Ага Мохаммед Шах Каджар

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Ага Мохаммед хан Каджар»)
Перейти к: навигация, поиск
Ага́ Мохамме́д Шах
перс. آغا محمد خان قاجار
азерб. Ağa Məhəmməd şah Qacar
<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Ага-Мухаммед-хан.</td></tr>

Шах
Персии
1796 — 17 июня 1797
Предшественник: Лутф-Али
Преемник: Фетх Али-шах
 
Вероисповедание: Ислам, шиитского толка
Рождение: 1741(1741)
Астрабад
Смерть: 17 июня 1797(1797-06-17)
Шуша
Место погребения: Мешхед
Род: Каджары
Отец: Мухаммед Хасан-хан
 
Автограф:

Ага́ Мохамме́д Шах Каджа́р, Ага-Мухаммед хан (перс. آغا محمد خان قاجار‎; азерб. Ağa Məhəmməd şah QacarÂqâ Mohammad Şâh Qajâr) (Ага-Мухаммед-хан, Ага-Мухаммед-шах) (17411797) — шах (шаханшах) Персии в 17791797 годах, шах с 1796 года. Основатель династии Каджаров.





Биография

Ага Мухаммед был сыном предводителя тюркского племени каджаров[1][2][3]. Его отец Мухаммед Хасан-хан некоторое время был придворным Адил-шаха, племянника Надир-шаха, но вскоре попал в опалу и был вынужден бежать, тогда как шестилетний Ага-Мухаммед был по приказу шаха оскоплён. Физическое увечье, служившее к тому же предметом насмешек окружающих (его за глаза прозвали «Ахта-хан», то есть Скопец-хан), нанесло жестокую психологическую травму и, видимо объясняет многие черты его характера, злобного и безжалостного.

После убийства Надир-шаха в 1747 году в государстве воцарился хаос. Афганцы провозгласили независимость в Кандагаре, саму Персию раздирали распри из-за престолонаследия, страна оказалась на грани распада. Потомки Надир-шаха удерживали Хорасан. Беспорядки прекратились лишь с восхождением на престол Карим-хана, принадлежавшего к иранскому кочевому племени Зенд. После оскопления Ага-Мухаммед жил в Туркменской степи у своего отца, ставшего правителем Мазендерана и Гиляна, и принимал участие в его походах против Зендов. Однако в 1760 г. Мухаммед-Хасан-хан потерпел поражение и был обезглавлен Карим-ханом Зендом, а в 1762 году молодой Ага-Мухаммед с братьями был отправлен заложником к Карим-хану в Шираз. Карим-хан обращался с ним хорошо и даже женился на одной из его родственниц.

После смерти Карим-хана в 1779 г. Ага-Мухаммед бежит из Шираза, становится главой каджаров, подчиняет себе Мазендеран и Гилян и выступает против Зендов. В 1785 г. он берёт столицу Зендов Исфахан, причём, по словам современника, подвергает его такому разгрому, что «никогда прежде, даже при нашествии афганцев, город не испытывал таких ужасов. Войска в варварстве и жестокостях доходили до крайности». В том же году он занимает Кум и Тегеран, который делает своей столицей. Весной 1791 г. он взял и разрушил другую столицу Зендов, Шираз; при этом прах Керим-хана был выкопан из могилы и помещён под порогом тегеранского дворца Ага-Мухаммеда, чтобы правитель, ступая на это место, вспоминал поверженного противника. В 1794 г. после пятимесячной осады штурмом берёт последний оплот Зендов — Керман; город на три месяца был отдан воинам, большинство горожан перебито, 20 тыс. мужчин ослеплено, 8 тыс. женщин отдано на потеху воинам, оставшиеся обращены в рабство. Из 600 отрубленных голов пленных была сложена пирамида. Последний зендский правитель Лутф-Али-хан был ослеплён и затем четвертован.

