Агатодемон (божество)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Агатоде́мон (Агафоде́мон; др.-греч. ἀγαθοδαίμων — благой дух) — позднеантичное божество полей и виноградников, которому совершали возлияния неразбавленным вином. Устойчиво отождествлялся с вином[1]. В Беотии в день Благого Демона отведывали молодое вино[2]. Его храм находился в Лебадии (Беотия)[3].

В Египте римского периода — гений-хранитель местности или домаК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3193 дня] (лат. Genius loci), часто изображавшийся в образе змеи, его святилище располагалось в Александрии, во времена Антонинов в Александрии чеканилась мелкая монета с изображением Агатодемона.

В самом Риме Агатодемон стал восприниматься как восточное божество. Так, Элий Лампридий в жизнеописании императора Гелиогабала, описывая его тягу к восточной роскоши также отмечает:

Он имел в Риме маленьких египетских змей, которых египтяне называют агатодемонами[4].


Эзотерика

Имя этого божества часто используется в эзотерических писаниях. В частности, Елена Блаватская делила змееподобные божества на благих и злых духов — агафодемонов и какодемонов, приводя в качестве примера первых Медного змия из Библии, в качестве примеров вторых — «летающих змиев огня»[5].


Напишите отзыв о статье "Агатодемон (божество)"

Примечания

  1. Примечания О. Л. Левинской в кн. Плутарх. Застольные беседы. М., 1990. С.427; Примечания О. Л. Левинской в кн. Афиней. Пир мудрецов. Кн.1-8. М., 2003. С.509, 518
  2. Плутарх. Застольные беседы III 7, 1; VIII 10, 3
  3. Павсаний. Описание Эллады IX 39, 5
  4. [www.ancientrome.ru/antlitr/sha/lampgeli.htm Элий Лампридий. Антонин Гелиогабал // Властелины Рима. М., Наука, 1992]. (текст более известен под названием лат. Scriptores Historiae Augustae — «Авторы жизнеописаний Августов»)
  5. Теософский словарь


Отрывок, характеризующий Агатодемон (божество)

– Так таки и не пошло дальше, чем «Сергей Кузьмич»? – спрашивала одна дама.
– Да, да, ни на волос, – отвечал смеясь князь Василий. – Сергей Кузьмич… со всех сторон. Со всех сторон, Сергей Кузьмич… Бедный Вязмитинов никак не мог пойти далее. Несколько раз он принимался снова за письмо, но только что скажет Сергей … всхлипывания… Ку…зьми…ч – слезы… и со всех сторон заглушаются рыданиями, и дальше он не мог. И опять платок, и опять «Сергей Кузьмич, со всех сторон», и слезы… так что уже попросили прочесть другого.
– Кузьмич… со всех сторон… и слезы… – повторил кто то смеясь.
– Не будьте злы, – погрозив пальцем, с другого конца стола, проговорила Анна Павловна, – c'est un si brave et excellent homme notre bon Viasmitinoff… [Это такой прекрасный человек, наш добрый Вязмитинов…]
Все очень смеялись. На верхнем почетном конце стола все были, казалось, веселы и под влиянием самых различных оживленных настроений; только Пьер и Элен молча сидели рядом почти на нижнем конце стола; на лицах обоих сдерживалась сияющая улыбка, не зависящая от Сергея Кузьмича, – улыбка стыдливости перед своими чувствами. Что бы ни говорили и как бы ни смеялись и шутили другие, как бы аппетитно ни кушали и рейнвейн, и соте, и мороженое, как бы ни избегали взглядом эту чету, как бы ни казались равнодушны, невнимательны к ней, чувствовалось почему то, по изредка бросаемым на них взглядам, что и анекдот о Сергее Кузьмиче, и смех, и кушанье – всё было притворно, а все силы внимания всего этого общества были обращены только на эту пару – Пьера и Элен. Князь Василий представлял всхлипыванья Сергея Кузьмича и в это время обегал взглядом дочь; и в то время как он смеялся, выражение его лица говорило: «Так, так, всё хорошо идет; нынче всё решится». Анна Павловна грозила ему за notre bon Viasmitinoff, а в глазах ее, которые мельком блеснули в этот момент на Пьера, князь Василий читал поздравление с будущим зятем и счастием дочери. Старая княгиня, предлагая с грустным вздохом вина своей соседке и сердито взглянув на дочь, этим вздохом как будто говорила: «да, теперь нам с вами ничего больше не осталось, как пить сладкое вино, моя милая; теперь время этой молодежи быть так дерзко вызывающе счастливой». «И что за глупость всё то, что я рассказываю, как будто это меня интересует, – думал дипломат, взглядывая на счастливые лица любовников – вот это счастие!»