Агуреева, Полина Владимировна

Полина Агуреева
Гостья фестиваля «Золотая маска» 2012 года
Имя при рождении:	Полина Владимировна Агуреева
Профессия:	актриса
Награды:

Поли́на Влади́мировна Агуреева (р. 9 сентября 1976, Волгоград) — российская актриса театра и кино, исполнительница романсов, лауреат Государственной премии России.

Актёрскую манеру Агуреевой, по мнению критиков, характеризуют дар проникать в другие эпохи, способность творить в разнообразных амплуа, незаурядные вокальные данные, пластика, лиричность и волнующий эротизм. Преобладающие в творчестве актрисы трагедийные и драматические роли утверждают неповторимость любви как высшей ценности на свете, пронизаны символикой милосердия, сострадания и вечной женственности.

Лауреат премии «Золотая маска» в номинации «Драма — Лучшая женская роль» за роль Ларисы в спектакле «Бесприданница», 2009.

Лауреат премии «Золотой орёл» Национальной Академии кинематографических искусств и наук России за лучшую женскую роль — в телесериале «Жизнь и судьба».

Биография и обзор творчества

Детские и студенческие годы

Полина Агуреева, по происхождению донская казачка, родилась 9 сентября 1976 года в Волгограде в семье учительницы русского языка и физика. Имеет младших брата и сестру. Вспоминала впоследствии, что «детство — это тоскливое, грустное время и что-то не так, чувствуешь себя лишним на этом празднике жизни». После развода родителей некоторое время с мамой жила в городке Михайловка Волгоградской области, на реке Медведица. С семи лет живёт в Москве, но нерасторжимая связь со степным краем осталась с Полиной на всю жизнь. Будучи актрисой, Агуреева привезла сюда съёмочную группу фильма «Эйфория»; мелодрама с трагическим финалом неспешно разворачивается на фоне вечных эпических пейзажей задонских степей. В зрелые годы Агуреева признавалась, как безумно счастлива, что её раннее детство прошло в провинции.

В школе, по собственному признанию, была «книжной девочкой». В пятом классе избиралась председателем школьного совета дружины. Сознательный возраст провела в уверенности, что станет актрисой. Всегда нравилось «не выступать, а публично пострадать».

В 1993 году поступила на режиссёрский факультет ГИТИС (мастерская Петра Фоменко), училась в актёрской группе. Среди ролей, сыгранных Агуреевой в годы студенчества – Аликс в «Идее господина Дома» Ф. Кроммелинка, Нимфея в «Школе для дураков» С. Соколова, Утрата в «Зимней сказке» У. Шекспира, Юлия в «Гарпагониаде» К. Вагинова, Соня в «Дачниках» М. Горького, Пирогова в «Ю» О. Мухиной.

В театре и кинематографе

С 1997 года — актриса театра «Мастерская П. Фоменко». Дебютировала в спектакле «Варвары». В спектакле «Одна абсолютно счастливая деревня» впервые сыграла главную женскую роль. Эта пьеса оставила запоминающийся след в биографии актрисы также и тем, что во время гастролей на большой сцене в Санкт-Петербурге Полина сильно переволновалась, неверно распределила голос и получила кровоизлияние голосовых связок, что повлекло месячную паузу в выступлениях. Спектакль оказался одним из самых удачных и «долгоиграющих», находится в репертуаре «Мастерской» до настоящего времени.

Несмотря на занятость в театре Фоменко, Агуреева откликнулась и на предложение Олега Меньшикова, сыграв в его антрепризе Лизу в «Горе от ума». В Риге приняла участие в постановке Е.Невежиной по пьесе британского драматурга Тома Стоппарда.

