Агафангел (Пашковский)

Агафангел Пашковский
Митрополит Нью-Йоркский и Восточно-Американский, архиепископ Таврический и Одесский
c 19 ноября 2008 года
Церковь:	РПЦЗ (А)
Предшественник:	он сам
Епископ Одесский и Таврический
10 июля 2007 — 19 ноября 2008
Церковь:	«Временное высшее церковное управление Русской православной церковью за границей»
Предшественник:	епархия учреждена
Преемник:	он сам
Епископ Одесский и Таврический, управляющий Запорожской епархией
17 декабря 2003 — 20 мая 2007 в/у с 29 января 2003 года
Церковь:	Русская православная церковь заграницей
Предшественник:	Лазарь (Журбенко)
Преемник:	епархия упразднена
Епископ Симферопольский и Крымский
9 декабря 1995 — 17 декабря 2003
Церковь:	Русская православная церковь заграницей
Предшественник:	епархия учреждена
Преемник:	епархия упразднена
Имя при рождении:	Михаил Иванович Пашковский
Рождение:	22 ноября 1956(1956-11-22) (67 лет) Одесса, Одесская область, Украинская ССР, СССР
Принятие священного сана:	1 сентября 1991 года
Принятие монашества:	31 августа 1991 года

Агафа́нгел (в миру Михаи́л Ива́нович Пашко́вский; 22 ноября 1956, Одесса, Украинская ССР) — епископ и первоиерарх неканонической РПЦЗ(А) с титулом «митрополи́т Нью-Йо́ркский и Восто́чно-Америка́нский, архиепи́скоп Таври́ческий и Оде́сский». Бывший епископ Русской православной церкви за границей.

В 2007 году выступил против Акта о каноническом общении РПЦЗ и РПЦ МП и перестал подчиняться Синоду РПЦЗ, вместе с рядом поддержавших его клириков образовал «Временное высшее церковное управление РПЦЗ» и был избран его председателем. За раскольническую деятельность лишён священного сана Архиерейским собором РПЦЗ в 2009 году. Запрещения не признал. Свою юрисдикцию он считает настоящей РПЦЗ, а епископов, клириков и мирян, признавших «Акт о каноническом общении» — ушедшими в раскол.

Биография

До архиерейства

О своём происхождении написал: «Мой отец — Иван Дмитриевич, украинец, 1924 г.р., родился в селе Ясиново Любашевского района Одесской области; мать — русская, 1924 г.р., Мария Григорьевна, родилась в селе Берикульское Мариинского района Кемеровской области. <…> Прадед по отцу был старостой в сельской Покровской церкви». Свою национальность определил как украинец.

Состоял в комсомоле: «Меня записали в комсомол в 8 классе как хорошего ученика, но уже на 1 курсе в институте я порвал и выбросил свой комсомольский билет»

Окончил Одесский педагогический институт (год окончания не указывается). Жил в Одессе. Работал художником. Участвовал в выставках. Был женат: «До пострига в монашество у меня была жена <…> полуеврейка и сейчас живет в Израиле. Из детей — только дочь, 1984 года рождения, живет в Одессе».

Митрополит Одесский и Измаильский Агафангел (Саввин) так писал о том периоде его жизни:

«В конце 80-х — начале 90-х гг. бывший активный комсомольский работник Михаил Пашковский посещал Успенский Патриарший монастырь и другие одесские храмы. Духовенство относилось к нему весьма настороженно из-за некоторых его провокационных предложений и политических призывов к священнослужителям, например, выступить в защиту „гонимых“ в СССР евреев. После отъезда супруги Пашковского на постоянное место жительства в Израиль он стал искать возможность рукоположения и обращался с подобной просьбой к моему предшественнику по кафедре Архиепископу Лазарю (Швецу)».

