Агалатово

Деревня Агалатово Страна РоссияРоссия Субъект Федерации Ленинградская областьЛенинградская область Муниципальный район Всеволожский Сельское поселение Агалатовское Координаты 60°13′22″ с. ш. 30°17′06″ в. д.60.22278° с. ш. 30.28500° в. д. / 60.22278; 30.28500    Первое упоминание 1500 год Прежние названия Ohalatva; Агалатова; Огладва Население ↗5155 человек (2014) Названия жителей агала́товцы, агала́товец Часовой пояс UTC+3 Телефонный код +7 81370 Почтовый индекс 188653 Автомобильный код 47 Код ОКАТО [classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=41212808001 41 212 808 001] Агалатово Москва Санкт-Петербург Всеволожск Агалатово Всеволожск Агалатово

Агала́тово (фин. Ohalatva — Верховье Охты) — деревня, административный центр Агалатовского сельского поселения Всеволожского района Ленинградской области.

История

Населённый пункт впервые упомянут в Писцовой книге Водской пятины 1500 года. В описании Ивановского Куивошского погоста Ореховского уезда перечислены 14 небольших (в 1—2 двора) деревень «на Огладбе» или «на Огладве»: деревня на Огладбе (2 раза), деревня на Огладбе худая, деревня на Огладбе ж Яшково, деревня на Огладбе ж Лукинское, деревня Огладба у часовни, деревня Огладба ж на Гальде, деревня Ускалево на Огладве, деревня на Огладве ж, деревня Софоново на Огладве, деревня Ондрейково на Огладве, деревня Галуксво на Огладве ж, деревня на Огладве, деревня на Огладве на горе .

В 1617 году после заключения Столбовского мирного договора, Ореховский уезд Водской пятины в котором находилось селение перешёл под власть Швеции. Тогда, шведской администрацией, началось переселение на обезлюдевшие вследствие войны земли, части эвремейсов из северо-западной части Карельского перешейка и савакотов из восточной области Великого герцогства Финляндского Саво лютеранского вероисповедания, составивших впоследствии новую этническую группу — ингерманландцы.

Первые картографические упоминания деревни — селение Ahalad, на «Карте Ингерманландии: Ивангорода, Яма, Копорья, Нотеборга», в 1676 году, и селение Ahaladvo на карте Нотебургского лёна, начерченной с оригинала первой трети XVII века, в 1699 году.

После заключения в 1721 году Ништадтского мирного довора, Ингерманландия вошла в состав России, к этому времени население Агалатова было преимущественно финноязычным.

Во второй половине XVIII века Агалатово входило в состав мызы графа П. А. Шувалова.

Деревня Агалатова упоминается на карте окружности Санкт-Петербурга 1810 года.

АГАЛАТОВА — деревня принадлежит графам Церемониймейстеру Андрею и Штаб-Ротмистру Григорию Шуваловым, жителей по ревизии 181 м. п., 184 ж. п. (1838 год)

На карте Шуберта 1844 года, обозначены три соседних деревни Агалатово, две из них насчитывали 20 и 23 двора соответственно.

На этнографической карте Санкт-Петербургской губернии П. И. Кёппена 1849 года, они упомянуты как три деревни «Ohalatwa», населённые ингерманландцами-эурямёйсет.

В пояснительном тексте к этнографической карте они упоминаются, как одна общая деревня Ohalatwa (Агалатова) и указывается количество её жителей на 1848 год: ингерманландцев-эурямёйсет — 209 м. п., 226 ж. п., а также финнов-суоми — 51 м. п., 63 ж. п., всего 549 человек.

АГАЛАТОВО — деревня Графа Шувалова, по почтовому тракту, 67 дворов, 202 души м. п. (1856 год)

---

АГАЛАТОВО — деревня Графа Шувалова. Число душ крепостных людей мужского пола: крестьян — 120, дворовых — нет. Число дворов или отдельных усадеб — 79. Земли состоящей в пользовании крестьян (в десятинах): усадебной — 63,12, на душу — 0,30; пахотной: всего — 444,82, на душу — 2,11; сенокосы: 313,48; выгоны: 32,46; кустарник: 74,96; всего удобной — 308,95, на душу — 5,05. (1860 год)

Согласно же «Топографической карте частей Санкт-Петербургской и Выборгской губерний», Агалатово в 1860 году насчитывало 81 двор.