Кинематографическая карьера Агуреевой началась в 2003 году. Охотно снимается у режиссёра Сергея Урсуляка — фильм «Долгое прощание» (дебют актрисы в кино, где Агуреева впервые пела с экрана — романс на стихи Марины Цветаевой), телесериалы «Ликвидация», «Исаев», «Жизнь и судьба». Видит Урсуляка близким, «абсолютно искренним и подлинным», безумно остроумным человеком, которому всегда можно позвонить и посоветоваться, сниматься в том или ином фильме либо нет. Полина и себя находит искренним человеком (согласно изречённому ею афоризму «Высшая форма кокетства — это отсутствие кокетства»), хотя и уверена, что в жизни искренность чаще вредит, а не помогает. По мнению критика Григория Заславского, в спектакле Агуреевой удаётся добиться «некоей уже внетеатральной меры искренности».

Партнёрами Агуреевой в кино не раз были Михаил Пореченков, Сергей Маковецкий, Александр Балуев, Евгений Дятлов.

Артистическая слава в кинематографе пришла к Агуреевой в 2007 году после выхода в эфир первого широко популярного телесериала Урсуляка «Ликвидация». Полина снялась в роли возлюбленной майора Кречетова — певицы Тони. С этого фильма Агуреева стала известна как исполнительница романсов. Спустя два года Полина почти в той же актёрской команде снимается в роли роковой женщины графа Воронцова в остросюжетном телесериале С.Урсуляка «Исаев». Многоликий образ падшей красавицы с характерным «агуреевским» оттенком вызова, благородства и жертвенности актриса воплотила ещё раз через 5 лет, в телесериале Куприн. Яма (2014). «Любопытно было сыграть женщину, которая извращённую чувственность воспринимает как норму и своё асоциальное положение воспринимает как данность», – сказала исполнительница о персонаже. Ради пространной и пафосной эскапады с экрана на языке Вольтера и Дюма актриса, приложив усилия, освоила французский.

В 2009 году Полина была членом жюри на кинофестивале Завтра/2morrow3, на котором отдала предпочтение фильму «Хадевич» французского режиссёра Брюно Дюмона. Высказала мысль, что «обсуждение фильмов было интереснее, чем сами картины».

До мая 2012 года несколько сезонов Полина была занята в театре «Практика» в спектакле «Июль», поставленным по пьесе Ивана Вырыпаева режиссёром Виктором Рыжаковым. В этом необычном представлении Агуреева, выходящая на сцену, как на концерте, под торжественное объявление диктора филармонии в чёрном вечернем платье, — перевоплощается в сумасшедшего серийного убийцу, погружается в ужасающую реальность жестокой стороны жизни. Согласно замыслу драматурга, монолог должен исполняться молодой и прекрасной актрисой, хотя исповедь серийного убийцы и людоеда идёт от лица пожилого мужчины 62-х лет. Критик Ольга Галахова, задаваясь вопросом, зачем режиссёру понадобилось «этот нежный цветок поместить в навозную жижу», приходит к выводу: Полина с её отзывчивой душой, с присущим ей детским удивлением нужна спектаклю не только для контраста, для противопоставления красоты и нежности, мрака и отчаяния. Звучание чудовищного текста в устах утончённой исполнительницы Агуреевой, полагает критик, незаметно подводит зрителя к неожиданному выводу — в обществе больны все, включая и здоровых.

Театроведы выделяли необычную трактовку режиссёром Фоменко и актрисой Агуреевой образа Ларисы в «Бесприданнице», которая противопоставляется царству настолько сонному, что в нём вообще нет ни одного живого человека, а умерев, она превращается в куклу, которую бессмысленно тащит за собой карикатурный Карандышев.

К своему учителю Петру Фоменко Полина, ещё будучи студенткой, относилась «с пиететом, доходящим до маразма». В июле 2012, поздравляя Фоменко с 80-летним юбилеем, Полина отметила близкие и любимые ею качества личности учителя: детскость, нетерпение к фальши и подозрительность ко всему пафосному, парадоксальность проявления мыслей и чувств, жёсткость в работе, умение признавать свои неудачи, способность оценить и признать чужие творческие достижения, любовь к «неправильному, но интересному». Менее, чем через месяц Фоменко скончался. Смерть учителя актриса назвала потерей всей своей жизни. В телеинтервью на мемориальных мероприятиях Агуреева выражала тревогу за судьбу его театра.