Протоиерей Владимир Корецкий так описывал его обстоятельства перехода в Русскую Зарубежную Церковь, которая с 1990 года начала активно открывать свои приходы на территории СССР:

Мы создали неофициальную общину, мы были прихожанами разных храмов Одессы, мы собирались на квартире кого-то из наших друзей, отмечали праздники и говорили о том, что нам нужно воплотить именно это, общинное дело. <…> Мы сделали последнюю попытку, пошли к тогдашнему правящему архиерею Одесской епархии митрополиту Лазарю с тем, чтобы он благословил нам зарегистрировать общину, и был избран её руководитель — художник Михаил Пашковский. Мы хотели, чтобы его рукоположили во священника и мы оставались общиной вокруг храма, в котором он будет служить. <…> Мы хотели принимать более активное участие в жизни прихода, шире, чем на уровне староста-кассир. <…> Владыка Лазарь резко иронично отнёсся к нашей идее негативно, предложил Пашковскому поступать в семинарию на общих основаниях потом рукополагаться. Но мы хотели всего и сразу. Тогда у наших лидеров — Пашковского и Костецкого — родилась идея о том, что эта наша цель о том, чтобы создать общину через структуру Московского Патриархата, видимо, не осуществится. Мы решили действовать через Русскую Зарубежную Церковь тогда, мы очень быстро вышли на архиепископа Лазаря [Журбенко], тогда он носил титул Тамбовский и Обоянский. Так началась деятельность по созданию в Одессе прихода и общины под эгидой, юрисдикцией Русской Зарубежной Церкви.

31 августа 1991 года принял монашество с именем Агафангел в честь новоисповедника святителя Агафангела (Преображенского), митрополита Ярославского (память — 3 октября по юлианскому календарю).

1 сентября 1991 году рукоположён в сан диакона; 8 сентября — священника в Москве в катакомбном домовом храме свв. Новомучеников и Исповедников Российских архиепископом Тамбовским и Моршанским Лазарем (Журбенко). Окормлял общину в Ивано-Франковске.

В 1992 добился передачи РПЦЗ храма святых Николая и Ариадны в Одессе, позже переосвящённого в честь праведного Иоанна Кронштадтского, и с этого же времени был его настоятелем. По воспоминаниям протоиерея Владимира Костецкого, который был чтецом этого прихода:

на приходе появилось огромное количество этнических евреев <…> я понимаю, что во Христе «нет ни эллина, ни иудея», если человек искренне верует, то не имеет значения национальность. Сам Пашковский в своё время был человеком женатым, и его бывшая жена — этническая еврейка, которая уехала за рубеж, пришла на наш приход вместе с его дочерью. С собой они несли особые взгляды, которые у нашего настоятеля, тогда иеромонаха Агафангела Пашковского, находили широкий отклик, приветствовались либерально-демократические взгляды. О. В. Костецкий как-то увидел одну из наших прихожанок, которая шла в синагогу. Это, что называется, из ряда вон… Сложилась парадоксальная ситуация, когда в единственном тогда в Одессе зарубежном храме именно монархическая, патриотическая русская идея оказалась «в загоне».

Оказывается в ближайшем окружении правящего архиерея архиепископа Лазаря (Журбенко), став членом Епархиального совета.

Архиерейство

27 марта 1994 года в Цареконстантиновском соборе Суздаля без согласования с Архиерейским Синодом РПЦЗ хиротонисан во епископа Симферопольского двумя отправленными на покой за уход в раскол архиереями РПЦЗ: архиепископом Лазарем (Журбенко), епископами Валентином (Русанцовым) и рукоположённым ими Феодором (Гинеевским).

Хиротония Агафангела первоначально не была признана Архиерейским Синодом РПЦЗ. Решением Синода РПЦЗ от 11/24 февраля 1995 года иеромонах Агафангел вместе с другими устроителями раскола был запрещён в священнослужении. Для удостоверения в благонадёжности Агафангелу, и другим рукоположённым без согласия с синодом РПЦЗ, было предложено признать справедливым осуждение Лазаря (Журбенко) и Валентина (Русанцова), а также на протяжении длительного испытательного срока проживать в США под контролем епископов РПЦЗ. Агафангел (Пашковский), единственный, кто согласился на эти условия, в течение девяти месяцев проживал в Соединенных Штатах. 9 декабря 1995 года принес присягу в Синодальном Знаменском соборе в Нью-Йорке и получил Ставленную грамоту с титулом «епископ Симферопольский и Крымский».