АГАЛАТОВО — деревня владельческая, при колодцах, по Кексгольмскому почтовому тракту; 81 двор, жителей 296 м. п., 336 ж. п. (1862 год)

В 1877 году в деревне открылась земская школа.

В 1885 году, согласно карте окрестностей Петербурга, деревня насчитывала 79 дворов. Сборник же Центрального статистического комитета описывал деревню так:

АГАЛАТОВА — деревня бывшая владельческая Вартемякской волости при реке Охте, дворов — 96, жителей — 560; Школа, две лавки, постоялый двор. (1885 год).

Известный специалист по дачному отдыху В. К. Симанский, так описывал Агалатово в 1892 году:

Большое селение (до ста дворов), имеет свыше 600 душ обоего пола. От столицы считается 37 верст, стоит у почтовой дороги, близь реки Охты. Местность, окружающая селение, возвышенная, холмистая, болотистая, открытая. Почва суглинистая, селение расположено на возвышенности, самая высокая точка которого 18 саж. над болотом; жители для пищи и питья пользуются водою колодезною и болотною; вода вообще невкусная, с запахом, мутная. Дома расположены группами, по обе стороны Кексгольмского тракта, отделены полями и болотами. Преобладающая постройка домов — одноэтажная, из них свыше 80 — курные избы; селение по достатку жителей должно быть причислено к бедным. Главное занятие жителей земледелие и молочное хозяйство; подспорьем служит — вскармливание питомцев и поденные работы в городе. Жители — финны, лютеране; местные (эндемические) болезни — глазные и хронические сыпи.

Согласно данным первой переписи населения Российской империи:

АГАЛАТОВО — деревня, православных — 75, протестантов — 559, мужчин — 294, женщин — 340, обоего пола — 634. (1897 год)

В XIX — начале XX века, деревня административно относилась к Вартемякской волости 4-го стана Санкт-Петербургского уезда Санкт-Петербургской губернии.

АГАЛАТОВО — селение Вартемяккской волости, 97 домохозяйств, наличных душ: 246 м. п., 283 ж. п., земли пахотной — 682,5, леса — 157,5, итого: 840 десятин. (1905 год)

В 1914 году в деревне работала земская школа (Агалатовское училище), учителем в которой был Николай Иванович Котов.

По данным переписи населения 1926 года из 903 жителей Агалатова было: финнов — 831 (92 %), русских — 58, латышей — 11 и поляков — 3

В том же 1926 году был организован Агалатовский финский национальный сельсовет, население которого составляли: финны — 1007, русские — 100, другие нац. меньшинства — 23 человека. В состав сельсовета входили: деревня Агалатово, деревня Сарженка и Агалатовский лесопильный завод. Сельсовет находился в составе Парголовской волости.

По административным данным 1933 года, деревня Агалатово являлась центром Агалатовского сельсовета Куйвозовского финского национального района. В сельсовете было 2 населённых пункта, общей численностью населения 1040 человек.

По административным данным 1936 года, деревня Агалатово являлась центром Агалатовского сельсовета Токсовского района. В сельсовете было 2 населённых пункта, 233 хозяйства и 3 колхоза.

В 1937 году Агалатовский финский национальный сельский Совет был присоединен к Вартемякскому.

Созданные по национальному признаку административно-территориальные единицы были ликвидированы 22 февраля 1939 года.

Накануне и в годы Великой Отечественной войны Агалатово было одним из узлов 22-го (Карельского) укрепрайона. В связи со строительством укреплений КаУРа всё гражданское население Агалатова в 1936 году было переселено в восточную часть Ленинградской области (ныне западная часть Вологодской области). Согласно карте 1940 года деревня насчитывала 117 дворов. Возрождение деревни началось уже после окончания Великой Отечественной войны.

В годы войны в деревне располагались:

• хирургический полевой подвижный госпиталь № 819
• эвакуационный госпиталь № 2081
• управление головного полевого эвакуационного пункта № 91 с эвакоприёмником

По данным 1966 года деревня Агалатово находилась в составе Вартемягского сельсовета.

По административным данным 1973 года в деревне располагалась центральная усадьба совхоза «Ленинградец».