В телесериале С.Урсуляка «Жизнь и судьба» по роману Василия Гроссмана, вышедшем в эфир осенью 2012 года, с участием Агуреевой развивается одна из главных любовных линий сюжета. Полина входит в образ обольстительной женщины, запутавшейся в военное лихолетье в своих чувствах и ощущениях, в том, что хочется и в том, что должна, не долюбившей одного боевого офицера и не исполнившей долга перед другим. Женю Шапошникову, изящную героиню Агуреевой, «утонувшую в своих феромонах», потрясения не облагораживают, как многих на фронте и в тылу, а наоборот, разрушают. И коль скоро, по житейскому опыту Полины, за всё несёшь какую-то ответственность, то и жизнь «этого не прощает, она всегда за это мстит». Для актрисы мятущаяся в годы роковые Женя Шапошникова олицетворяет человека, который должен был и силы душевные имел, но так и не смог донести свой крест. По оценке критика Игоря Вирабова из «Российской газеты», многим из среднего поколения телезрителей взгляды на жизнь и судьбу покажутся созвучными разуму и чувствам Агуреевой: «Она молода, а непростая всё-таки штучка».

В спектакле «Король-олень», поставленном С.Урсуляком на площадке Концертного зала им. П.И. Чайковского, Полина впервые исполнила вокальные фрагменты и на сцене.

В 2013 году в «Мастерской» занималась инсценировкой и репетировала спектакль-композицию по стихам Александра Блока, жизнь которого Агуреева называет трагической, а поэзию — странной и страшной, но рождающей свет. В планах Полины — эротический спектакль о нюансах отношений мужчины и женщины «Сказки Шахерезады», задуманный в ироничной стилистике.

В 2014 году Агуреева второй раз выступила в качестве театрального режиссёра, поставив в Мастерской вместе с Евгением Каменьковичем спектакль «Гиганты горы» по пьесе Луиджи Пиранделло (премьера состоялась 15 апреля 2014). По жанру спектакль, в котором сама Полина играет роль графини Илсе, представлен как незаконченный миф об искусстве.

Агуреева является наиболее известной актрисой «Мастерской П.Фоменко», фильмы с её участием регулярно транслируются по центральным каналам, она часто и охотно даёт интервью в российской печати и на телевидении. В театре по состоянию на 2015 год Агуреева занята также в спектаклях «Белые ночи» (Настенька), «Бесприданница» (Лариса), «Война и мир. Начало романа» (Наташа Ростова, Жюли Курагина, Элен Курагина), «Одна абсолютно счастливая деревня» (Полина), «Пять вечеров» (Тамара).

Романсы

Романсы, звучащие в фильмах в исполнении Агуреевой, критика назвала ещё одной гранью недюжинного таланта актрисы. Популярность завоевали романсы на стихи Марины Цветаевой «А мне тебя уже не надо» и Иосифа Бродского «Колечко», под гитару исполненные Агуреевой проникновенно, необычайно интимной интонацией и на высоком вокальном уровне в сериале «Исаев», 2009. Сама Полина по этому поводу не без юмора заметила, что в каждом новом фильме ожидать от неё сольной партии не следует, а вообще она очень любит петь, но не считает, что это ей здорово удаётся: «Я всем говорю, что не хорошо пою, а хорошо вздыхаю, когда пою».

Критика

«Хрупкость, ненаигранная трепетность и лиризм в этой молодой актрисе удивительно сочетаются с последовательностью, упорством и волей» — Роман Должанский.

«Разнообразная, нездешняя, особая, отдельная…Особенность кроется в её нездешности, в зазоре между нею и нашим временем. Не очень вписывается в тот типаж, который сегодня востребован» — Сергей Урсуляк.