12 сентября 1996 года решением Архиерейского Собора РПЦЗ после того, как был запрещён в священнослужении архиепископ Лазарь (Журбенко) епископу Агафангелу было дано право действовать как епархиальному архиерею на территории Крыма, «с окормлением приходов, подчиняющихся ему за пределами Крыма на Украине…»

В 1998 году организовал и зарегистрировал Свято-Кирилломефодиевскую заочную духовную семинарию, в которой впоследствии, не имея богословского образования, в течение 10 лет преподавал семинаристам «Пастырское богословие».

В 1999 году добился передачи Одесской епархии РПЦЗ бывшего крестильного домика Храма Святого Архистратига Михаила на Молдаванке, который был преобразован в «Духовно-просветительский Центр», а затем и Синодальное представительство (площадью более 1500 кв.м).

12 февраля 2001 года написал Заявление на имя митрополита Виталия, в котором говорилось: «я считаю своим долгом присоединиться к заявлению владыки Вениамина и снять свою подпись под письмом к Сербскому Патриарху». Своё решение он мотивировал тем, что «Принятое нами на Архиерейском Соборе послание Сербскому Патриарху Павлу находится в явном противоречии с другими, нами же утверждёнными, соборными документами. С одной стороны, мы осуждаем экуменизм и справедливо заявляем, что он является препятствием для сближения с Московской патриархией, а с другой, обращаемся с упомянутым посланием к предстоятелю Церкви, которая ещё более московской погрязла в этой ереси».

4-5 сентября 2001 года в храме Иконы Божией Матери Взыскание погибших в Воронеже принял участие в «I-м Всероссийское Совещании архиереев, духовенства и мирян РИПЦ — РПЦЗ», в котором также участвовали Лазарь (Журбенко), Вениамин (Русаленко), 23 священника и 13 мирян. Собрание выразило «полную поддержку Вашему Окружному посланию от 22 июня 2001 г. Мы единодушно считаем, что Ваше послание является основополагающим для исправления церковной жизни и дальнейшего непоколебимого стояния нашей Церкви в Истине Православия. В связи с этим мы продолжаем Вас считать единственно законным Первоиерархом Русской Зарубежной Церкви и сыновне просим Вас не оставлять пост Первоиерарха в это смутное время».

24 октября 2001 года был участником Архиерейского Собора РПЦЗ, который избрал первоиерархом архиепископа Лавра (Шкурлу).

В октябре 2001 года вместе с митрополитом Асторийским Павлом (Стратигеасом), входящим в старостльильный «хризостомовский» Синод и священником РПЦЗ Всеволодом Дутиковым совершил крестный ход на руины Всемирного торгового центра в Нью-Йорке.

Вернувшись из США, вступил в конфликт с клириками, которые не признали избрание митрополита Лавра первоиерархом РПЦЗ. Предпринял действия с целью лишить регистрации легальные приходы РИПЦ и отобрать у них храмы. В результате такой его активности, приходы в Молдавии, возглавляемые архимандритом Антонием (Рудей) были лишены регистрации.

26 ноября 2002 года при помощи группы верных ему людей попытался починить себе храм Праведного Иоанна Кронштадтского в Одессе, который к тому моменту принадлежал РИПЦ. После прибытия на место оперативной группы РОВД Приморского района группа людей, верных епископу Агафангелу, вынуждена была удалиться.

Архиерейский Синод 28 по 29 января 2003 года постановил подчинить епископу Агафангелу епархию, раньше бывшую в ведении отпавшего в раскол архиепископа Лазаря (Журбенко).

17 декабря 2003 года Архиерейский Собор РПЦЗ постановил «удовлетворить просьбу Преосвященного епископа Агафангела о слиянии Одесской и Крымской епархий Русской Истинно-Православной Церкви в одну епархию с названием: Одесская епархия Русской Православной Церкви Заграницей. Преосвященному епископу Агафангелу иметь титул Таврический и Одесский».

