Агурский, Самуил Хаимович

Самуил (Шмуэл) Хаимович Агурский
Дата рождения:	29 апреля 1884(1884-04-29)
Место рождения:	Гродно
Дата смерти:	19 августа 1947(1947-08-19) (63 года)
Место смерти:	Павлодар
Научная сфера:	историк
Учёное звание:	член-корреспондент АН БССР

Самуил (Шмуэл) Хаимович Агурский (1884, Гродно — 1947, Павлодар) — российский революционер, позже историк. Член-корреспондент АН БССР (1936). Сын — Михаил Самуилович Агурский.

Биография

Самуил Агурский был известным в своё время революционером, деятелем Бунда, эмигрантом в 1906—1917 гг. Годы изгнания он провёл в Великобритании, а затем в США. В эмиграции Агурский был рабочим-портным, сотрудником социалистических изданий на идиш. Он стал одним из организаторов Еврейского рабочего института в Чикаго для эмигрантов из стран Восточной Европы. В Америке он сближается с движением анархизма. После Февральской революции Агурский вернулся в Россию в качестве корреспондента американской еврейской прессы. После Октябрьской революции он и американский журналист А. Р. Уильямс создали «Интернациональный легион в помощь Красной армии».

Тогда же Агурский примкнул к большевикам и начал карьеру советского партийного деятеля: под руководством И. В. Сталина он работал в Народном комиссариате по делам национальностей, был членом коллегии Еврейского комиссариата. Он был также в числе организаторов и руководителей Еврейской секции ВКП(б). Агурский и Сталин подписали декрет «О закрытии Центрального бюро еврейских общин» от имени Комиссариата по еврейским национальным делам.

Позднее Агурский служил на многих партийных постах и должностях. Посещая США, способствовал созданию Компартии США, сбору средств для голодающих Поволжья, был историком революционного движения. В двадцатые годы Агурский работал в Истпарте ЦК компартии Белоруссии, затем переехал в Москву, где был в 1930—1933 годах директором Испарта при Московском комитете ВКП(б). В следующем году он был назначен на должность директора Института еврейской пролетарской культуры и заместителя директора Института национальных меньшинств АН БССР, в 1936 году — он уже член-корреспондент АН БССР.

Восхождение по научной и партийной иерархии было прервано в марте 1938 года. Против Агурского было выдвинуто обвинение в принадлежности к некоей еврейской фашистской организации, а также поставлена в вину вредительская деятельность в Академии наук Белоруссии. В следующем году он был осуждён на пять лет ссылки в Казахстан. Весной 1947 года на непродолжительное время он смог нелегально побывать в Москве и узнать возможность пересмотра его обвинения, попутно увидевшись с семьёй. Однако, выяснив, что пересмотр дела невозможен, он вернулся к месту ссылки, где вскоре и умер.

В 1956 году дело по обвинению Самуила Агурского было прекращено, а сам он реабилитирован посмертно.

Работы

Предпринял попытку научно-литературной критики отдельных аспектов бундовской интерпретации революционного движения в Белоруссии. Автор работ по истории революционного движения в Белоруссии, редактор сборников материалов «1905 в Белоруссии» (1926), «Октябрь в Белоруссии» (1927).

Опубликовал более 30 научных работ, в том числе 4 монографии.

Основные работы:

• Еврейский рабочий в коммунистическом движении (1917-1921).(пер. с идиш). — Мн.: Гос. изд-во Белоруссии, 1926., 244 с.
• Очерки по истории революционного движения в Белоруссии (1863-1917). — Мн.: Белгосиздат, 1928., 348 с.
• Московский пролетариат на баррикадах. 1905 г. - М., ОГИЗ - Московский рабочий, 1930
• Октябрьские бои в Москве. - М., Мособлпартиздат, 1932
• Борьба за Октябрь в Москве. - М., Моспартиздат, 1933
• Ленинская «Искра» в борьбе против Бунда. — Мн.: ДВБ, 1934.

Литература

• т. 5. Биографический справочник. Мн: Издательство «Белорусская советская энциклопедия» имени Петруся Бровки, 1982. 29 с.
• Возвращённые имена. — Мн.: Наука и техника, 1992.

Ссылки

• [www.centrasia.ru/person2.php?&st=1204363679 С. Х. Агурский]
• [nasb.gov.by/rus/members/correspondents/agurskii.php С. Х. Агурский]