«В ней удивительным образом сочетаются нравственная чистота и волнующий эротизм, граничащий с бесстыдством» — Ксения Ларина.

Кредо

А я и не говорю, что во мне нет тщеславия. Просто существует очень тонкая грань между тщеславием и честолюбием. Я сейчас скажу фразу, которую — обратите внимание! — нужно воспринимать прежде всего как шутку. Так вот: я не хочу быть популярной, потому что у меня более тщеславные мысли — я хочу остаться в вечности. В том смысле, что мне не хочется оставаться лишь на пляжных фотографиях, я хочу, чтобы люди пересматривали мои спектакли и плакали над ними.

— Полина Агуреева, «Известия», 9 октября 2006 года

Личная жизнь

В 2003—2007 была замужем за режиссёром Иваном Вырыпаевым, у которого, в частности, снималась обнажённой в фильме «Эйфория». Брак, который Вырыпаев называл «патриархальным», по мнению Агуреевой «существовал в борьбе — и в жизни, и в творчестве». От распавшегося союза есть сын Пётр (р.2005, назван в честь П. Н. Фоменко). Актриса живёт на юго-западе Москвы, а её родители в большом деревянном доме посреди леса в Подмосковье. Воспитывать двух сыновей ей помогают мама (теперь она психолог) и няня. Режиссёра Вырыпаева Полина стала называть «третьим с конца мужем актрисы Агуреевой».

С 2013 года — замужем за актёром «Мастерской Петра Фоменко» Фёдором Малышевым (р. 12 марта 1991).

Летом 2015 года у Полины и Фёдора родился сын Тимофей.

Увлечения

По собственному признанию, «мама-фанат». Свободное время проводит с сыновьями, гуляет с ними по паркам, водит на занятия, посещает музеи, детские спектакли, от которых «приходит в ужас». Исключениями стала пьеса «Сказка, которая не была написана», поставленная в театре «Практика», которую Полина назвала симпатичной и не фальшивой, детские спектакли Мастерской «Алиса в Зазеркалье» и «Руслан и Людмила». Любимые фильмы Агуреевой — «Летят журавли», «Отец солдата», «Белый Бим Чёрное ухо», «Они сражались за Родину», другие военные фильмы с батальными сценами, а также философский шедевр мультипликатора Ю.Норштейна «Ёжик в тумане». Слушает музыку Сен-Санса, Моцарта, Шостаковича. Нравятся режиссёры Феллини, Бергман, Блие, Бертолуччи, Альмодовар, Кустурица.

Меня раздражает современный менталитет. Грустно оттого, что глубокие, объёмные вещи подменились внешними, плоскими. Вместо страдания теперь — огорчение. Вместо счастья — радость, удовольствие. Вместо трагедии — расстройство.

— Полина Агуреева

Новый год Полина по традиции встречает в родительском доме в лесу («весёлая, сумасшедшая семейка»), предпочитает его Дню рождения: непременно загадывает 12 желаний, одно себе, остальные — близким. Другой родительский дом, где Агуреева любит проводить лето, находится на одном из маленьких, оторванных от мира островов в Карелии.

«Интеллектуальная психопатка», как называет себя героиня Полины в телесаге «Жизнь и судьба» (2012), и эту аттестацию специально для Агуреевой придумал режиссёр С.Урсуляк. В доме Агуреевой нет телевизора. Увлекается восточной философией и идеями Карла Густава Юнга. Предпочитает читать философские книжки по ночам, среди любимых авторов — Лосев, Флоренский, Бахтин, Венгерова, Шмеман, Пелевин. Из классиков предпочитает Пушкина, Достоевского, Ницше, сказки Андерсена – «Русалочка» и «Оловянный солдатик», а также старые русские аутентичные сказки. Дружит с актёрами Антоном Шагиным, Игорем Гординым, Артёмом Цукановым, Яной Гладких. Многих людей, с которыми Агуреева хотела бы общаться, дружить, работать в театре и кино – уже нет на свете.