Поддержал Оранжевую революцию на Украине. 19-20 апреля 2005 года в Одессе епархиальное собрание Одесской и Запорожской епархий под председательством епископа Агафангела приняло постановление, что «в связи с избранием в Украине новой демократической власти, которая декларирует поддержку всех существующих религиозных организаций и невмешательство в их внутренние дела, ввести на территории Украины поминовение властей в том виде, в каком оно практикуется в богослужебной практике РПЦЗ(Л) в странах „западных демократий“».

1 июля 2005 года принял в клир своей епархии протоиерея Иоанна Грудницкого, лишённого сана Синодом Белорусского экзархата за второбрачие.

25 октября 2005 года в Одессе под руководством епископа Агафангела епархиальное собрание утвердило делегатами от епархии на IV Всезарубежный Собор РПЦЗ посла США на Украине Джона Хёрбста и иерея Леонида Пляца из Беларуси. Предсоборная комиссия РПЦЗ отказалась утвердить эти кандидатуры, но епископ Агафангел настоял на их участии в IV Всезарубежном Соборе РПЦЗ.

В июле 2006 года присутствовал на приёме, организованном послом США в Украине Уильямом Тейлором по случаю дня независимости США.

В ноябре 2006 года бывший «управляющий делами Запорожской епархии РПЦЗ» Иоанн (Зиновьев) вместе с тремя клириками покинул РПЦЗ и перешёл в «Российскую православную церковь», бывшим епископом РПЦЗ(В) Антонием (Орловым), где вскоре был вновь рукоположен в епископский сан с титулом «Запорожский и Малороссийский».

В декабре 2006 года епископ Агафангел был обвинён своим бывшим клириком архимандритом Вениамином (Трепалюком) в работе на ЦРУ: согласно архимандриту Вениамину, Агафангел испытывает «антагонистическую ненависть к России, к её властям, народу», зато ЦРУ считает «самой гуманной организацией в мире», которая «заботится о благе своего народа». О тесном сотрудничестве епископа Агафангела с американскими спецслужбами заявлял и председатель Союза православных граждан Украины Валерий Кауров.

Оппозиция Акту о каноническом общении РПЦЗ и РПЦ

В октябре 2006 года Епископ Агафангел, согласно сообщениям некоторых СМИ, заявил: «Я не признаю подписанного Синодом документа об утверждении Акта о каноническом общении»; 16 октября епископ Агафангел опроверг появившиеся слухи о том, что он намерен отделиться от Архиерейского Синода: «Мы не отделяемся от Архиерейского Синода, возглавляемого нашим Первоиерархом, митрополитом Лавром… Только ради того, чтобы наш голос был услышан, мы предприняли крайнюю меру — до времени воздерживаться от возношения имени Первоиерарха на богослужениях»

Прошедший с 7 по 10 декабря 2006 года Архиерейский синод вменил епископу Агафангелу в обязанность «немедленно восстановить в своей епархии поминовение Первоиерарха, объявив, что прекращение поминовения Предстоятеля является нарушением канонических норм» и дал ему «трёхмесячный срок для урегулирования положения клириков его епархии».

19 апреля 2007 года указом Архиерейского синода РПЦЗ запрещён в священнослужении за невыполнение условий, поставленных в декабре 2006 года с отсрочкой.

25-28 апреля 2007 года Одессу посетил епископ Женевский и Западно-Европейский Михаил (Донсков), который встречался с епископом Агафангелом (Пашковским) и духовенством Одесской епархии, а также с представителями Одесской епархии Украинской Православной Церкви для урегулирование положения приходов и клириков РПЦЗ на Украине перед подписанием Акта о каноническом общении между РПЦЗ и МП 17 мая.