Отрывок, характеризующий Агурский, Самуил Хаимович

13 го июня Наполеону подали небольшую чистокровную арабскую лошадь, и он сел и поехал галопом к одному из мостов через Неман, непрестанно оглушаемый восторженными криками, которые он, очевидно, переносил только потому, что нельзя было запретить им криками этими выражать свою любовь к нему; но крики эти, сопутствующие ему везде, тяготили его и отвлекали его от военной заботы, охватившей его с того времени, как он присоединился к войску. Он проехал по одному из качавшихся на лодках мостов на ту сторону, круто повернул влево и галопом поехал по направлению к Ковно, предшествуемый замиравшими от счастия, восторженными гвардейскими конными егерями, расчищая дорогу по войскам, скакавшим впереди его. Подъехав к широкой реке Вилии, он остановился подле польского уланского полка, стоявшего на берегу.
– Виват! – также восторженно кричали поляки, расстроивая фронт и давя друг друга, для того чтобы увидать его. Наполеон осмотрел реку, слез с лошади и сел на бревно, лежавшее на берегу. По бессловесному знаку ему подали трубу, он положил ее на спину подбежавшего счастливого пажа и стал смотреть на ту сторону. Потом он углубился в рассматриванье листа карты, разложенного между бревнами. Не поднимая головы, он сказал что то, и двое его адъютантов поскакали к польским уланам.
– Что? Что он сказал? – слышалось в рядах польских улан, когда один адъютант подскакал к ним.
Было приказано, отыскав брод, перейти на ту сторону. Польский уланский полковник, красивый старый человек, раскрасневшись и путаясь в словах от волнения, спросил у адъютанта, позволено ли ему будет переплыть с своими уланами реку, не отыскивая брода. Он с очевидным страхом за отказ, как мальчик, который просит позволения сесть на лошадь, просил, чтобы ему позволили переплыть реку в глазах императора. Адъютант сказал, что, вероятно, император не будет недоволен этим излишним усердием.
Как только адъютант сказал это, старый усатый офицер с счастливым лицом и блестящими глазами, подняв кверху саблю, прокричал: «Виват! – и, скомандовав уланам следовать за собой, дал шпоры лошади и подскакал к реке. Он злобно толкнул замявшуюся под собой лошадь и бухнулся в воду, направляясь вглубь к быстрине течения. Сотни уланов поскакали за ним. Было холодно и жутко на середине и на быстрине теченья. Уланы цеплялись друг за друга, сваливались с лошадей, лошади некоторые тонули, тонули и люди, остальные старались плыть кто на седле, кто держась за гриву. Они старались плыть вперед на ту сторону и, несмотря на то, что за полверсты была переправа, гордились тем, что они плывут и тонут в этой реке под взглядами человека, сидевшего на бревне и даже не смотревшего на то, что они делали. Когда вернувшийся адъютант, выбрав удобную минуту, позволил себе обратить внимание императора на преданность поляков к его особе, маленький человек в сером сюртуке встал и, подозвав к себе Бертье, стал ходить с ним взад и вперед по берегу, отдавая ему приказания и изредка недовольно взглядывая на тонувших улан, развлекавших его внимание.
Для него было не ново убеждение в том, что присутствие его на всех концах мира, от Африки до степей Московии, одинаково поражает и повергает людей в безумие самозабвения. Он велел подать себе лошадь и поехал в свою стоянку.
Человек сорок улан потонуло в реке, несмотря на высланные на помощь лодки. Большинство прибилось назад к этому берегу. Полковник и несколько человек переплыли реку и с трудом вылезли на тот берег. Но как только они вылезли в обшлепнувшемся на них, стекающем ручьями мокром платье, они закричали: «Виват!», восторженно глядя на то место, где стоял Наполеон, но где его уже не было, и в ту минуту считали себя счастливыми.
Ввечеру Наполеон между двумя распоряжениями – одно о том, чтобы как можно скорее доставить заготовленные фальшивые русские ассигнации для ввоза в Россию, и другое о том, чтобы расстрелять саксонца, в перехваченном письме которого найдены сведения о распоряжениях по французской армии, – сделал третье распоряжение – о причислении бросившегося без нужды в реку польского полковника к когорте чести (Legion d'honneur), которой Наполеон был главою.
Qnos vult perdere – dementat. [Кого хочет погубить – лишит разума (лат.) ]


Русский император между тем более месяца уже жил в Вильне, делая смотры и маневры. Ничто не было готово для войны, которой все ожидали и для приготовления к которой император приехал из Петербурга. Общего плана действий не было. Колебания о том, какой план из всех тех, которые предлагались, должен быть принят, только еще более усилились после месячного пребывания императора в главной квартире. В трех армиях был в каждой отдельный главнокомандующий, но общего начальника над всеми армиями не было, и император не принимал на себя этого звания.
Чем дольше жил император в Вильне, тем менее и менее готовились к войне, уставши ожидать ее. Все стремления людей, окружавших государя, казалось, были направлены только на то, чтобы заставлять государя, приятно проводя время, забыть о предстоящей войне.
После многих балов и праздников у польских магнатов, у придворных и у самого государя, в июне месяце одному из польских генерал адъютантов государя пришла мысль дать обед и бал государю от лица его генерал адъютантов. Мысль эта радостно была принята всеми. Государь изъявил согласие. Генерал адъютанты собрали по подписке деньги. Особа, которая наиболее могла быть приятна государю, была приглашена быть хозяйкой бала. Граф Бенигсен, помещик Виленской губернии, предложил свой загородный дом для этого праздника, и 13 июня был назначен обед, бал, катанье на лодках и фейерверк в Закрете, загородном доме графа Бенигсена.