Мухаммед Хади

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Мухаммед Хади
азерб. Məhəmməd Hadi
Имя при рождении:

Ага-Мухаммед Гаджи-Абдуссалим оглы

Дата рождения:

1879(1879)

Место рождения:

Шемаха,
Шемахинский уезд,
Бакинская губерния,
Российская империя

Дата смерти:

1920(1920)

Место смерти:

Гянджа,
Гянджинская губерния,
Азербайджанская Демократическая Республика

Гражданство:

Российская империя Российская империя
АДР

Род деятельности:

поэт, романтик

Годы творчества:

19061920

Жанр:

поэзия, лирика, романтизм

Язык произведений:

азербайджанский

Мухаммед Хади (литературное имя; настоящее имя Ага-Мухаммед Гаджи-Абдуссалим оглы; азерб. محمد هادی, Məhəmməd Əbdülsəlimzadə Hadi Şirvani); (1879, Шемаха1920, Гянджа) — азербайджанский поэт-романтик.



Жизненный путь

Основатель прогрессивного романтизма в азербайджанской литературе, поэт и публицист Мухаммед Хади Абдулсалим родился в 1879 году в городе Шемахы, в семье торговца. Своё начальное образование он получил в мечети у моллы Сашадда. После он учился в школе отца Аббас Сиххата моллы Алиаббаса. Рано потеряв отца, Хади сам продолжает своё образование, выучив в совершенстве арабский и фарси. Землетрясение 1902 г. в Шемахе разрушило дом Хади. В поисках крова и работы Хади едет в Кюрдамир, где некоторое время преподает. В 1906 г., по настоянию своего старого учителя и родственника Мустафы Лютфи, он переезжает к нему в Астрахань. В Астрахани Хади долго не задерживается, он возвращается в Баку и работает в редакции журналов «Фиюзат» и «Иршад» и газет «Новая жизнь» и «Тарагги».

В 1910 г. Хади едет в Турцию, где работает переводчиком восточных языков в редакции газеты «Тенин». Здесь он выступает против мусульманских порядков, в частности, против угнетения женщин. За это его отправляют в ссылку в Салоники. Через некоторое время его возвращают в Стамбул и отправляют в Баку. Ссылка пошатнула здоровье Хади, но он продолжает работать в газете «Игбал» и публиковать свои стихи.

После начала I мировой войны Мухаммед Хади, в составе мусульманской «Дикой Дивизии», едет на фронт и до конца войны пребывает в Польше и Галиции. После известных событий в России 1917-1918 годов, Хади возвращается в Азербайджан, где и умирает в мае 1920 г. в Гяндже.[1][2]

Напишите отзыв о статье "Мухаммед Хади"

Примечания

  1. [www.azerigallery.com/bio/hadi.html Azerigallery.com — Мухаммед Хади]
  2. [www.all-pages.com/news/3/39/158/4884.html Мухаммед Хади — литературный деятель Азербайджана / Писатели / Великие и знаменитые / Баку]

Ссылки

Отрывок, характеризующий Мухаммед Хади

– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.
– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.