4/17 мая 2007 года, в день подписания в Москве Акта о каноническом общении между РПЦЗ и Московским Патриархатом, Епископ Агафангел выступил против Акта, кроме того, он не принял указ Арх. Синода РПЦЗ о его переводе на Буэнос-Айресскую и Южно-Американскую кафедру. Был поддержан клириками и мирянами Зарубежной Церкви, не пожелавшими принять Акт. К 21 мая 2007 года насчитывалось уже 55 священнослужителей, перешедших под омофор епископа Агафангела (в том числе 22 клирика Одесской епархии РПЦЗ, в полном составе оставшейся под руководством епископа Агафангела).

20 мая 2007 года Совещание архиереев РПЦЗ констатировало: «из заявления епископа Агафангела от 17 мая явствует, что он не принял указ о его переводе на Буэнос-Айресскую и Южно-Американскую кафедру, хотя и выразил епископу Женевскому и Западно-Европейскому Михаилу, специально направленному в Одессу представителю Архиерейского Синода, своё устное согласие. Заявление епископа Агафангела носит раскольнический характер и соблазняет клириков и мирян других епархий», на основании чего было постановлено, что указ о запрещении вступает в силу

29 мая епископ Агафангел выступил с заявлением, что «не видит будущности у тех, кто воссоединился с Московским патриархатом», и призвал к созыву V Всезарубежного Собора, «который бы принял решения, ограждающие догмат о Церкви от попыток его искажения».

На состоявшемся 28—29 июня 2007 года под председательством Первоиерарха РПЦЗ митрополита Лавра внеочередном заседании Архиерейского Синода РПЦЗ «был выслушан доклад о деятельности запрещённого в служении епископа Агафангела и о клириках ушедших с ним в раскол. Было зачитано письмо епископа Агафангела, адресованное Высокопреосвященнейшему Митрополиту Лавру, в котором он просит совета и указаний — как ему поступать. Архиерейский Синод постановил обратиться к епископу Агафангелу с последним увещательным письмом».

11 июля 2007 года было образовано раскольническое «Временное Высшее Церковное Управление РПЦЗ» во главе с епископом Агафангелом, которое провозгласило основной своей задачей «подготовку к проведению V Всезарубежного Собора, а также налаживание и организация жизни наших епархий, монастырей и приходов в создавшихся условиях». Собравшиеся представители приходов РПЦЗ выразили «свою скорбь и озабоченность в связи с принятием решения части нашей Церкви войти в состав Московского Патриархата при том, что он продолжает пребывать в экуменизме и сергианстве».

С 28 ноября по 3 декабря 2007 года епископ Агафангел находился в Греции, в старостильном монастыре священномученика Киприана и мученицы Иустины, где принял участие в работе Синода противостоящих Истинно-Православной Церкви Греции и подписал совместный «Акт об основных принципах совместной работы греческих и русских анти-экуменистов».

7 и 8 декабря 2007 года, в Одессе с участием епископов «Синода противостоящих» совершил хиротонии двух новых епископов ВВЦУ РПЦЗ: Андроника (Котлярова) — для управления приходами в дальнем зарубежье, и Софрония (Мусиенко) — для управления приходами в России.

2 — 4 сентября 2008 года в Свято-Архангеломихайловском епархиальном доме в Одессе состоялось очередное заседание ВВЦУ РПЦЗ под председательством епископа Агафангела, на котором были приняты в общение «на правах автономии» епископы Иоанн (Зайцев) и Афанасий (Савицкий) из церковной группы «секачёвцев» (серафимо-геннадиевцев), оспаривающих своё преемство от Катакомбной церкви, однако не признанных Русской Зарубежной Церковью из-за отсутствия у них апостольского преемства и сектантской идеологии. На заседании ВВЦУ была утверждена повестка V Всезарубежного Собора, намеченного на 18 — 20 ноября 2008 года, и восстановлено Совещание российских Преосвященных.

1 сентября 2009 года Архиерейским собором РПЦЗ МП был лишён священного сана в связи с незаконным совершением богослужений и хиротоний; все священнодействия, хиротонии и рукоположения, совершенные епископом Агафангелом с момента запрещения 19 апреля 2007 года, Архиерейский Синод РПЦЗ МП признал недействительными.