Агуреева считает, что чаще всего люди со временем меняются только в одну сторону — худшую. Полине неприятен рационализм в личности, особенно в мужской, но всегда интересны те, кто «пытается прорваться к настоящему, бежать от суеты, говорить жестокую правду о себе и мире». Агуреева, которую критика называет одной из самых ярких актрис на московской театральной сцене, к салонам красоты, йоге и фитнесу абсолютно равнодушна: «Ничего в этом плане для себя не делаю, даже кремом не всегда пользуюсь — умылась и спать». По признанию Полины, фитнеса ей хватает в жизни, она куда-то постоянно бежит, торопится, опаздывает. Любит земную жизнь и все её проявления: «Хочу рожать детей и растворяться в них».

Признание и награды

• 1997 — обладательница Гран-при театрального фестиваля «Московские дебюты-97»
• 2000 — лауреат российской театральной премии «Чайка» в номинации «Двойной удар»
• 2000 — номинант российской премии в области высших достижений литературы и искусства «Триумф»
• 2001 — лауреат конкурса молодых актрис «Премьера-2001» на приз читательских симпатий «Комсомольской правды»
• 2001 — лауреат Государственной премии Российской Федерации (2001) — за спектакли Московского театра «Мастерская Петра Фоменко»: «Одна абсолютно счастливая деревня» по повести Б. Вахтина, «Семейное счастие» по повести Л. Толстого, «Война и мир. Начало романа. Сцены» по роману Л. Толстого
• 2004 — лауреат премии «За лучшую женскую роль» кинофестиваля «Кинотавр» (фильм «Долгое прощание»)
• 2009 — лауреат российской национальной театральной премии «Золотая маска» в номинации «Лучшая женская роль» за исполнение Ларисы в спектакле «Бесприданница» (Московский театр «Мастерская Петра Фоменко»)
• 2014 — лауреат национальной кинопремии «Золотой орёл» за лучшую женскую роль на телевидении (телесериал «Жизнь и судьба»)

Творчество

Роли в театре

• «Владимир III степени» Н. В. Гоголя — Аннушка
• «Варвары» Максима Горького — Марья Ивановна Весёлкина, Стёпа
• «Танцы на праздник урожая» Б. Фрила — Крис
• «Одна абсолютно счастливая деревня» Б. Вахтина — Полина
• «Война и мир» Льва Толстого — Наташа Ростова, Элен Курагина
• «Безумная из Шайо» Ж. Жироду — Сибилла
• «Египетские ночи» А. С. Пушкина — Графиня К.
• «Белые ночи» Ф. М. Достоевского — Настенька
• «Бесприданница» А. Н. Островского. Режиссёр: Пётр Фоменко — Лариса Огудалова
• «Идея господина Дома» Ф. Кроммелинка — Аликс
• «Горе от ума» А. Грибоедова — Лизанька
• «Пять вечеров» А.Володина - Тамара
• «Июль» И.Вырыпаева
• «Гиганты горы» Л.Пиранделло — Илсе

Роли в кино

1. 2004 — Долгое прощание — Ляля Телепнёва
2. 2006 — Эйфория — Вера
3. 2007 — Ликвидация — Тоня Царько
4. 2009 — Исаев — Анна
5. 2010 — Всё в порядке, мама! — горничная
6. 2010 — Господа Головлёвы — Аннинька
7. 2010 — Которого не было — Катя
8. 2012 — Жизнь и судьба — Евгения Шапошникова, жена Крымова
9. 2013 — Секс, кофе, сигареты
10. 2014 — Куприн. Яма — Тамара
11. 2014 — Прощай, любимая! — Маргарита Сотникова

Телеспектакли

1. 2000 — Горе от ума — Лизонька, служанка
2. 2003 — Одна абсолютно счастливая деревня — Полина

Ссылки

• [fomenko.theatre.ru/actors/present/agureeva/ Полина Агуреева на сайте «Мастерская Петра Фоменко»]

