Нагиев, Муса
Ага Муса Нагиев | |
азерб. Ağa Musa Nağıyev | |
Род деятельности: |
Предпринимательство |
---|---|
Дата рождения: | |
Место рождения: | |
Гражданство: | |
Дата смерти: | |
Место смерти: | |
Дети: |
сын: Исмаил-бек |
Награды и премии: |
Муса Нагиев или Ага Муса Нагиев (азерб. Ağa Musa Nağıyev; 1848—1919) — известный азербайджанский миллионер, нефтепромышленник, меценат конца XIX — начала XX веков.
Содержание
Биография
Муса Нагиев родился в 1848 году в бакинском пригородном посёлке Баладжары в бедной семье торговца соломой. Муса Нагиев был старшим из четырёх детей в семье. Когда ему исполнилось 11 лет, он стал работать в порту носильщиком. Каждый день он вставал в 5 часов и отправлялся на работу. К 18 годам скопив довольно приличную сумму, он приобрел земельный участок, на котором хотел заняться земледелием. При бурении колодца для воды на его участке забил фонтан нефти. С того дня он стал продавать нефть. Вскоре на заработанные деньги он нанял грамотных специалистов-нефтяников, и дело пошло в гору. Через несколько лет практически все скважины в поселке Бинагади принадлежали Мусе Нагиеву.[1] Он был одним из самых богатых нефтепромышленников Баку, не считая братьев Нобелей — его состояние оценивалось в 300 миллионов рублей. Наряду с Гаджи Зейналабдин Тагиевым, Эммануилом Нобелем и Давидом Ландауя(отец советского физик Льва Ландау) являлся членом высшего органа бакинских нефтепромышленников — Совета съезда[2]. Позже он начал инвестировать в строительство и недвижимость, чтобы гарантировать себе источник регулярных доходов, построил в Баку 98 зданий, из них 4 больницы, и стал крупнейшим владельцем бакинской арендной недвижимости, владея более чем 200 зданиями, Муса Нагиев также является дедом известной французской писательницы азербайджанского происхождения Банин. Вопреки бытующему мнению о нём, как о скупом человеке, Муса Нагиев тратил большие средства на благотворительность, был главным спонсором и попечителем одного из крупнейших реальных училищ. В здании училища сейчас располагается Азербайджанский государственный экономический университет. В качестве почётного попечителя Бакинского реального училища, Муса Нагиев получил золотую медаль на Андреевской ленте и орден святого Станислава III степени[3]
Семья
В 1872 году, ещё не будучи нефтяным магнатом, Муса Нагиев женился на Ругии Сеидгызы. Семья невесты была намного богаче и знатнее Нагиевых. У них родились сын Исмаил и дочь Уммульбану.
Позже на одном из приемов Муса Нагиев познакомился с Елизаветой Григорьевной. Елизавета — грузинская еврейка — произвела на него большое впечатление, у них сложились очень близкие отношения, продолжавшиеся не один год. На званые вечера Муса Нагиев всегда ходил с Елизаветой. При этом он называл её женой, а Ругию ханым — матерью своих детей. Ругия ханым была в курсе их отношений и постепенно муж и жена отдалялись друг от друга. В 1900 году Уммюлбану вышла замуж, но вскоре умерла при родах. А в 1902 году во Флоренции умер от туберкулеза единственный сын Нагиева — Исмаил. После этого Ругия ханым не стала жить с мужем — переехала в другой дом в Цветочном пассаже[4]
Муса Нагиев является дедом по материнской линии французской писательницы и мемуариста Бани́н (Умм эль-Бану́ Мирза кызы Асадулла́ева)[5]. Дедом Умм эль-Бану по отцовской линии был другой крупный азербайджанский промышленник того времени — Шамси Асадуллаев.