Сам епископ Агафангел не считает прещения исходящие от синода (и сам синод) РПЦЗ МП законными. Так как, по его мнению, архиереи синода РПЦЗ МП, пойдя на объединение с Московской Патриархией, нарушили постановления IV Всезарубежного Собора, постановившего преждевременным подобное объединение до тех пор, пока внутри Московской Патриархии не будут разрешены вопросы «сергианства», «ереси экуменизма» и других канонических нарушений в жизни РПЦ МП.

Первоиераршество

C 18 по 20 ноября 2008 на территории фермы Толстовского фонда в штате Нью-Йорк (США) было проведено собрание, которое его участники назвали «V Всезарубежным Собором РПЦЗ». На этом собрании епископ Агафангел был избран Первоиерархом РПЦЗ(А) с возведением его в сан митрополита. В ходе дебатов священники Сергий Клестов, Алексий Микриков и мирянин Николай Чертков открыто выразили недоверие еписокопу Агафангелу в связи с приемом в духовно-каноническое общение двух епископов «секачевской ветви» Катакомбной Церкви в сущем сане. Последний, не призная законность этого возведения, кричал во время настолования «Анаксиос», но процедура настолования не была прервана.

27 апреля 2010 года в Одессе на заседании Архиерейского Собора РПЦЗ(А) был сформирован новый состав Архиерейского Синода во главе с митрополитом Агафангелом Тогда же в состав епископата РПЦЗ(А) был принят из РИПЦ Дионисий (Алфёров).

16 июня 2010 года было сообщено о принятии в юрисдикцию РПЦЗ(А) епископа Иринея (Клипенштейна), временно управляющего Западно-Европейской епархией РИПЦ.

14/27 мая 2011 года на заседании Архиерейского Синода РПЦЗ(А) в приходском доме при Воронежском храме в честь Всех святых, в земле Российской просиявших был принят из ИПЦ(Р) через перерукоположение епископ Николай (Модебадзе), определённый быть викарным епископом с титулом «епископ Потинский». На том же заседании было решено принять трёх священнослужителей, отколовшихся от Русской православной церкви: Сергия Кондакова, Михаила Карпеева и Александра Малых и два прихода в Удмуртии и как «приходы из Московского Патриархата в составе Русской Зарубежной Церкви, временно находящиеся в непосредственном подчинении Первоиерарха».

В конце 2011 года благословил «всецерковный сбор» на приобретение Синодального дома в США, в результате чего в марте 2014 года здание было приобретено в кредит, который нужно выплачивать еще 10 лет.

21 октября 2014 года отлучил от причастия до Пасхи 2015 года трёх монахинь, уехавших с Украины в Россию из Свято-Иоанновского монастыря РПЦЗ(А) в Одессе в Никольский монастырь в Ленинградской области и, кроме того, «до конца жизни лишил их права ношения монашеской одежды». При этом «причащаться они будут под монашескими своими именем, но без именования инокиней или монахиней, просто „раба Божия“. В случаи их смерти, отпевание совершать по чину для мирян». Согласно разъяснениям в протоколах заседания Архиерейского Синода РПЦЗ(А), к архиепископу Софронию, служащему в России, они перешли «без благословения, мотивируя свой поступок политическими соображениями, а впоследствии (инокиня Параскева) и отсутствием для них в Егоровке удовлетворительного духовного окормления».

В октябре 2014 года на Архиерейском Соборе РПЦЗ(А) высказал мысль, что российской церковной оппозицией в РПЦЗ(А) преследуется «одна цель»: устранить первоиерарха, «чтобы разрушить Церковь».