Решением облисполкома № 189 от 16 мая 1988 года, признаны памятниками истории, находящиеся в Агалатове: братское кладбище советских воинов, погибших в борьбе с фашистами, среди которых похоронен Герой Советского Союза С. Н. Поляков и братская могила советских воинов, погибших в советско-финляндскую войну.

По данным 1990 года деревня Агалатово, также входила в состав Вартемягского сельсовета.

В Агалатове с 2000 года действует церковь святых страстотерпцев благоверных князей Бориса и Глеба.

С 2006 года — административный центр, вновь образованного Агалатовского сельского поселения.

География

Деревня расположена в северо-западной части района на автодороге А129, на левом берегу реки Охты.

Расстояние до районного центра — 50 км.

Расстояние до ближайшей железнодорожной станции Левашово — 18 км.

Демография

Численность населения
1835	1848	1862	1885	1897	1926	1928
365	↗549	↗632	↘560	↗634	↗903	→903
1946	1952	1958	1960	1975	1989	1997
↘160	↗331	↗901	↗1024	↗1516	↗1736	↗4237
2002	2007	2010	2011	2012	2013	2014
↗5053	↘4707	↗5261	↘5113	↘5108	↗5137	↗5155

<timeline> ImageSize = width:690 height:300 PlotArea = left:40 right:40 top:20 bottom:20 TimeAxis = orientation:vertical AlignBars = justify Colors =

 id:gray1 value:gray(0.9)

DateFormat = yyyy Period = from:0 till:5261 ScaleMajor = unit:year increment:1000 start:0 gridcolor:gray1 PlotData =

 bar:1835 color:gray1 width:1 
  from:0 till:365 width:15  text:365 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1848 color:gray1 width:1 
  from:0 till:549 width:15  text:549 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1862 color:gray1 width:1 
  from:0 till:632 width:15  text:632 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1885 color:gray1 width:1 
  from:0 till:560 width:15  text:560 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1897 color:gray1 width:1 
  from:0 till:634 width:15  text:634 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1926 color:gray1 width:1 
  from:0 till:903 width:15 text:903 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1946 color:gray1 width:1 
  from:0 till:160 width:15 text:160 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1952 color:gray1 width:1 
  from:0 till:331 width:15 text:331 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1960 color:gray1 width:1 
  from:0 till:1024 width:15  text:1024 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1975 color:gray1 width:1 
  from:0 till:1516 width:15  text:1516 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1989 color:gray1 width:1 
  from:0 till:1736 width:15  text:1736 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1997 color:gray1 width:1 
  from:0 till:4237 width:15  text:4237 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2002 color:gray1 width:1 
  from:0 till:5053 width:15  text:5053 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2007 color:gray1 width:1 
  from:0 till:4707 width:15  text:4707 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2010 color:gray1 width:1 
  from:0 till:5261 width:15  text:5261 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2011* color:gray1 width:1 
  from:0 till:5113 width:15  text:5113 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2012* color:gray1 width:1 
  from:0 till:5108 width:15  text:5108 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2013* color:gray1 width:1 
  from:0 till:5137 width:15  text:5137 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2014* color:gray1 width:1 
  from:0 till:5155 width:15  text:5155 textcolor:red fontsize:8px

</timeline>

* —

Национальный состав

По данным переписи 2002 года, национальный состав населения Агалатова выглядел следующим образом:

• русские — 4034 (79,8 %);
• украинцы — 403 (8,0 %);
• белорусы — 141 (2,8 %);
• татары — 68 (1,4 %);
• прочие — 407 (8,1 %).

Инфраструктура

На 2014 год в деревне учтено 1738 домохозяйств.

В ходе реализации президентской программы «15+15» в 2006—2007 годах в Агалатове было построено 100 квартир для военнослужащих, уволенных в запас.

Достопримечательности

Вблизи Агалатова находятся самые высокие во Всеволожском районе камы, особой куполобразной формы высотой до 108 м над уровнем моря.

Транспорт

Через деревню проходят следующие пригородные автобусные маршруты:

• № 433 Санкт-Петербург — Агалатово
• № 436 Санкт-Петербург — Керро
• № 447 Агалатово — Песочная
• № 567 Санкт-Петербург — Елизаветинка
• № 679 Санкт-Петербург — метро «Девяткино»
• № 690 Санкт-Петербург — Стеклянный

Рядом, в деревне Касимово есть аэродром.