Отрывок, характеризующий Агуреева, Полина Владимировна

– Остановите этих мерзавцев! – задыхаясь, проговорил Кутузов полковому командиру, указывая на бегущих; но в то же мгновение, как будто в наказание за эти слова, как рой птичек, со свистом пролетели пули по полку и свите Кутузова.
Французы атаковали батарею и, увидав Кутузова, выстрелили по нем. С этим залпом полковой командир схватился за ногу; упало несколько солдат, и подпрапорщик, стоявший с знаменем, выпустил его из рук; знамя зашаталось и упало, задержавшись на ружьях соседних солдат.
Солдаты без команды стали стрелять.
– Ооох! – с выражением отчаяния промычал Кутузов и оглянулся. – Болконский, – прошептал он дрожащим от сознания своего старческого бессилия голосом. – Болконский, – прошептал он, указывая на расстроенный батальон и на неприятеля, – что ж это?
Но прежде чем он договорил эти слова, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени.
– Ребята, вперед! – крикнул он детски пронзительно.
«Вот оно!» думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало.
– Ура! – закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.
Действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его. Унтер офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в 20 ти шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его – на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым на бок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали.
«Что они делают? – думал князь Андрей, глядя на них: – зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия? Зачем не колет его француз? Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его».
Действительно, другой француз, с ружьем на перевес подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, всё еще не понимавшего того, что ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкой палкой кто то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на что он смотрел.
«Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются», подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба – высокого неба, не ясного, но всё таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, – подумал князь Андрей, – не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, я, что узнал его наконец. Да! всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!…»