В своём автобиографическом романе «Кавказские дни» Банин вспоминает:
Мой дед Ага-Муса, будучи одним из самых богатых бакинских нефтепромышленников, слыл человеком прижимистым. О его скупости говорили многие, и эти россказни были часто очень противоречивыми...Иногда разные благотворительные общества проводили акции, например, продавали на улицах искусственные цветы. Продавщицы прикалывали фиалку на грудь какому-нибудь прохожему, протягивая ему металлическую баночку для пожертвований. Говорят, что в такие дни дед не выходил из дому. Но когда дедушка умер, стало известно, что он давал в долг малознакомым людям огромные деньги, без всякого залога или расписки, веря им на слово. Кроме того, он оплачивал учебу множества неимущих юношей и девушек. Такой вот, противоречивый малый был мой дед Ага-Муса Нагиев...
...Ага-Муса, этот Гарпагон, был славен еще и тем, что украсил Баку великолепными зданиями. Это было его слабостью. Когда умер от чахотки мой дядя Исмаил, единственный сын Ага-Мусы, дед возвел в память о нем жемчужину архитектуры – здание «Исмаилийя».[6] |
Благотворительность
Дворец «Исмаилийе»
В 1907 году Ага Муса Нагиев приобрёл участок на улице Николаевской в центре Баку и заказал архитектору Юзефу Плошко построить здание в память рано умершего сына[7], которое затем Нагиев предложил в качестве подарка благотворительному мусульманскому обществу. Дворец «Исмаилийе», созданный по образцу Дворца Дожей в Венеции, теперь является резиденцией Президиума Академии наук Азербайджана.
Отель «Новая Европа»
3 октября 1998 года президент Азербайджана Гейдар Алиев, выступая на церемонии торжественного открытия нового офиса российской нефтяной компании «Лукойл» в Баку, отремонтированного здания отеля «Новая Европа», отметил:
Из истории известно, что это здание было построено в начале ХХ века. Его построил крупный нефтяной предприниматель Муса Нагиев. В то время, в начале века, когда в Азербайджане нефтяной бум дошел до самой высокой черты, для размещения представителей, деловых людей, компаний, прибывающих из-за рубежа, подобный отель, конечно же, был необходим. С того времени это здание было одним из самых красивых отелей Баку ...Пусть Аллах упокоит душу Мусы Нагиева, который в своё время построил такое здание и оставил его будущим поколениям![8] |
Клиническая больница
После смерти единственного сына, который умер от туберкулеза в возрасте 27 лет, Ага Муса Нагиев решил построить больницу. Он очень хотел, чтобы в этой больнице осуществлялась профилактика и эффективное лечение тяжелых заболеваний, чтобы люди, особенно молодые, не уходили безвременно из жизни, как это случилось с его сыном. Построенное по проекту талантливого гражданского инженера Н. Г. Баева здание больницы было введено в эксплуатацию в 1918 году. Строительство больницы обошлось Мусе Нагиеву в 300 тысяч рублей золотом. Общая площадь территории больницы — более 100 тысяч квадратных метров, амбулаторная часть рассчитана на тысячу коек. В 1992 году этому зданию возвращено имя Мусы Нагиева. Долгое время в здании располагалась Клиническая больница скорой медицинской помощи им. Мусы Нагиева.[9] С июня 2010-го года в здании располагается Министерство Здравоохранения Азербайджана.
Интересные факты
- Как-то на одном из благотворительных вечеров Муса Нагиев был укорен устроителем мероприятия малой суммой пожертвования и что его сын, Исмаил-бек, внес сумму, превышающую десятикратно. На что Муса Нагиев парировал: «Что же тут такого? Он сын миллионера, я же сын простого соломщика.»