В 2016 году в РПЦЗ(А) разгорелся новый конфликт, связанный с отказом Агафангела (Пашковского) назначить Дмитрия Добронравова настоятелем Свято-Троицкого храма в Астории, несмотря на многократные просьбы приходского совета. 17-19 мая 2016 года на Архиерейском Синоде РПЦЗ(А) Агафангел категорически отверг это и все прочие требования прихода в Астории и заявил, что послание приходского совета в Астории было навязано двумя его членами — «неверующим одесским жидом Вадимом Ярмолинцем и агенткой Болгарского КГБ Ларисой Янг», что зафиксировал в своём протоколе протоиерей Олег Миронов. Кроме того, Агафанел заявил, что приходы РПЦЗ(А) в США и Канаде «создали своего рода пресвитерианскую церковь, управляемую мирянами. Они носят это имущество с собой наподобие чемоданчика и могут забрать этот чемоданчик при переходе в другую юрисдикцию <…> Задача Синода в США — это создание своего собственного имущественного чемоданчика, который уже будет носиться не мирянами, а Синодом». На замечание Олега Миронова, что такая политика может привести к уходу людей из РПЦЗ(А), Агафангел сказал: «ну и пусть уходят. РПЦЗ уже и так потеряла многих. Однако имущество пусть оставят Синоду». На ряд критиковавших Агафангела и его политику мирян в США были наложены административные и канонические прещения. Так, многолетний казначей Северо-Американского округа и Архирейского Синода Марк Котляров, уволенный ранее со своей должности, призван к покаянию под угрозой отлучения от Церкви за его стремление сохранить «прозрачность» финансовых документов американских приходов от попыток одесского Синода их засекретить. Ещё ряд священников и прихожан (Вадим Ярмолинец, Дмитрий Гончаров, Юрий Лукин, иерей Иоанн Хинтон, Лариса Янг и др.) в ответных письмах Митрополита Агафангела американским приходам были названы «врагами Церкви», «агентами КГБ» и «орудиями диавола».

Приходской совет в Астории был поддержан архиепископом Андролником (Котляровым), который 24 июня принял его под свой омофор. 26 июня приходской совет Свято-Троицкого прихода вызвал Агафангела в церковный суд. Андроника (Котлярова) поддержал архиепископ Софроний (Мусиенко), который опубликовал 29 июня года на своём сайте официально подтвердил подачу жалобы на митрополита Агафангела и настоял на её разбирательстве. 9 июля Андроник объявил, что отказывается принимать указы от Синода РПЦЗ(А) и Агафангела (Пашковского) до созыва внеочередного всезарубежного собора.

Ссылки

• [sinod.ruschurchabroad.org/ Официальный сайт Синода РПЦЗ (юрисдикции митр. Агафангела)]
• [agafa-angel.livejournal.com/ agafa-angel] — Страница в ЖЖ.
• [rpczmoskva.org.ru/ Московский приход РПЦЗ (юрисдикции митр. Агафангела)]
• [www.youtube.com/ruschurchabroad Видеоматериалы РПЦЗ(А)]
• [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?2_5120 Агафангел (Пашковский): сайт Православие. База данных]
• [www.unian.net/society/203471-mitropolit-agafangel-ukrainskiy-narod-okazalsya-nedostoin-yuschenko.html Митрополит Агафангел: украинский народ оказался недостоин Ющенко] // УНИАН, 24 марта 2009

Отрывок, характеризующий Агафангел (Пашковский)

