Агесиполид I
| Агесиполид I др.-греч. Ἀγησίπολις Α΄ | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 395 — 380 до н. э. | |||
| Предшественник: | Павсаний | ||
| Преемник: | Клеомброт I | ||
| Смерть: | 380 до н. э. Афит (полуостров Паллена) | ||
| Отец: | Павсаний | ||
Агесиполид I (др.-греч. Ἀγησίπολις Α΄; умер в 380 до н. э., Афит[en] (полуостров Паллена) — царь Спарты из династии Агиадов в 395—380 годах до н. э.
Биография
Агесиполид I, сын Павсания, стал царём в юном по спартанским меркам возрасте, и, будучи по натуре кротким и мягким, мало участтвовал в государственных делах, подпав под влияние царя Агесилая II.
Оба царя, когда находились в городе, ходили к одной и той же фидитии и питались за одним столом. Зная, что Агесиполид, так же как и сам он, очень расположен к любовным делам, Агесилай всегда заводил с ним разговор о прекрасных мальчиках. Он склонял юношу к любовным утехам и сам помогал ему в его увлечениях.— Плутарх. Сравнительные жизнеописания: Агесилай (глава 20).
По этому поводу Плутарх в «Сравнительных жизнеописаниях» добавлял, что в спартанских гомосексуальных связях нет той грязи, что обычно присутствует в такого рода отношениях, «наоборот, они сочетаются с большой стыдливостью, честолюбием и стремлением к добродетели»[1].
В ходе Коринфской войны Агесиполид II в 389 году до н. э. руководил походом на Аргос. Возглавлявшееся им войско дошло до стен города, и нанесло противнику большой ущерб, разорив прилегающую территорию[2].
В 385—384 годах до н. э. Агесиполид II руководил карательной экспедицией против Мантинеи, закончившейся подчинением и ликвидацией этого города[3].
В 380 году до н. э. Агесиполид II был направлен во главе войска против олинфян, разгромивших в прошлом году армию гармоста Телевтия. Поскольку жители Олинфа на бой не вышли, спартанцы занялись опустошением окрестных территорий. В середине лета у Агесиполида началась лихорадка, он был доставлен в храм Диониса в Афите, славный своими чудесными холодными ключами, и там умер на седьмой день после начала болезни. Тело его по обычаю было погружено в мед и отправлено на родину для царского погребения[4].
Если верить Диодору Сицилийскому, то в 380-е годы до н. э. Агесиполид II вышел из под влияния Агесилая II, и их взгляды на политику разошлись. Будучи человеком мирным и справедливым, Агесиполид считал, что спартанцы должны выполнять свои клятвы, а не порабощать греков вопреки условиям всеобщего мира. Он также указал на то, что Спарта приобрела дурную славу из-за того, что отдала под власть Персии малоазийских греков, независимость которых до этого обязалась защищать[5].
Агесиполиду наследовал его брат Клеомброт I.
Напишите отзыв о статье "Агесиполид I"
Примечания
- ↑ Плутарх. Сравнительные жизнеописания: Агесилай (глава 20).
- ↑ Ксенофонт. Греческая история (книга IV, глава 7).
- ↑ Ксенофонт. Греческая история (книга V, глава 2).
- ↑ Ксенофонт. Греческая история (книга V, главы 3, 18—19).
- ↑ Диодор Сицилийский. Историческая библиотека (книга XV, глава 19.4).
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Агесиполид I
Государь вызвал полкового командира и сказал ему несколько слов.«Боже мой! что бы со мной было, ежели бы ко мне обратился государь! – думал Ростов: – я бы умер от счастия».
Государь обратился и к офицерам:
– Всех, господа (каждое слово слышалось Ростову, как звук с неба), благодарю от всей души.
Как бы счастлив был Ростов, ежели бы мог теперь умереть за своего царя!
– Вы заслужили георгиевские знамена и будете их достойны.
«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