- Муса Нагиев дважды похищался бандитскими шайками, наводнившими в то время Баку. Владелец многомиллионного состояния в обоих случаях, ввиду своей скупости, наотрез отказывался выплачивать бандитам выкуп. В первый раз организаторы похищения, поняв бессмысленность дальнейших переговоров с Мусой, отпустили его. По слухам, во время второго похищения выкуп был выплачен Гаджи Зейналабдином Тагиевым. Это покушение стало нашумевшим много лет позже, так как по описаниям домочадцев Мусы Нагиева главарь шайки был грузином с лицом, усыпанным шрамами от оспы. Именно человека с такими приметами — Сталина, разыскивала полиция Баку за организацию подобных похищений. Все добытые Сталиным преступным путём деньги шли на финансирование большевистской партии.[10]
- После смерти Мусы Нагиева духовенство, опираясь на законы шариата, потребовало от наследников передать десятую часть его имущества мечетям. Обеспокоенные притязаниями духовенства наследники представили «святым отцам» доказательства того, что Ага Муса не являлся мусульманином, а принадлежал к религиозному течению «Бахаи» и в качестве примера был приведен случай, когда однажды на суде Нагиев, отказавшись клясться на Коране, принес присягу на книге шейха Бахауллы[11].
Память
Именем Мусы Нагиева названы:
Напишите отзыв о статье "Нагиев, Муса"
Примечания
- ↑ [www.kaspiy.az/articles.php?item_id=20091017053825403&sec_id=36 От амбала до миллионера]
- ↑ [www.juhuro.com/index.php?option=com_content&task=view&id=265&Itemid=811 Горские евреи. Евреи в Азербайджане: История и перспективы.] Juhuro.com
- ↑ Рустамова Д. Национальная буржуазия в период Азербайджанской Демократической Республики. — Б.: Мутарджим, 2007. — С. 201. — 240 с.
- ↑ [www.nedelya.az/articlen.php?catno=0120017 Ага Муса Нагиев: повороты судьбы]
- ↑ [samlib.ru/a/ajnur_m/banindoc.shtml А. Мустафаева. Банин Асадуллаева — Последняя Любовь Ивана Бунина. Москва. Журнал «Самиздат», 2001] samlib.ru
- ↑ БАНИН (УМ-ЭЛЬ БАНУ). [www.anl.az/el_ru/b/b_kd.pdf «КАВКАЗСКИЕ ДНИ». Автобиографический роман]. — Б.: Кавказ, 2006. — С. 79-80. — ISBN 9952-432-23-2.
- ↑ [www.polonia-baku.org/ru/ploszko.phtml Юзеф Плошко], САЙТ ОБЩИНЫ ПОЛОНИЯ-АЗЕРБАЙДЖАН.
- ↑ [library.aliyev-heritage.org/ru/3699082.html Речь Президента Азербайджанской Республики Гейдара Алиева на церемонии торжественного открытия нового офиса], "HEYDAR ALIYEV'S HERITAGE" INTERNATIONAL ONLINE LIBRARY.
- ↑ [musanagiyev.az/?page_id=290&lang=ru Что построил в Баку Ага Муса Нагиев]
- ↑ [vt.dat.ru/program.html?id=1171&vid=1520 РЕН-ТВ. Документальный фильм «Ограбление по-сталински». Москва, 17 апреля 2008 года]
- ↑ [press-d.az/?news_id=169 Нефть, миллионы и миллионеры]
- ↑ [profarma.az/bolnici_aptek/bolnici.htm Больницы и аптеки], Profarma.az.
- ↑ [www.bakucity.az/main/healthcare/healthcare_r.html Здравоохранение - Больницы, Научно-исследовательские институты, клиники], The Executive Power of Baku City.
Ссылки
- [old.caspenergy.com/19/oilidustry_r.html Caspian Energy. НЕФТЯНАЯ ПРОМЫШЛЕННОСТЬ АЗЕРБАЙДЖАНА]
- [www.azeribook.com/history/manaf_suleymanov/dni_minuvshie.html Манаф Сулейманов. Дни минувшие… — Баку. Азернешр, 1990]
- [www.polonia-baku.org/ru/ploszko.phtml Община «Полония-Азербайджан». Польский архитектор Юзеф Плошко.]
- [ru.trend.az/life/history/1150877.html Парвин Дарабади. В Баку приехал Коба. — Баку. 2008]
Отрывок, характеризующий Нагиев, Муса
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.
Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.
1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.