Телянин сидел всё в той же ленивой позе, в которой его оставил Ростов, потирая маленькие белые руки.
«Бывают же такие противные лица», подумал Ростов, входя в комнату.
– Что же, велели привести лошадь? – сказал Телянин, вставая и небрежно оглядываясь.
– Велел.
– Да пойдемте сами. Я ведь зашел только спросить Денисова о вчерашнем приказе. Получили, Денисов?
– Нет еще. А вы куда?
– Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, – сказал Телянин.
Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку, и ушел к себе.
Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.
– Ей пишу, – сказал он.
Он облокотился на стол с пером в руке, и, очевидно обрадованный случаю быстрее сказать словом всё, что он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.
– Ты видишь ли, дг'уг, – сказал он. – Мы спим, пока не любим. Мы дети пг`axa… а полюбил – и ты Бог, ты чист, как в пег'вый день создания… Это еще кто? Гони его к чог'ту. Некогда! – крикнул он на Лаврушку, который, нисколько не робея, подошел к нему.
– Да кому ж быть? Сами велели. Вахмистр за деньгами пришел.
Денисов сморщился, хотел что то крикнуть и замолчал.
– Сквег'но дело, – проговорил он про себя. – Сколько там денег в кошельке осталось? – спросил он у Ростова.
– Семь новых и три старых.
– Ах,сквег'но! Ну, что стоишь, чучела, пошли вахмистг'а, – крикнул Денисов на Лаврушку.
– Пожалуйста, Денисов, возьми у меня денег, ведь у меня есть, – сказал Ростов краснея.
– Не люблю у своих занимать, не люблю, – проворчал Денисов.
– А ежели ты у меня не возьмешь деньги по товарищески, ты меня обидишь. Право, у меня есть, – повторял Ростов.
– Да нет же.
И Денисов подошел к кровати, чтобы достать из под подушки кошелек.
– Ты куда положил, Ростов?
– Под нижнюю подушку.
– Да нету.
Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
– Вот чудо то!
– Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г'остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
– Кто там кланяется? Юнкег' Миг'онов! Hexoг'oшo, на меня смотг'ите! – закричал Денисов, которому не стоялось на месте и который вертелся на лошади перед эскадроном.
Курносое и черноволосатое лицо Васьки Денисова и вся его маленькая сбитая фигурка с его жилистою (с короткими пальцами, покрытыми волосами) кистью руки, в которой он держал ефес вынутой наголо сабли, было точно такое же, как и всегда, особенно к вечеру, после выпитых двух бутылок. Он был только более обыкновенного красен и, задрав свою мохнатую голову кверху, как птицы, когда они пьют, безжалостно вдавив своими маленькими ногами шпоры в бока доброго Бедуина, он, будто падая назад, поскакал к другому флангу эскадрона и хриплым голосом закричал, чтоб осмотрели пистолеты. Он подъехал к Кирстену. Штаб ротмистр, на широкой и степенной кобыле, шагом ехал навстречу Денисову. Штаб ротмистр, с своими длинными усами, был серьезен, как и всегда, только глаза его блестели больше обыкновенного.
– Да что? – сказал он Денисову, – не дойдет дело до драки. Вот увидишь, назад уйдем.
– Чог'т их знает, что делают – проворчал Денисов. – А! Г'остов! – крикнул он юнкеру, заметив его веселое лицо. – Ну, дождался.
И он улыбнулся одобрительно, видимо радуясь на юнкера.
Ростов почувствовал себя совершенно счастливым. В это время начальник показался на мосту. Денисов поскакал к нему.
– Ваше пг'евосходительство! позвольте атаковать! я их опг'окину.
– Какие тут атаки, – сказал начальник скучливым голосом, морщась, как от докучливой мухи. – И зачем вы тут стоите? Видите, фланкеры отступают. Ведите назад эскадрон.
Эскадрон перешел мост и вышел из под выстрелов, не потеряв ни одного человека. Вслед за ним перешел и второй эскадрон, бывший в цепи, и последние казаки очистили ту сторону.
Два эскадрона павлоградцев, перейдя мост, один за другим, пошли назад на гору. Полковой командир Карл Богданович Шуберт подъехал к эскадрону Денисова и ехал шагом недалеко от Ростова, не обращая на него никакого внимания, несмотря на то, что после бывшего столкновения за Телянина, они виделись теперь в первый раз. Ростов, чувствуя себя во фронте во власти человека, перед которым он теперь считал себя виноватым, не спускал глаз с атлетической спины, белокурого затылка и красной шеи полкового командира. Ростову то казалось, что Богданыч только притворяется невнимательным, и что вся цель его теперь состоит в том, чтоб испытать храбрость юнкера, и он выпрямлялся и весело оглядывался; то ему казалось, что Богданыч нарочно едет близко, чтобы показать Ростову свою храбрость. То ему думалось, что враг его теперь нарочно пошлет эскадрон в отчаянную атаку, чтобы наказать его, Ростова. То думалось, что после атаки он подойдет к нему и великодушно протянет ему, раненому, руку примирения.