Известные уроженцы

Агонин Д. Д. — заслуженный тренер СССР по пулевой стрельбе (1970).

Улицы

Местные улицы: Аэродромная, Берёзовая, Берёзовая аллея, Берикульский участок, Боровая, Жилгородок, Зелёная, Инженерная, Камышёвая, Кленовая, Кленовая аллея, Кленовый переулок, Крутая, Лесная, Липовая, Липовая аллея, Межевая, Новая, Озёрная аллея, Ольховая аллея, Плантации новогодних елок, Полевая, Приозерское шоссе, Разъезжая, Речная аллея, Ромашковая аллея, Сарженская, Сиреневая, Сиреневая аллея, Совхозная, Сосновая, Сосновая аллея, Центральный проезд, Широкая.

Отрывок, характеризующий Агалатово

За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.
В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.
Жителей в Москве не было, и солдаты, как вода в песок, всачивались в нее и неудержимой звездой расплывались во все стороны от Кремля, в который они вошли прежде всего. Солдаты кавалеристы, входя в оставленный со всем добром купеческий дом и находя стойла не только для своих лошадей, но и лишние, все таки шли рядом занимать другой дом, который им казался лучше. Многие занимали несколько домов, надписывая мелом, кем он занят, и спорили и даже дрались с другими командами. Не успев поместиться еще, солдаты бежали на улицу осматривать город и, по слуху о том, что все брошено, стремились туда, где можно было забрать даром ценные вещи. Начальники ходили останавливать солдат и сами вовлекались невольно в те же действия. В Каретном ряду оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там, выбирая себе коляски и кареты. Остававшиеся жители приглашали к себе начальников, надеясь тем обеспечиться от грабежа. Богатств было пропасть, и конца им не видно было; везде, кругом того места, которое заняли французы, были еще неизведанные, незанятые места, в которых, как казалось французам, было еще больше богатств. И Москва все дальше и дальше всасывала их в себя. Точно, как вследствие того, что нальется вода на сухую землю, исчезает вода и сухая земля; точно так же вследствие того, что голодное войско вошло в обильный, пустой город, уничтожилось войско, и уничтожился обильный город; и сделалась грязь, сделались пожары и мародерство.

Французы приписывали пожар Москвы au patriotisme feroce de Rastopchine [дикому патриотизму Растопчина]; русские – изуверству французов. В сущности же, причин пожара Москвы в том смысле, чтобы отнести пожар этот на ответственность одного или несколько лиц, таких причин не было и не могло быть. Москва сгорела вследствие того, что она была поставлена в такие условия, при которых всякий деревянный город должен сгореть, независимо от того, имеются ли или не имеются в городе сто тридцать плохих пожарных труб. Москва должна была сгореть вследствие того, что из нее выехали жители, и так же неизбежно, как должна загореться куча стружек, на которую в продолжение нескольких дней будут сыпаться искры огня. Деревянный город, в котором при жителях владельцах домов и при полиции бывают летом почти каждый день пожары, не может не сгореть, когда в нем нет жителей, а живут войска, курящие трубки, раскладывающие костры на Сенатской площади из сенатских стульев и варящие себе есть два раза в день. Стоит в мирное время войскам расположиться на квартирах по деревням в известной местности, и количество пожаров в этой местности тотчас увеличивается. В какой же степени должна увеличиться вероятность пожаров в пустом деревянном городе, в котором расположится чужое войско? Le patriotisme feroce de Rastopchine и изуверство французов тут ни в чем не виноваты. Москва загорелась от трубок, от кухонь, от костров, от неряшливости неприятельских солдат, жителей – не хозяев домов. Ежели и были поджоги (что весьма сомнительно, потому что поджигать никому не было никакой причины, а, во всяком случае, хлопотливо и опасно), то поджоги нельзя принять за причину, так как без поджогов было бы то же самое.
Как ни лестно было французам обвинять зверство Растопчина и русским обвинять злодея Бонапарта или потом влагать героический факел в руки своего народа, нельзя не видеть, что такой непосредственной причины пожара не могло быть, потому что Москва должна была сгореть, как должна сгореть каждая деревня, фабрика, всякий дом, из которого выйдут хозяева и в который пустят хозяйничать и варить себе кашу чужих людей. Москва сожжена жителями, это правда; но не теми жителями, которые оставались в ней, а теми, которые выехали из нее. Москва, занятая неприятелем, не осталась цела, как Берлин, Вена и другие города, только вследствие того, что жители ее не подносили хлеба соли и ключей французам, а выехали из нее.


Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2 го сентября достигло квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.
Пьер находился после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней в состоянии, близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная мысль. Он сам не знал, как и когда, но мысль эта овладела им теперь так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего; и все, что он видел и слышал, происходило перед ним как во сне.
Пьер ушел из своего дома только для того, чтобы избавиться от сложной путаницы требований жизни, охватившей его, и которую он, в тогдашнем состоянии, но в силах был распутать. Он поехал на квартиру Иосифа Алексеевича под предлогом разбора книг и бумаг покойного только потому, что он искал успокоения от жизненной тревоги, – а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым. Он искал тихого убежища и действительно нашел его в кабинете Иосифа Алексеевича. Когда он, в мертвой тишине кабинета, сел, облокотившись на руки, над запыленным письменным столом покойника, в его воображении спокойно и значительно, одно за другим, стали представляться воспоминания последних дней, в особенности Бородинского сражения и того неопределимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они. Когда Герасим разбудил его от его задумчивости, Пьеру пришла мысль о том, что он примет участие в предполагаемой – как он знал – народной защите Москвы. И с этой целью он тотчас же попросил Герасима достать ему кафтан и пистолет и объявил ему свое намерение, скрывая свое имя, остаться в доме Иосифа Алексеевича. Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях), ему несколько раз смутно представлялось и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о том, что ему, l'Russe Besuhof, предназначено положить предел власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.
Когда, купив кафтан (с целью только участвовать в народной защите Москвы), Пьер встретил Ростовых и Наташа сказала ему: «Вы остаетесь? Ах, как это хорошо!» – в голове его мелькнула мысль, что действительно хорошо бы было, даже ежели бы и взяли Москву, ему остаться в ней и исполнить то, что ему предопределено.
На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил с народом за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал, что то, что ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее, по мнению Пьера, от одного Наполеона.
Пьер знал все подробности покушении немецкого студента на жизнь Бонапарта в Вене в 1809 м году и знал то, что студент этот был расстрелян. И та опасность, которой он подвергал свою жизнь при исполнении своего намерения, еще сильнее возбуждала его.
Два одинаково сильные чувства неотразимо привлекали Пьера к его намерению. Первое было чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25 го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни, спал, не раздеваясь, на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое – было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира. В первый раз Пьер испытал это странное и обаятельное чувство в Слободском дворце, когда он вдруг почувствовал, что и богатство, и власть, и жизнь, все, что с таким старанием устроивают и берегут люди, – все это ежели и стоит чего нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить.
Это было то чувство, вследствие которого охотник рекрут пропивает последнюю копейку, запивший человек перебивает зеркала и стекла без всякой видимой причины и зная, что это будет стоить ему его последних денег; то чувство, вследствие которого человек, совершая (в пошлом смысле) безумные дела, как бы пробует свою личную власть и силу, заявляя присутствие высшего, стоящего вне человеческих условий, суда над жизнью.
С самого того дня, как Пьер в первый раз испытал это чувство в Слободском дворце, он непрестанно находился под его влиянием, но теперь только нашел ему полное удовлетворение. Кроме того, в настоящую минуту Пьера поддерживало в его намерении и лишало возможности отречься от него то, что уже было им сделано на этом пути. И его бегство из дома, и его кафтан, и пистолет, и его заявление Ростовым, что он остается в Москве, – все потеряло бы не только смысл, но все это было бы презренно и смешно (к чему Пьер был чувствителен), ежели бы он после всего этого, так же как и другие, уехал из Москвы.
Физическое состояние Пьера, как и всегда это бывает, совпадало с нравственным. Непривычная грубая пища, водка, которую он пил эти дни, отсутствие вина и сигар, грязное, неперемененное белье, наполовину бессонные две ночи, проведенные на коротком диване без постели, – все это поддерживало Пьера в состоянии раздражения, близком к помешательству.