На правом фланге у Багратиона в 9 ть часов дело еще не начиналось. Не желая согласиться на требование Долгорукова начинать дело и желая отклонить от себя ответственность, князь Багратион предложил Долгорукову послать спросить о том главнокомандующего. Багратион знал, что, по расстоянию почти 10 ти верст, отделявшему один фланг от другого, ежели не убьют того, кого пошлют (что было очень вероятно), и ежели он даже и найдет главнокомандующего, что было весьма трудно, посланный не успеет вернуться раньше вечера.
Багратион оглянул свою свиту своими большими, ничего невыражающими, невыспавшимися глазами, и невольно замиравшее от волнения и надежды детское лицо Ростова первое бросилось ему в глаза. Он послал его.
– А ежели я встречу его величество прежде, чем главнокомандующего, ваше сиятельство? – сказал Ростов, держа руку у козырька.
– Можете передать его величеству, – поспешно перебивая Багратиона, сказал Долгоруков.
Сменившись из цепи, Ростов успел соснуть несколько часов перед утром и чувствовал себя веселым, смелым, решительным, с тою упругостью движений, уверенностью в свое счастие и в том расположении духа, в котором всё кажется легко, весело и возможно.
Все желания его исполнялись в это утро; давалось генеральное сражение, он участвовал в нем; мало того, он был ординарцем при храбрейшем генерале; мало того, он ехал с поручением к Кутузову, а может быть, и к самому государю. Утро было ясное, лошадь под ним была добрая. На душе его было радостно и счастливо. Получив приказание, он пустил лошадь и поскакал вдоль по линии. Сначала он ехал по линии Багратионовых войск, еще не вступавших в дело и стоявших неподвижно; потом он въехал в пространство, занимаемое кавалерией Уварова и здесь заметил уже передвижения и признаки приготовлений к делу; проехав кавалерию Уварова, он уже ясно услыхал звуки пушечной и орудийной стрельбы впереди себя. Стрельба всё усиливалась.
В свежем, утреннем воздухе раздавались уже, не как прежде в неравные промежутки, по два, по три выстрела и потом один или два орудийных выстрела, а по скатам гор, впереди Працена, слышались перекаты ружейной пальбы, перебиваемой такими частыми выстрелами из орудий, что иногда несколько пушечных выстрелов уже не отделялись друг от друга, а сливались в один общий гул.
Видно было, как по скатам дымки ружей как будто бегали, догоняя друг друга, и как дымы орудий клубились, расплывались и сливались одни с другими. Видны были, по блеску штыков между дымом, двигавшиеся массы пехоты и узкие полосы артиллерии с зелеными ящиками.
Ростов на пригорке остановил на минуту лошадь, чтобы рассмотреть то, что делалось; но как он ни напрягал внимание, он ничего не мог ни понять, ни разобрать из того, что делалось: двигались там в дыму какие то люди, двигались и спереди и сзади какие то холсты войск; но зачем? кто? куда? нельзя было понять. Вид этот и звуки эти не только не возбуждали в нем какого нибудь унылого или робкого чувства, но, напротив, придавали ему энергии и решительности.
«Ну, еще, еще наддай!» – обращался он мысленно к этим звукам и опять пускался скакать по линии, всё дальше и дальше проникая в область войск, уже вступивших в дело.
«Уж как это там будет, не знаю, а всё будет хорошо!» думал Ростов.
Проехав какие то австрийские войска, Ростов заметил, что следующая за тем часть линии (это была гвардия) уже вступила в дело.
«Тем лучше! посмотрю вблизи», подумал он.
Он поехал почти по передней линии. Несколько всадников скакали по направлению к нему. Это были наши лейб уланы, которые расстроенными рядами возвращались из атаки. Ростов миновал их, заметил невольно одного из них в крови и поскакал дальше.
«Мне до этого дела нет!» подумал он. Не успел он проехать нескольких сот шагов после этого, как влево от него, наперерез ему, показалась на всем протяжении поля огромная масса кавалеристов на вороных лошадях, в белых блестящих мундирах, которые рысью шли прямо на него. Ростов пустил лошадь во весь скок, для того чтоб уехать с дороги от этих кавалеристов, и он бы уехал от них, ежели бы они шли всё тем же аллюром, но они всё прибавляли хода, так что некоторые лошади уже скакали. Ростову всё слышнее и слышнее становился их топот и бряцание их оружия и виднее становились их лошади, фигуры и даже лица. Это были наши кавалергарды, шедшие в атаку на французскую кавалерию, подвигавшуюся им навстречу.
Кавалергарды скакали, но еще удерживая лошадей. Ростов уже видел их лица и услышал команду: «марш, марш!» произнесенную офицером, выпустившим во весь мах свою кровную лошадь. Ростов, опасаясь быть раздавленным или завлеченным в атаку на французов, скакал вдоль фронта, что было мочи у его лошади, и всё таки не успел миновать их.
Крайний кавалергард, огромный ростом рябой мужчина, злобно нахмурился, увидав перед собой Ростова, с которым он неминуемо должен был столкнуться. Этот кавалергард непременно сбил бы с ног Ростова с его Бедуином (Ростов сам себе казался таким маленьким и слабеньким в сравнении с этими громадными людьми и лошадьми), ежели бы он не догадался взмахнуть нагайкой в глаза кавалергардовой лошади. Вороная, тяжелая, пятивершковая лошадь шарахнулась, приложив уши; но рябой кавалергард всадил ей с размаху в бока огромные шпоры, и лошадь, взмахнув хвостом и вытянув шею, понеслась еще быстрее. Едва кавалергарды миновали Ростова, как он услыхал их крик: «Ура!» и оглянувшись увидал, что передние ряды их смешивались с чужими, вероятно французскими, кавалеристами в красных эполетах. Дальше нельзя было ничего видеть, потому что тотчас же после этого откуда то стали стрелять пушки, и всё застлалось дымом.
