Агул (историческая область)

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Агул — историческая и географическая область расселения агулов в Южном Дагестане. Агул граничит только с территориями коренных дагестанских народов: на севере с даргинцами, на северо-востоке с кайтагцами, на востоке с табасаранами, на юге с лезгинами, на юго-западе-с рутульцами, а на северо-западе почти вплотную подходит к лакской территории

Географическое положение

Регион представляет собой замкнутую, отлично защищенную со всех сторон высокими горными хребтами геоморфологическую зону. С востока и севера естественной границей региона слу­жит хребет Джуфудаг(вершины Джуфу-Даг — 3011 м, Фити-Даг — 2827 м), отделяющий современный Агул от Табасарана и бассейна Уллучая. С запада границей служит мощный массив Самурского хребта (вершины Алахун-Даг 3849 м, Кура-даг 3831 м, Уна-Даг — 3697 м). С юга бас­сейн Чирагчая завершается хребтом Чимидаг и северо-восточными отрогами Колох-дага.

Вот как описывал Агул в середине 20 века местный дагестанский журналист Трунов:

"Страна агулов находится в глубине южно-дагестанских гор. Она сурова и угрюма. Горы и скалы раздеты, почти непригодны для земледелия ... Ущелья труднодоступны. От аула к аулу в старое время можно было пройти только вьючными тропами. Да и эти тропы или размывались ливнями, или сносились оползнями и снежными обвалами. В суровые зимы страна агулов отрезалась, изолировалась от соседних районов. Невозможно было попасть из одного аула в другой. Так веками агулы и жили в каменном кольце. Крепко гнездилась в этом кольце патриархальная старина"

Через территорию Агула — издавна проходила важнейшая торгово-коммуникационная магистраль именуемая «Великий путь народов через горы Дагестана», связывающая центральную часть горного Дагестана с его южными районами, а через них с Закавказьем. Благодаря этому, населенные пункты агулов являлись важными узлами, где скрещивалось множество коммуникаций. Так же наиболее важен был древнейший торгово-стратегический путь Дербент — Касумкент — Рича — Кумух и далее на север Дагестана. Население Дагестана прекрасно знало этот путь и понимало его стратегическое значение. В общей системе обороны северных границ Сасанидской державы от вторжений кочевых племен южный Дагестан с его знаменитым Дербентским проходом и относительно удобными горными перевалами, занимал важное стратегическое положение…

Дербентский проход имел сильный гарнизон и мощные укрепления, однако иногда кочевникам удавалось каким-то образом проникать в страны Закавказья и Персию и грабить их. Видимо, кочевники, а впоследствии и хазары, знали о существовании перевала через Кокма-даг и дорогу Кумух — Рича — Касумкент и, минуя Дербент, проникали в страны Закавказья … По этому пути проходили разные племена, о чем свидетельствует наличие по обеим сторонам перевала Кокма-даг мощных оборонительных сооружений, призванных контролировать этот важнейший путь.

Население Агула исторически обитало в четырех труднодоступных ущельях Агул-дере, Кошан-дере, Керен-дере и Хпюк-дере. Калоев Б. А. пишет:

« Агул-дере, — живописное место, окруженное высокими горами, склоны которых представляют собой обширные альпийские луга, благоприятствующие занятию скотоводство, в частности, овцеводством. Долина отличается сравнительно мягким климатом и удобна для земледелия. Агул-дере находится между двумя другими ущельями, называющимися Большое и Малое Магу-дере. Большое Магу-дере находится к югу от Агул-дере. В прошлом связь агулов с лезгинами, живущими в предгорье в частности с Касумкентом и Дербентом, осуществлялась именно через Большое Магу-дере по узкой тропе, тянущейся на протяжении около 35 км по краю горных склонов. Наиболее высокая часть Большого Магу-дере, чрезвычайно пересеченная, перерезанная узкими ущельями, с крайне крутыми, обрывистыми склонами и страшными пропастями, над которыми шла тропа, была почти неприступной. Грунт осыпался под ногами лошади, и копыта её скользили по крутому спуску почти отвесного ската пропасти. Иногда на довольно большом протяжении дорога эта представляла собой крутую тропинку шириною копыто лошади. Дорога становилась еще более опасной при дождливой, ветреной погоде, при туманах и во время гололедицы. Зимой верхняя часть Большого Магу-дере становилась совсем непроходимой из-за снегов. В наиболее узких местах дороги, там где невозможно разъехаться, всадники предупреждали друг друга окриками. При встрече снимали груз с худшего коня и сбрасывали его в пропасть, чтобы один из всадников мог проехать. В таких случаях путешественнику, потерявшему коня, возмещалась половина его стоимости.»