Был уже второй час после полудня. Французы уже вступили в Москву. Пьер знал это, но, вместо того чтобы действовать, он думал только о своем предприятии, перебирая все его малейшие будущие подробности. Пьер в своих мечтаниях не представлял себе живо ни самого процесса нанесения удара, ни смерти Наполеона, но с необыкновенною яркостью и с грустным наслаждением представлял себе свою погибель и свое геройское мужество.
«Да, один за всех, я должен совершить или погибнуть! – думал он. – Да, я подойду… и потом вдруг… Пистолетом или кинжалом? – думал Пьер. – Впрочем, все равно. Не я, а рука провидения казнит тебя, скажу я (думал Пьер слова, которые он произнесет, убивая Наполеона). Ну что ж, берите, казните меня», – говорил дальше сам себе Пьер, с грустным, но твердым выражением на лице, опуская голову.
В то время как Пьер, стоя посередине комнаты, рассуждал с собой таким образом, дверь кабинета отворилась, и на пороге показалась совершенно изменившаяся фигура всегда прежде робкого Макара Алексеевича. Халат его был распахнут. Лицо было красно и безобразно. Он, очевидно, был пьян. Увидав Пьера, он смутился в первую минуту, но, заметив смущение и на лице Пьера, тотчас ободрился и шатающимися тонкими ногами вышел на середину комнаты.
– Они оробели, – сказал он хриплым, доверчивым голосом. – Я говорю: не сдамся, я говорю… так ли, господин? – Он задумался и вдруг, увидав пистолет на столе, неожиданно быстро схватил его и выбежал в коридор.
Герасим и дворник, шедшие следом за Макар Алексеичем, остановили его в сенях и стали отнимать пистолет. Пьер, выйдя в коридор, с жалостью и отвращением смотрел на этого полусумасшедшего старика. Макар Алексеич, морщась от усилий, удерживал пистолет и кричал хриплый голосом, видимо, себе воображая что то торжественное.
– К оружию! На абордаж! Врешь, не отнимешь! – кричал он.
– Будет, пожалуйста, будет. Сделайте милость, пожалуйста, оставьте. Ну, пожалуйста, барин… – говорил Герасим, осторожно за локти стараясь поворотить Макар Алексеича к двери.
– Ты кто? Бонапарт!.. – кричал Макар Алексеич.
– Это нехорошо, сударь. Вы пожалуйте в комнаты, вы отдохните. Пожалуйте пистолетик.
– Прочь, раб презренный! Не прикасайся! Видел? – кричал Макар Алексеич, потрясая пистолетом. – На абордаж!
– Берись, – шепнул Герасим дворнику.
Макара Алексеича схватили за руки и потащили к двери.
Сени наполнились безобразными звуками возни и пьяными хрипящими звуками запыхавшегося голоса.
Вдруг новый, пронзительный женский крик раздался от крыльца, и кухарка вбежала в сени.
– Они! Батюшки родимые!.. Ей богу, они. Четверо, конные!.. – кричала она.
Герасим и дворник выпустили из рук Макар Алексеича, и в затихшем коридоре ясно послышался стук нескольких рук во входную дверь.


Пьер, решивший сам с собою, что ему до исполнения своего намерения не надо было открывать ни своего звания, ни знания французского языка, стоял в полураскрытых дверях коридора, намереваясь тотчас же скрыться, как скоро войдут французы. Но французы вошли, и Пьер все не отходил от двери: непреодолимое любопытство удерживало его.
Их было двое. Один – офицер, высокий, бравый и красивый мужчина, другой – очевидно, солдат или денщик, приземистый, худой загорелый человек с ввалившимися щеками и тупым выражением лица. Офицер, опираясь на палку и прихрамывая, шел впереди. Сделав несколько шагов, офицер, как бы решив сам с собою, что квартира эта хороша, остановился, обернулся назад к стоявшим в дверях солдатам и громким начальническим голосом крикнул им, чтобы они вводили лошадей. Окончив это дело, офицер молодецким жестом, высоко подняв локоть руки, расправил усы и дотронулся рукой до шляпы.