В ту минуту как кавалергарды, миновав его, скрылись в дыму, Ростов колебался, скакать ли ему за ними или ехать туда, куда ему нужно было. Это была та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы. Ростову страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек.
«Что мне завидовать, мое не уйдет, и я сейчас, может быть, увижу государя!» подумал Ростов и поскакал дальше.
Поровнявшись с гвардейской пехотой, он заметил, что чрез нее и около нее летали ядры, не столько потому, что он слышал звук ядер, сколько потому, что на лицах солдат он увидал беспокойство и на лицах офицеров – неестественную, воинственную торжественность.
Проезжая позади одной из линий пехотных гвардейских полков, он услыхал голос, назвавший его по имени.
– Ростов!
– Что? – откликнулся он, не узнавая Бориса.
– Каково? в первую линию попали! Наш полк в атаку ходил! – сказал Борис, улыбаясь той счастливой улыбкой, которая бывает у молодых людей, в первый раз побывавших в огне.
Ростов остановился.
– Вот как! – сказал он. – Ну что?
– Отбили! – оживленно сказал Борис, сделавшийся болтливым. – Ты можешь себе представить?
И Борис стал рассказывать, каким образом гвардия, ставши на место и увидав перед собой войска, приняла их за австрийцев и вдруг по ядрам, пущенным из этих войск, узнала, что она в первой линии, и неожиданно должна была вступить в дело. Ростов, не дослушав Бориса, тронул свою лошадь.
– Ты куда? – спросил Борис.
– К его величеству с поручением.
– Вот он! – сказал Борис, которому послышалось, что Ростову нужно было его высочество, вместо его величества.
И он указал ему на великого князя, который в ста шагах от них, в каске и в кавалергардском колете, с своими поднятыми плечами и нахмуренными бровями, что то кричал австрийскому белому и бледному офицеру.
– Да ведь это великий князь, а мне к главнокомандующему или к государю, – сказал Ростов и тронул было лошадь.
– Граф, граф! – кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, – граф, я в правую руку ранен (говорил он, показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте. Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов, граф, все были рыцари.
Берг еще что то говорил, но Ростов, не дослушав его, уже поехал дальше.
Проехав гвардию и пустой промежуток, Ростов, для того чтобы не попасть опять в первую линию, как он попал под атаку кавалергардов, поехал по линии резервов, далеко объезжая то место, где слышалась самая жаркая стрельба и канонада. Вдруг впереди себя и позади наших войск, в таком месте, где он никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу.
«Что это может быть? – подумал Ростов. – Неприятель в тылу наших войск? Не может быть, – подумал Ростов, и ужас страха за себя и за исход всего сражения вдруг нашел на него. – Что бы это ни было, однако, – подумал он, – теперь уже нечего объезжать. Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели всё погибло, то и мое дело погибнуть со всеми вместе».
Дурное предчувствие, нашедшее вдруг на Ростова, подтверждалось всё более и более, чем дальше он въезжал в занятое толпами разнородных войск пространство, находящееся за деревнею Працом.
– Что такое? Что такое? По ком стреляют? Кто стреляет? – спрашивал Ростов, ровняясь с русскими и австрийскими солдатами, бежавшими перемешанными толпами наперерез его дороги.
– А чорт их знает? Всех побил! Пропадай всё! – отвечали ему по русски, по немецки и по чешски толпы бегущих и непонимавших точно так же, как и он, того, что тут делалось.
– Бей немцев! – кричал один.
– А чорт их дери, – изменников.
– Zum Henker diese Ruesen… [К чорту этих русских…] – что то ворчал немец.
Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались в один общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.
«Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»
Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.


Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
«Как! Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии. Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову. Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуту побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.
«Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4 й час вечера, и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему. Не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.
«И это я мог бы быть на его месте?» подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет.
Его отчаяние было тем сильнее, что он чувствовал, что его собственная слабость была причиной его горя.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к государю. И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Что я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
Впереди его шел берейтор Кутузова, ведя лошадей в попонах. За берейтором ехала повозка, и за повозкой шел старик дворовый, в картузе, полушубке и с кривыми ногами.
– Тит, а Тит! – сказал берейтор.
– Чего? – рассеянно отвечал старик.
– Тит! Ступай молотить.
– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.
В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.