работы:
- The Breast of the Earth: A Survey of the History, Culture, and Literature of Africa South of the Sahara. Anchor Press, 1975. ISBN 0-385-07053-5
- Ghana: A Political History from Pre-European to Modern Times. 1990.
Напишите отзыв о статье "Авунор, Кофи"
Литература
- Поэзия Африки. М.: Худож. лит., 1973. С. 105—109, 630—631.
- Simon Gikandi. Awoonor, Kofi // Encyclopedia of African literature. Routledge, 2003. P. 57-58
- Encyclopedia of African History and Culture. Facts on File, 2005. In 5 vol. Vol. 5. P. 37
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 Encyclopedia of African History and Culture (2005). Vol. 5. P. 37
- ↑ African Folklore: An Encyclopedia. Routledge, 2004. P. 612, 617
- ↑ Вавилов В. Н., Коптелова А. В. Зарождение и развитие романа в литературе Ганы // История романных форм в литературах Африки. М., 2010. С. 608
- ↑ Cambridge History of African and Caribbean Literature. Cambridge UP, 2004. P. 798
- ↑ Cambridge History of African and Caribbean Literature. Cambridge UP, 2004. P. 477
- ↑ Simon Gikandi. Awoonor, Kofi // Encyclopedia of African literature. Routledge, 2003. P. 58
- ↑ [ria.ru/world/20130922/965000742.html Известный африканский поэт Кофи Авунор погиб при нападении в Найроби]
- ↑ www.spu.in.ua/uk/international_news/4/14735
Отрывок, характеризующий Авунор, Кофи
С этим письмом на другой день Николай поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, что могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но благодаря этому письму Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.На другой день Ростов проводил княжну Марью в Ярославль и через несколько дней сам уехал в полк.
Письмо Сони к Николаю, бывшее осуществлением его молитвы, было написано из Троицы. Вот чем оно было вызвано. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте все больше и больше занимала старую графиню. Она знала, что Соня была главным препятствием для этого. И жизнь Сони последнее время, в особенности после письма Николая, описывавшего свою встречу в Богучарове с княжной Марьей, становилась тяжелее и тяжелее в доме графини. Графиня не пропускала ни одного случая для оскорбительного или жестокого намека Соне.
Но несколько дней перед выездом из Москвы, растроганная и взволнованная всем тем, что происходило, графиня, призвав к себе Соню, вместо упреков и требований, со слезами обратилась к ней с мольбой о том, чтобы она, пожертвовав собою, отплатила бы за все, что было для нее сделано, тем, чтобы разорвала свои связи с Николаем.
– Я не буду покойна до тех пор, пока ты мне не дашь этого обещания.
Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни. И в первый раз в жизни она почувствовала горечь к тем людям, которые облагодетельствовали ее для того, чтобы больнее замучить; почувствовала зависть к Наташе, никогда не испытывавшей ничего подобного, никогда не нуждавшейся в жертвах и заставлявшей других жертвовать себе и все таки всеми любимой. И в первый раз Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало вырастать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства Соня невольно, выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.
Хлопоты и ужас последних дней пребывания Ростовых в Москве заглушили в Соне тяготившие ее мрачные мысли. Она рада была находить спасение от них в практической деятельности. Но когда она узнала о присутствии в их доме князя Андрея, несмотря на всю искреннюю жалость, которую она испытала к нему и к Наташе, радостное и суеверное чувство того, что бог не хочет того, чтобы она была разлучена с Nicolas, охватило ее. Она знала, что Наташа любила одного князя Андрея и не переставала любить его. Она знала, что теперь, сведенные вместе в таких страшных условиях, они снова полюбят друг друга и что тогда Николаю вследствие родства, которое будет между ними, нельзя будет жениться на княжне Марье. Несмотря на весь ужас всего происходившего в последние дни и во время первых дней путешествия, это чувство, это сознание вмешательства провидения в ее личные дела радовало Соню.
В Троицкой лавре Ростовы сделали первую дневку в своем путешествии.
В гостинице лавры Ростовым были отведены три большие комнаты, из которых одну занимал князь Андрей. Раненому было в этот день гораздо лучше. Наташа сидела с ним. В соседней комнате сидели граф и графиня, почтительно беседуя с настоятелем, посетившим своих давнишних знакомых и вкладчиков. Соня сидела тут же, и ее мучило любопытство о том, о чем говорили князь Андрей с Наташей. Она из за двери слушала звуки их голосов. Дверь комнаты князя Андрея отворилась. Наташа с взволнованным лицом вышла оттуда и, не замечая приподнявшегося ей навстречу и взявшегося за широкий рукав правой руки монаха, подошла к Соне и взяла ее за руку.
– Наташа, что ты? Поди сюда, – сказала графиня.
Наташа подошла под благословенье, и настоятель посоветовал обратиться за помощью к богу и его угоднику.
Тотчас после ухода настоятеля Нашата взяла за руку свою подругу и пошла с ней в пустую комнату.
– Соня, да? он будет жив? – сказала она. – Соня, как я счастлива и как я несчастна! Соня, голубчик, – все по старому. Только бы он был жив. Он не может… потому что, потому… что… – И Наташа расплакалась.
– Так! Я знала это! Слава богу, – проговорила Соня. – Он будет жив!
Соня была взволнована не меньше своей подруги – и ее страхом и горем, и своими личными, никому не высказанными мыслями. Она, рыдая, целовала, утешала Наташу. «Только бы он был жив!» – думала она. Поплакав, поговорив и отерев слезы, обе подруги подошли к двери князя Андрея. Наташа, осторожно отворив двери, заглянула в комнату. Соня рядом с ней стояла у полуотворенной двери.
Князь Андрей лежал высоко на трех подушках. Бледное лицо его было покойно, глаза закрыты, и видно было, как он ровно дышал.
– Ах, Наташа! – вдруг почти вскрикнула Соня, хватаясь за руку своей кузины и отступая от двери.