Отрывок, характеризующий Агул (историческая область)

Выбежав за дом на усыпанную песком дорожку, француз дернул за руку Пьера и указал ему на круг. Под скамейкой лежала трехлетняя девочка в розовом платьице.
– Voila votre moutard. Ah, une petite, tant mieux, – сказал француз. – Au revoir, mon gros. Faut etre humain. Nous sommes tous mortels, voyez vous, [Вот ваш ребенок. А, девочка, тем лучше. До свидания, толстяк. Что ж, надо по человечеству. Все люди,] – и француз с пятном на щеке побежал назад к своим товарищам.
Пьер, задыхаясь от радости, подбежал к девочке и хотел взять ее на руки. Но, увидав чужого человека, золотушно болезненная, похожая на мать, неприятная на вид девочка закричала и бросилась бежать. Пьер, однако, схватил ее и поднял на руки; она завизжала отчаянно злобным голосом и своими маленькими ручонками стала отрывать от себя руки Пьера и сопливым ртом кусать их. Пьера охватило чувство ужаса и гадливости, подобное тому, которое он испытывал при прикосновении к какому нибудь маленькому животному. Но он сделал усилие над собою, чтобы не бросить ребенка, и побежал с ним назад к большому дому. Но пройти уже нельзя было назад той же дорогой; девки Аниски уже не было, и Пьер с чувством жалости и отвращения, прижимая к себе как можно нежнее страдальчески всхлипывавшую и мокрую девочку, побежал через сад искать другого выхода.


Когда Пьер, обежав дворами и переулками, вышел назад с своей ношей к саду Грузинского, на углу Поварской, он в первую минуту не узнал того места, с которого он пошел за ребенком: так оно было загромождено народом и вытащенными из домов пожитками. Кроме русских семей с своим добром, спасавшихся здесь от пожара, тут же было и несколько французских солдат в различных одеяниях. Пьер не обратил на них внимания. Он спешил найти семейство чиновника, с тем чтобы отдать дочь матери и идти опять спасать еще кого то. Пьеру казалось, что ему что то еще многое и поскорее нужно сделать. Разгоревшись от жара и беготни, Пьер в эту минуту еще сильнее, чем прежде, испытывал то чувство молодости, оживления и решительности, которое охватило его в то время, как он побежал спасать ребенка. Девочка затихла теперь и, держась ручонками за кафтан Пьера, сидела на его руке и, как дикий зверек, оглядывалась вокруг себя. Пьер изредка поглядывал на нее и слегка улыбался. Ему казалось, что он видел что то трогательно невинное и ангельское в этом испуганном и болезненном личике.
На прежнем месте ни чиновника, ни его жены уже не было. Пьер быстрыми шагами ходил между народом, оглядывая разные лица, попадавшиеся ему. Невольно он заметил грузинское или армянское семейство, состоявшее из красивого, с восточным типом лица, очень старого человека, одетого в новый крытый тулуп и новые сапоги, старухи такого же типа и молодой женщины. Очень молодая женщина эта показалась Пьеру совершенством восточной красоты, с ее резкими, дугами очерченными черными бровями и длинным, необыкновенно нежно румяным и красивым лицом без всякого выражения. Среди раскиданных пожитков, в толпе на площади, она, в своем богатом атласном салопе и ярко лиловом платке, накрывавшем ее голову, напоминала нежное тепличное растение, выброшенное на снег. Она сидела на узлах несколько позади старухи и неподвижно большими черными продолговатыми, с длинными ресницами, глазами смотрела в землю. Видимо, она знала свою красоту и боялась за нее. Лицо это поразило Пьера, и он, в своей поспешности, проходя вдоль забора, несколько раз оглянулся на нее. Дойдя до забора и все таки не найдя тех, кого ему было нужно, Пьер остановился, оглядываясь.
Фигура Пьера с ребенком на руках теперь была еще более замечательна, чем прежде, и около него собралось несколько человек русских мужчин и женщин.
– Или потерял кого, милый человек? Сами вы из благородных, что ли? Чей ребенок то? – спрашивали у него.
Пьер отвечал, что ребенок принадлежал женщине и черном салопе, которая сидела с детьми на этом месте, и спрашивал, не знает ли кто ее и куда она перешла.
– Ведь это Анферовы должны быть, – сказал старый дьякон, обращаясь к рябой бабе. – Господи помилуй, господи помилуй, – прибавил он привычным басом.
– Где Анферовы! – сказала баба. – Анферовы еще с утра уехали. А это либо Марьи Николавны, либо Ивановы.
– Он говорит – женщина, а Марья Николавна – барыня, – сказал дворовый человек.
– Да вы знаете ее, зубы длинные, худая, – говорил Пьер.
– И есть Марья Николавна. Они ушли в сад, как тут волки то эти налетели, – сказала баба, указывая на французских солдат.