В 1795 г. Ага-Мухаммед выступает на Хорасан, где правил слепой и престарелый внук Надир-шаха, Шахрух. Шахрух сдался без боя, что, однако, не спасло его: чтобы выведать, где тот спрятал сокровища отца, Ага-Мухаммед велел пытать его расплавленным свинцом. Шахрух умер от пыток. В том же году Ага-Мухаммед выступает на Грузию, выставив предлогом её союз с Россией, разбивает армию царя Ираклия II в Крцанисской битве, затем без боя вступает в грузинскую столицу и подвергает её полному разгрому: большинство населения было перебито, ок. 22 тыс. человек, главным образом женщин и детей, угнано в рабство, лучшие здания города разрушены. Весной 1796 г. на торжественной церемонии в Муганской степи он провозглашается шахом Ирана. На следующий год (1797) он выступает против русских и наносит поражение отряду Валериана Зубова, который, впрочем, уже был отозван по приказу Павла I. Затем он собирается вновь напасть на Грузию, но под Шушой убит в палатке собственными слугами. Под одной из легенд его отравили дынейК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4083 дня]. По другой же версии, которую приводит грузинский историк Павле Ингороква, Ага Мухаммед был зарезан своими же командирами, которых незадолго до этого приказал казнить.[4].

Незадолго до смерти в 1796 году Ага-Мухаммед впервые сделал столицей Ирана Тегеран[5].

См. также

Напишите отзыв о статье "Ага Мохаммед Шах Каджар"

Примечания

  1. Persia: Webster’s Quotations, Facts and Phrases. Icon Group International, Inc. - ICON Group International, Incorporated, 2008 - ISBN 0-546-66019-3. "Agha Muhammad Khan (1742 - June 17, 1797) was the chief of a Turkic tribe, the Qajars. He became shah of Persia in 1794 and established the Qajar dynasty".
  2. [www.iranica.com/newsite/index.isc?Article=www.iranica.com/newsite/articles/unicode/v13f3/v13f3001e.html Iranica: THE QAJAR DYNASTY (1779-1924)] (недоступная ссылка с 03-04-2011 (4743 дня)): "The Qajar were a Turkmen tribe who first settled during the Mongol period in the vicinity of Armenia and were among the seven Qezelbāš tribes that supported the Safavids."
  3. [www.britannica.com/EBchecked/topic/485405/Qajar-dynasty Britannica: Qajar-dynasty]"In 1779, following the death of Moḥammad Karīm Khān Zand, the Zand dynasty ruler of southern Iran, Āghā Moḥammad Khān (reigned 1779–97), a leader of the Turkmen Qājār tribe, set out to reunify Iran."
  4. А. Кикнадзе. Тайнопись:События и нравы зашифрованного века. — Москва:"Советский Спорт", 1998. — стр. 34-35 - ISBN 5-85009-529-2
  5. Г. Гельмольт. История человечества. Всемирная история. Третий том. Перевод В. В. Бартольда — С-Петербург:КТ "Просвещение, 1903. — стр. 365.: "То обстоятельство, что на троне сидели турки, сказалось уже в факте перенесения столицы в Тегеран, город, который ближе лежит к пастбищам турецких племен на северо-западе и севере, чем Испаган, или Шираз."

Литература

  • Ариф Алиев. Иран vs Ирак: история и современность. М., 2002.
  • Кузнецов Н. А. Политическое и социально-экономическое положение Ирана в конце XVIII- первой половмине XIX века. // Очерки новой истории Ирана. М., Наука, 1978
  • Кузнецов Н. А. Иран в первой половине XIX века. М., Наука, 1983
  • Войнович П. В. "Воин под Андреевским флагом". М., "Эксмо/Яуза", 2011
Предшественник:
Лотф Али-шах
Шах Персии
17791797
( шах с 1796 )
Преемник:
Фетх Али-шах

