Агафонов, Яков Михайлович

Яков Михайлович Агафонов
Дата рождения	6 ноября 1918(1918-11-06)
Место рождения	д. Катуновка, Калужская губерния, Советская Россия
Дата смерти	4 июля 1983(1983-07-04) (64 года)
Место смерти	Кривой Рог, Днепропетровская область, Украинская ССР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	пехота
Годы службы	1938—1940 и 1941—1955
Звание	гвардии майор
Командовал	батальоном
Сражения/войны	Советско-финская война (1939—1940) Великая Отечественная война
Награды и премии
В отставке	работал на заводе «Криворожсталь»

Я́ков Миха́йлович Агафо́нов (6 ноября 1918 — 4 июля 1983) — участник Советско-финской и Великой Отечественной войн (в годы Великой Отечественной войны — командир батальона 101-го гвардейского стрелкового полка 35-й гвардейской стрелковой дивизии 8-й гвардейской армии 1-го Белорусского фронта), Герой Советского Союза (1945), гвардии майор.

Биография

Родился 6 ноября 1918 года в деревне Катуновка ныне Хвастовичского района Калужской области в семье крестьянина. Русский. Член ВКП(б) с 1942 года. После окончания семилетки работал слесарем-электросварщиком на стройках Москвы и Московской области. Строил первую очередь Московского метро.

В Красной армии в 1938—1940 годах и с июня 1941 года. Участник советско-финской войны 1939—1940 годов.

С июня 1941 года Агафонов на фронте. Начал войну рядовым бойцом. В одном из боёв получил тяжёлое ранение и долго лечился в госпитале. После выхода из госпиталя Агафонов получил направление на учёбу. Окончил в 1942 году Рижское военное пехотное училище в городе Стерлитамак Башкирской АССР и был направлен на фронт в 25-ю гвардейскую стрелковую дивизию.

В феврале 1943 года Агафонов был назначен командиром батальона 73-го гвардейского стрелкового полка. Комбатом Агафонов повёл своих бойцов на штурм станции Горшечное Курской области. После дружного натиска посёлок Горшечное был освобождён. Вскоре на Курской земле Агафонов получил второе ранение.

В июне 1943 года, после госпиталя, его назначили командиром батальона в 101-й гвардейский стрелковый полк 35-й гвардейской стрелковой дивизии.

В середине августа 1943 года дивизия перешла в наступление. Освободив населённые пункты Сухая Каменка и Викнино, она развернула боевые действия в направлении города Лозовая. Батальон Агафонова первым ворвался в город и завязал уличные бои. 16 сентября 1943 года город был взят. Далее батальон, не задерживаясь, продолжал преследовать противника в юго-западном направлении. За 6 дней он преодолел почти 150 километров. 22 сентября 1943 года батальон Агафонова в составе своей дивизии вышел к Днепру в районе населённых пунктов Запорожец и Марьевка.

В ночь на 28 сентября 1943 года началась переправа через Днепр. С боем был захвачен плацдарм у села Войсковое Солонянского района. Затем в течение месяца шла упорная борьба за расширение и удержание плацдарма. Гвардейцы 1-го батальона Агафонова стояли насмерть. За эти бои капитан Агафонов удостоился ордена Александра Невского.

23 октября 1943 года 35-я гвардейская стрелковая дивизия вошла в состав 8-й гвардейской армии (бывшей 62-й Сталинградской). Боевые действия на юге Правобережной Украины осенью 1943 года, зимой и весной 1944 года проходили в тяжелейших метеорологических условиях. Дороги раскисли, реки и озёра от дождей разлились. Лучшим способом разгрома врага являлся манёвр мелкими подразделениями. Батальон Агафонова почти всё время шёл впереди.

В феврале 1944 года части дивизии удачно форсировали реку Ингулец, искусным манёвром освободили города Широкое и Новый Буг.

В мартовских боях дивизия достигла Бугского лимана. Батальон Агафонова на рыбацких лодках форсировал его и зацепился на западном берегу. И вдруг случилось непредвиденное. С Чёрного моря подул сильный ветер и погнал морскую воду в лиман. Вода поднялась и затопила плацдарм, отвоёванный у врага, а также и позиции противника. Развернулся бой на воде — на лодках и плотах. Но и в этих условиях батальон действовал героически.

В конце марта 1944 года началась Одесская наступательная операция. 6 апреля 1-й батальон Агафонова вышел на левый берег Хаджибейского лимана, форсировал его и, сминая вражескую оборону, бросился на штурм посёлка Дальник. Противник начал отходить к Аккерману. К середине 10 апреля Одесса была полностью освобождена от врага.

Летом 1944 года 8-ю гвардейскую армию перебросили на центральное направление, где действовал 1-й Белорусский фронт. С боями она двинулась к Висле. 1 августа 1944 года началось форсирование реки. На плацдарме 1-й батальон Агафонова оказался на направлении главного удара контратакующего противника. Дважды он вступал в рукопашную схватку, но позиции удержал.

Гитлеровцы перебросили большие силы, намереваясь уничтожить Магнушевский плацдарм. В направлении Мариамполе, где оборонялся батальон Агафонова, выдвигалась танковая дивизия СС «Герман Геринг». 7 августа противник пошёл в атаку. Потеряв 4 танка и 3 самоходных орудия, враг откатился. 8 августа на позиции Агафонова пошли 30 танков. Ни и в этот, и в последующие дни врагу не удалось сбросить гвардейцев в Вислу. Батальон выстоял. До конца августа шли упорные бои. Магнушевский плацдарм был удержан.

В январе 1945 года накануне общего наступления советских войск в каждой дивизии выделялись по одному-двум стрелковым батальонам, усиленным танками и самоходными артиллерийскими установками, для атаки переднего края — так называемой разведки боем. Такую задачу получил и батальон Агафонова.

14 января 1945 года в 8 часов 55 минут Агафонов увлёк батальон вперёд. С первого же натиска бойцы ворвались в первую траншею, завязав ближний бой. Противник стал отступать. Затем была прорвана и вторая позиция противника.

Из наградного листа:

«Батальон Агафонова в боях при прорыве сильно укреплённой, глубокоэшелонированной обороны противника в районе населённого пункта Леженице был штурмовым подразделением, от которого зависело выполнение общей задачи дивизии. Несмотря на сопротивление противника, батальон… выполнил боевую задачу. К исходу первого дня он продвинулся на 6-7 километров. Тов. Агафонов, двигаясь в цепи наступающих подразделений батальона, водил личный состав в атаки. За один день было уничтожено 350 фашистов, 29 пулемётов, взято в плен 19 человек…»

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 февраля 1945 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство Якову Михайловичу Агафонову было присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 7204).

Войну Я. М. Агафонов закончил в поверженном Берлине в районе Бранденбургских ворот. На одной из стен Рейхстага есть и автограф гвардии майора Я. М. Агафонова.

После войны Я. М. Агафонов окончил курсы «Выстрел» и продолжал служить в армии. С 1955 года майор Я. М. Агафонов в запасе. Работал в городе Кривом Роге Днепропетровской области на заводе «Криворожсталь». Умер 4 июля 1983 года.

Награды

• Медаль «Золотая Звезда» Героя Советского Союза
• Орден Ленина
• Орден Октябрьской Революции
• Два ордена Красного Знамени
• Орден Александра Невского
• Два ордена Красной Звезды
• Медали

Память

• Похоронен в городе Кривой Рог.

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.

Источники

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=4022 Агафонов, Яков Михайлович]. Сайт «Герои Страны».  (Проверено 18 августа 2011)

Отрывок, характеризующий Агафонов, Яков Михайлович

– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.
– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.