Отрывок, характеризующий Ага Мохаммед Шах Каджар



Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.
Тот, кто посмотрел бы на расстроенные зады русской армии, сказал бы, что французам стоит сделать еще одно маленькое усилие, и русская армия исчезнет; и тот, кто посмотрел бы на зады французов, сказал бы, что русским стоит сделать еще одно маленькое усилие, и французы погибнут. Но ни французы, ни русские не делали этого усилия, и пламя сражения медленно догорало.
Русские не делали этого усилия, потому что не они атаковали французов. В начале сражения они только стояли по дороге в Москву, загораживая ее, и точно так же они продолжали стоять при конце сражения, как они стояли при начале его. Но ежели бы даже цель русских состояла бы в том, чтобы сбить французов, они не могли сделать это последнее усилие, потому что все войска русских были разбиты, не было ни одной части войск, не пострадавшей в сражении, и русские, оставаясь на своих местах, потеряли половину своего войска.
Французам, с воспоминанием всех прежних пятнадцатилетних побед, с уверенностью в непобедимости Наполеона, с сознанием того, что они завладели частью поля сраженья, что они потеряли только одну четверть людей и что у них еще есть двадцатитысячная нетронутая гвардия, легко было сделать это усилие. Французам, атаковавшим русскую армию с целью сбить ее с позиции, должно было сделать это усилие, потому что до тех пор, пока русские, точно так же как и до сражения, загораживали дорогу в Москву, цель французов не была достигнута и все их усилия и потери пропали даром. Но французы не сделали этого усилия. Некоторые историки говорят, что Наполеону стоило дать свою нетронутую старую гвардию для того, чтобы сражение было выиграно. Говорить о том, что бы было, если бы Наполеон дал свою гвардию, все равно что говорить о том, что бы было, если б осенью сделалась весна. Этого не могло быть. Не Наполеон не дал своей гвардии, потому что он не захотел этого, но этого нельзя было сделать. Все генералы, офицеры, солдаты французской армии знали, что этого нельзя было сделать, потому что упадший дух войска не позволял этого.
Не один Наполеон испытывал то похожее на сновиденье чувство, что страшный размах руки падает бессильно, но все генералы, все участвовавшие и не участвовавшие солдаты французской армии, после всех опытов прежних сражений (где после вдесятеро меньших усилий неприятель бежал), испытывали одинаковое чувство ужаса перед тем врагом, который, потеряв половину войска, стоял так же грозно в конце, как и в начале сражения. Нравственная сила французской, атакующей армии была истощена. Не та победа, которая определяется подхваченными кусками материи на палках, называемых знаменами, и тем пространством, на котором стояли и стоят войска, – а победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своем бессилии, была одержана русскими под Бородиным. Французское нашествие, как разъяренный зверь, получивший в своем разбеге смертельную рану, чувствовало свою погибель; но оно не могло остановиться, так же как и не могло не отклониться вдвое слабейшее русское войско. После данного толчка французское войско еще могло докатиться до Москвы; но там, без новых усилий со стороны русского войска, оно должно было погибнуть, истекая кровью от смертельной, нанесенной при Бородине, раны. Прямым следствием Бородинского сражения было беспричинное бегство Наполеона из Москвы, возвращение по старой Смоленской дороге, погибель пятисоттысячного нашествия и погибель наполеоновской Франции, на которую в первый раз под Бородиным была наложена рука сильнейшего духом противника.



Для человеческого ума непонятна абсолютная непрерывность движения. Человеку становятся понятны законы какого бы то ни было движения только тогда, когда он рассматривает произвольно взятые единицы этого движения. Но вместе с тем из этого то произвольного деления непрерывного движения на прерывные единицы проистекает большая часть человеческих заблуждений.
Известен так называемый софизм древних, состоящий в том, что Ахиллес никогда не догонит впереди идущую черепаху, несмотря на то, что Ахиллес идет в десять раз скорее черепахи: как только Ахиллес пройдет пространство, отделяющее его от черепахи, черепаха пройдет впереди его одну десятую этого пространства; Ахиллес пройдет эту десятую, черепаха пройдет одну сотую и т. д. до бесконечности. Задача эта представлялась древним неразрешимою. Бессмысленность решения (что Ахиллес никогда не догонит черепаху) вытекала из того только, что произвольно были допущены прерывные единицы движения, тогда как движение и Ахиллеса и черепахи совершалось непрерывно.